Всё это было очень странно. Она не могла сказать, что недовольна жизнью. И всё же что-то… Что-то тревожило. Что-то не давало покоя.

Ведьма надела мантию и подошла к зеркалу. Хорошо. Красиво.

Она опустила руку в карман и нащупала нечто твёрдое. Извлечённый на свет предмет оказался крупным алмазом с оцарапанной гранью. Гермиона на миг застыла, глядя на переливающийся камень.

Уже не вернётся. Уже нельзя. Уже не нужно.

– Уже не захочу, – сказала она вслух.

Ведьма опустила камушек в стоящую на комоде шкатулку с драгоценностями и, захлопнув резную крышку, пошла к дверям.

– Вот и готово, – мрачно заметило волшебное зеркало, когда за ней закрылась дверь.

* * *

Прощание тоже получилось каким-то странным. Или, может быть, с ней происходило что-то, заставляющее смотреть на мир через новую призму. Она уже собиралась трансгрессировать, когда рука Волдеморта знакомо опустилась на плечо.

– Научись получать удовольствие, Кадмина, – тихо сказал он. – Это решит все проблемы. Если ты уже тут, если ты уже такая, просто научись получать удовольствие, даже причиняя боль близкому человеку. Страшно звучит? А ты попробуй. Попробуй прямо сейчас. Ты дочь Тёмного Лорда. Тебе можно всё. И никто не вправе перечить или мешать тебе. Ты ни за кого не отвечаешь. И удачи в школе, Кадмина.

Гермиона подняла взгляд и посмотрела в его красные глаза. То, что она сделала потом, пришло само собой.

Ведьма отступила от отца, подошла к Люциусу и улыбнулась ему.

– Я буду скучать, – сказала она и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в губы долгим, сладким поцелуем. Отстранившись, юная гриффиндорка отошла к своим чемоданам и вместе с ними трансгрессировала в «Дырявый Котёл».

Что будет там, откуда она исчезла? Да какая, в сущности, разница?..

* * *

От «Дырявого Котла» на «Ночном Рыцаре» ведьма довольно быстро добралась до школы. По дороге она думала над словами Волдеморта. А почему бы не попробовать? В конце концов, она зашла уже слишком далеко, чтобы чего-то опасаться.

Гермиона обвела взглядом окружавших её пассажиров, и лёгкая улыбка скользнула по её губам. Никто из них даже не подозревает о том, кто она и с кем недавно прощалась. Чьи слова кружатся в её голове. И власть её над каждым из них очень велика.

Получать удовольствие? Гермиона всегда умела добиваться своего – одолеет и это. Научится! Учиться она тоже умела всегда.

И тёплый кулон на груди приятно согревал тело…

В Хогвартсе было людно и шумно. Ученики возвращались с каникул, встречались, разговаривали. По дороге из холла в башню Гриффиндора Гермиона наткнулась на многих знакомых, с кем-то пришлось поговорить, но через сорок минут после прибытия она уже вошла в общую гостиную. И тут же обнаружила Рона и Гарри. Уже вернулись.

Она поприветствовала их, все трое обменялись дружескими улыбками, сели и умолкли. Первым заговорил Рон.

– Ну что? – спросил он, косясь на Гермиону, но обращаясь к Гарри. – Теперь-то ты расскажешь? Где был и что стряслось? Он какой-то расстроенный, говорит, что произошло нечто плохое, – пояснил припозднившейся подруге Рон. – Но ничего не объясняет, мы ждали тебя.

– Я здесь.

– Да,– кивнул Гарри. – Да…

– Ты узнал что-то скверное? Или ничего не узнал?

– Не в том дело, о поисках расскажу позже. Просто вчера я был на последнем собрании Ордена, – он говорил с трудом, – и МакГонагалл рассказала мне… Случилась беда.

– Ну, не тяни! – разозлился рыжий парень. – Что?! Снейп воскрес?

При этих словах Гермиона вздрогнула.

– Нет. Лаванда пропала.

* * *

– Как это – пропала? – не понял Рон.

– Она не явилась домой, – пояснил Гарри. – На каникулы. И до сих пор её никто не может найти. Орден подключился к розыскам, но её так и не удалось обнаружить. Подозревают худшее.

Друзья замолчали. Рон выглядел ошеломлённым.

– Лаванда… – простонал он. – Наша Лаванда? Не может быть! Зачем она им?!! К чему это?

– Я не знаю, Рон! – рассердился Гарри. – Никто не знает.

– Моргана, ещё Джинни со своим лагерем! – буркнул парень. – Теперь и я за неё волнуюсь!

– Что? – спросила Гермиона, выныривая из пучины нахлынувших воспоминаний.

– Она сразу после Рождества укатила в какой-то лагерь, – пояснил Рон, – сама его отыскала, сама маму уговорила… И прямо оттуда должна вернуться сюда. Но вроде как завтра. Вот. Мама дома переживает за неё, хотя она и пишет довольно часто. Всё равно ведь далеко и без надлежащей защиты. А теперь я понял… Мама же в Ордене… Она знала о Лаванде. И ничего не сказала! – зло добавил он.

– Может быть, волновалась за тебя.

– Мне не три года!

– Только не ссорьтесь, – попросил Гарри. – Мы не должны ссориться теперь. Мы должны быть вместе. А сейчас, если вы не против, я расскажу вам о своих «каникулах».

– Да, конечно, – рассеянно кивнул Рон, но потом взял себя в руки. – Что-то узнал?

– Давайте обо всём по порядку.

Гостиная была переполнена, и для этого разговора Гарри увёл друзей в какой-то пустой класс неподалёку.

– Ну же! – нетерпеливо поторопил Рон. – Выкладывай!

Гарри выдержал паузу, подойдя к окну и всматриваясь в падающие снежинки. Теперь уже Рон и Гермиона послушно ждали. Юноша молчал несколько минут, а потом начал говорить чуть хрипловатым, но решительным голосом.

– Сначала я отправился в Годрикову Впадину, – сообщил Гарри. – Был на развалинах дома родителей, в деревне, на кладбище… На центральной площади стоит обелиск, вместо которого любой волшебник, приближаясь, видит каменный памятник. Маме, папе и мне. – Он умолк, погружаясь в воспоминания. Гермиона и Рон ждали. – Я там ещё младенец, счастливый ребёнок без шрама на лбу, – продолжал Гарри. – Очень странное зрелище. Я и не подозревал о существовании памятника! Дамблдор никогда мне об этом не говорил, – Гарри сглотнул, сдерживая обиду. В его глазах Гермиона видела: за эти каникулы её накопилось более чем достаточно. Злой, горькой обиды на Альбуса Дамблдора. – В дальней стороне площади расположена небольшая церковь, а за ней – кладбище, – продолжал Гарри, – туда ведёт узенькая калитка. На этом кладбище так много знакомых имён! Родственники тех, кто учится с нами, и не только… Сначала я наткнулся на могилу Кендры Дамблдор и её дочери. Боюсь, что многое из написанного Ритой Скитер – правда. Дамблдор жил там, и даты сходятся, и эта девочка… Всё то, о чём он никогда не говорил мне.

– Может, боялся показаться слабым? – предположил Рон. – Хотел оставаться для тебя идеалом?

– Ему это не удалось! – выпалил Гарри, но потом взял себя в руки. – Простите. Я много передумал за эти недели, пока был один. И слишком многого не понимаю. У него было столько времени, чтобы мне объяснить. Почему я должен тратить месяцы на поиски того, что и так мог бы знать от него? Не понимаю. Все эти игры в детективов, наследство из ребусов, задания… Такое впечатление, что Дамблдор играет со мной! Или мной…

Гермиона молчала, вспоминая рассказ Северуса Снейпа. Как много времени понадобится Гарри, чтобы разочароваться в своём кумире до конца?

– Я думаю, ты зря так, – тихо сказал Рон. – Дамблдор всегда вёл себя странно и всегда оказывался прав. Это не игра, всё слишком серьёзно для игр. Ты не должен сдаваться. Мы не должны. Если Дамблдор не сказал тебе чего-то – значит, на то были веские причины.

– Может быть, Рон, – безнадёжно проговорил Гарри. – Может быть… Да, моё путешествие, – после паузы вспомнил он. – Я недолго стоял у тех могил, где покоятся родные Дамблдора. Разозлился. И потом много блуждал по кладбищу, в поисках того, что осталось от моей семьи. И нашёл их, могилы родителей. Совсем рядом с Дамблдорами. Надгробия такие же, из белого мрамора. Они словно светились в темноте. И снега вокруг совсем не было: ни на земле, ни на камне. Всё кругом в снегу – а там ничего. Наверное, это какая-то магия. У меня такое странное чувство возникло, – Гарри сглотнул. – Будто и не было всех этих лет. Будто они совсем недавно погибли, только-только оказались там, в темноте. Мне даже показалось, что земля у постамента свежая, рыхлая, – он поёжился, как от холода. – На камне, поверх имени мамы – свежая красная роза. Их помнят, моих родителей, – глаза Гарри наполнились слезами, – помнят, даже через столько лет.