Всё это Гермиона прочитала на обороте обложки, где страстная пара вдохновенно целовалась в спирали серебряных звёзд Венчальной магии. Книжку Гермиона утилизировала без всякого зазрения совести.

Кроме любовного романа в этот день леди Малфой получила и другую посылку – на этот раз из магазина маскарадных костюмов. Это был её наряд, заказанный ещё в сентябре. Близился Хэллоуин, а в Даркпаверхаусе повелось отмечать его особенным образом.

На праздничный банкет всем положено было являться в костюмах. Причём совершенно неважно, о ком идёт речь – преподавателях, гимназистах или персонале.

Учащиеся готовились к этому дню с самого лета, стараясь перещеголять друг друга в изобретательности, а тех, кто почему-то не удосужился запастись маскарадным костюмом, какие-нибудь добрые самаритяне обязательно обряжали домовыми эльфами, запихнув в увеличенную заклятием наволочку и извозив в каминной золе.

Перед преподавателями и персоналом стояла сложная задача – обзавестись костюмами, одновременно и оригинальными, и интересными, и приличествующими их статусу.

В этот Хэллоуин Гермиона особо не изощрялась и собиралась переодеться кошкой. В своё время она потратила немало сил на заказ подходящего наряда. Результат, присланный сегодня из «Масок на все случаи жизни», несколько превзошёл чаянья молодой ведьмы. Крутясь во все стороны перед большим, сотворённым из тумбы и шифоньера, зеркалом Гермиона всерьёз обеспокоилась уместностью подобного убранства на почтенной преподавательнице приличной гимназии.

Облегающее трикотажное платье было чересчур открытым и коротким, да к тому же будто разорванным по центру огромными когтями. Такими же неприлично-рванными были и высокие гольфы. Хорошо хоть перчатки-рукава из рябой ярко-сиреневой ткани придавали всему этому великолепию хоть какой-то оттенок одетости.

Гермиона поправила сиреневые ушки и стала разматывать скрученный в моток кошачий хвост. М-да, гимназистам будет на что посмотреть в грядущий Хэллоуин…

В ночь на понедельник дом со сквозняками порадовал наследницу Тёмного Лорда очередной представительницей прекрасного пола. В белом холщёвом платьице и венке из огромных лилий и калл, она стояла на фоне окна, закрывая лицо ладонями, и её полусогнутые пальцы с очень длинными ногтями, напоминающими белый мрамор, походили на когти какого-то чудовища.

Женщина дрожала от холода, сотрясалась всем телом. На этот раз Гермиона собиралась выяснить, кто постоянно посещает её ночами в этом холодном доме, и потому быстрыми шагами прошла коридор и вцепилась в запястья неизвестной, пытаясь отстранить руки у неё от лица. Ночное видение не поддавалось, оно согнулось пополам и сильнее прижало к лицу ладони: русые волосы рассыпались во все стороны, но рук женщина не отняла. А потом вдруг выкрикнула полуистерическим, хриплым голосом: «Жить! Хочу жить!» – и Гермиона проснулась.

Вечером того дня раздосадованная от невысыпания она позабыла о дополнительных занятиях с Женевьев Пуанкари, которая, впрочем, нашла в её кабинете Рона и, как выяснилось, чудесно с ним пообщалась, так и не дождавшись в тот вечер своей горе-преподавательницы.

Во всём этом Гермиона обвинила волшебный дневник, забытый днём в учительской, и перед сном поругалась ещё и с ним.

Той ночью её ожидал очередной старец, на этот раз облачённый в белый подрясник. Он не прятал лица и ничего не говорил, а только смотрел на неё огромными глазами, и в каждой чёрточке его лица сквозило безумие.

А в последнюю ночь перед памятным Хэллоуином, столь сильно переменившим жизнь мадам Малфой, в пустом доме дожидалась пухлая низкая женщина в белой бархатной мантии и с огромным бантом на макушке в тон. У ног женщины резвились пять очаровательных белоснежных котят.

Все котята пали замертво, когда Гермиона подошла ближе, а женщина рухнула на колени, скорчившись, будто от сильной боли и взвыла диким голосом. А потом долго стояла на четвереньках, тяжело дыша у ног скованной ужасом Гермионы и, не поднимая головы, проговорила наконец тонким визгливым голосом: «Ненавижу!»

Два стакана Бодрящей Настойки не подвели – на праздничном вечере Гермиона чувствовала себя отлично.

И не она одна.

Даркпаверхаус отмечал Хэллоуин с размахом. Трапезную стилизовали под полутёмную пещеру, полную летучих мышей, призраков и оазисов из парящих свечей в примечательных местах, таких как данспол, разбросанные тут и там столики с угощениями и более занимательные уголки со специальной программой: там предсказывают будущее, тут предлагают сразиться с боггартом, там проводят конкурсы на знание ритуалов со специфическими призами в награду…

Тёмный Лорд, в честь праздника на время вернувший себе в качестве костюма змееподобный облик и вызвавший этим настоящий фурор, куда-то запропастился сразу после торжественной части. В полутёмном зале мелькали силуэты и тени. Большие часы, перенесённые из холла и окружённые змейкой парящих крошечных свечек возвещали о том, что скоро гимназисты вынуждены будут покинуть Трапезную – для них бал-маскарад длился лишь до трёх часов, остаток же ночи накануне Дня Всех Святых был в полной власти взрослых.

Гермиона, улизнувшая ото всех, курила, сидя на постаменте огромной статуи в тёмной части зала, когда услышала совсем близко, кажется, по ту сторону возвышения, досадливый голос своей матери.

– …рассказывать мне о том, как нужно жить! – гневно говорила она кому-то, видимо, подходя к статуе и останавливаясь в её тени.

– Понимаю, что смешно твердить тебе о чести, – возразил на это грубый мужской голос. В ответ Беллатриса действительно рассмеялась, – и всё же, Белла! Есть границы, за которые вообще не до́лжно переходить человеческим существам…

– Тебе известны мои границы, – зловещим тоном прервала колдунья, прекратив веселиться. – Других нет.

– Я думал, что они мне известны.

– Рабастан, ты ведёшь себя глупо. Все последние годы. Не переходи дозволенных тебе границ. Ты был предан милорду столько лет: не допускай же сейчас непоправимых и глупых ошибок!

– А какую ошибку допустил мой брат, Белла? Что молчишь?! Ты говоришь мне: «Не переходи границ, чтобы сохранить жизнь»? Но её так просто лишаются даже самые верные! Ты печёшься о моей безопасности? Это так великодушно! И странно! Ведь для тебя не существует ни благодарности, ни привязанностей, ни чести! Годы – ничто! Вся жизнь – пустяк. Так зачем ты пытаешься уберечь мою?

– Не думай, что я не сожалею о Родольфусе, Роб! Или что для меня это было просто.

– Сожалеешь! – с горечью перебил её собеседник. – Поберегись бросаться такими словами! Ещё скажи, что мы все так много пережили вместе и через столькое прошли! Давай, скажи, что же ты замолчала?! Дружно вспомним славное прошлое! А потом и меня ты прикончишь, не моргнув глазом, как только Он этого захочет!

– Я его не убивала, – тихо сказала ведьма.

– Не важно, кто! Белла! Послушай сама себя! Между верностью и безумием тоже есть черта!

– Молчи! – яростно остановила его Беллатриса. – Не произноси такого никогда! – с чувством предостерегла она, и скороговоркой добавила: – И даже не думай!

– А может, я больше не дорожу своей жизнью.

– Ты и без меня знаешь, что не всякому может посчастливиться расстаться с нею легко, – досадливо бросила Чёрная Вдова.

– И всё это устраивает тебя?

– Меня – вполне, – холодно отрезала она.

– Ну да, – колдун сделал паузу, – леди Волдеморт.

– Это не имеет значения, Роб! И ты это прекрасно знаешь! Или в Азкабане я хоть раз пожалела о своём выборе, или хоть на миг задумалась о предательстве тогда, когда ничего уже не вселяло надежду?!

– А я, Белла?! А Родольфус? В том-то всё дело. Я больше не вижу смысла, понимаешь?

– Роб, каждый из нас всегда, всякий миг, с самого начала был готов отдать за милорда собственную жизнь! И ты тоже! Что изменилось сейчас? Родольфус удостоился высочайшей чести, ты даже представить себе не можешь, какой! Мы все должны быть готовы в любую минуту умереть за нашего Лорда!