– Покажи! – нетерпеливо воскликнула Божена, и все остальные вытянули шеи в ожидании.

Дашка раскрыла ладонь. На ней перекатывался темный сгусток с жемчужным отливом, крошечный и подвижный, как ртутный шарик. Кто-то из толпы протянул руку и коснулся его пальцем. Тот, как живой, перекатился с ладони на запястье и исчез в рукаве Дашкиной куртки вместе с частью цепочки, каким-то образом прикрепленной к нему. Дашка чувствовала, как шарик ползет вверх по руке скользким холодным слизнем, а цепочка, закрепленная на ее запястье, вместе с тем удлиняется, будто резиновая.

– Это и есть живая тень? – спросил кто-то, – кажется, парень, ехавший в повозке рядом с Дашкой, сероглазый, худой и взъерошенный, как больной воробей. В следующий миг Дашка осознала, что вопрос прозвучал не вслух, а прямо в ее голове.

– Как видишь, ничего страшного, – ответил ему обрюзгшего вида мужчина из «сектантов». Наверное, он тоже слышал мысли, как и Божена, а парень был его подопечным, так же, как Дашка у Эклера.

– Какая она крошечная! – разочарованно подумала девушка из «паствы», высокая и миловидная, но с уродливым черным кольцом в носу. Ее мысли для Дашки также не остались в секрете.

– Тень подрастет, когда наберет силу, – пояснил меркатор, в очередной раз подтвердив Дашкину догадку о том, что он, как и «сектанты», обладает телепатическими способностями. Теперь эти способности открылись и у нее, вместе с обретением тени. Похоже, она стала сопричастной к миру магии!

– Тени можно отловить только в ослабленном состоянии, когда они долгое время не получали подпитки, – продолжал торговец. – Сейчас это еще даже не призрак, а его отпечаток, энергетический след в пространстве. Прикрепившись к человеку, бхут быстро окрепнет.

Дашка принялась с беспокойством осматривать цепочку на запястье в попытке отыскать замок среди спутавшихся звеньев.

– Это мертвоцепь, она не расстегивается, – сообщил меркатор, заметив ее старания.

«Чего?!» – мысленно возмутилась Дашка и вскинула на торговца испуганный взгляд.

– Твоя тень прикреплена к тебе намертво и будет с тобой до самой смерти, – объяснил продавец теней.

Дашка снова хотела мысленно спросить «Чьей смерти», но вспомнила, что Божена уже отвечала ей на этот вопрос. Меркатор все же успел прочитать ее мысли.

– Это случится очень нескоро, если ты сумеешь постичь свою новую сущность, – пообещал он.

Его ответ показался обнадеживающим и вместе с тем пугающим, вызвал в Дашкиной душе ликование и содрогание, а еще – чувство, словно она разделилась на две половины, и те вдруг принялись соперничать между собой за право быть главной.

Где-то зазвучала приятная мелодия, флейта или что-то похожее. К нежным звукам прибавились удары барабана, ритмичные и гулкие, они сотрясали пространство, проникали в самое сердце, заставляя его биться быстрее, горячо растекались по венам, вызывая зуд во всем теле и жажду движения. Дашкины ноги оторвались от земли и понесли ее к костру в быстром танце. Все вокруг будто растворилось: исчезла ярмарка вместе с прилавками и толчеей, исчезло море вместе с кораблями, исчез замок, черневший под огромной луной, исчезла и сама луна – остались лишь мрак и огонь, и ничего больше Дашка не видела. Высокие – до неба – языки пламени плясали в ночи, рассыпая искры, и она плясала вместе с ними под странную чужую музыку, становившуюся роднее с каждым мгновением. Музыка звучала все ближе и ближе, до тех пор, пока не влилась в Дашкино тело. Она принесла с собой силу, красоту и новое имя. «Раджканья! Дочь махараджи!» – вспыхнуло в голове вместе с воспоминаниями из чужого прошлого. Дашка осознала себя роковой красоткой с гладкой кожей бледно-кофейного цвета и блестящими черными волосами, она услышала звон браслетов на своих предплечьях, ощутила прохладный шелк, струящийся по телу, вдохнула ветер с ароматом цветущего сада, долетевший до нее вместе с водяной пылью из золотого фонтана, услышала шум водяных струй, бьющих выше дворца в том саду, и ей безумно захотелось жить. Желание было таким нестерпимым, что она пыталась утолить его дикой пляской и все порхала вокруг костра до тех пор, пока не упала без сил и без чувств, как мотылек, завершивший с рассветом свою короткую жизнь, поэтому не видела проступившую во тьме бледно-розовую полосу, разделившую море и небо.

Очнулась Дашка на стуле перед белой ширмой и зажмурилась от яркого света. Вместо свечей горели потолочные светильники. Она первым делом взглянула на запястье, к которому во сне меркатор приковал тень. Вспомнилось страшное слово «мертвоцепь». Не обнаружив там серебряной цепочки, вздохнула с облегчением: приснилось! Потом поспешно достала телефон. Часы показывали три тридцать. К счастью, пропущенных вызовов не было. Стулья вокруг пустовали – и на ее, заднем, ряду, и передние. К тому же, их стало явно меньше. За ширмой кто-то ходил и чем-то гремел, судя по звуку – составлял стулья. Вскоре оттуда появился мужчина, один из «сектантов», тот, который купил на ярмарке мух-колдунов. Увидев, что Дашка проснулась, он радостно воскликнул:

– Ну, наконец-то! Не могли вас добудиться. Идемте, я вас выведу. Такси уже ждет внизу, все оплачено.

– А… а где все? – сонно пробормотала Дашка, отметив, что пропавший во сне дар речи наяву оказался при ней.

– Разошлись давно. Сеанс закончился.

– А что тут было? Ну, для чего все собирались?

Мужчина как-то странно посмотрел на нее, шмыгнул носом, подвигал бровями и бросил коротко:

– Идемте. Со временем все узнаете.

И она узнала. Все тайны открылись. Эклер подло врал, обещая, что тень станет ее спутницей и помощницей. Все вышло наоборот: это Дашка стала спутницей тени, а заодно – энергетической батарейкой для ее непрерывной подпитки, или кадавером – так «сектанты» называли попавшихся на их удочку простачков. При этом сама тень оказалась рабыней «сектантов» – они купили призрака, скованного особым заклятьем меркатора, для своих темных делишек. Получалось, что Дашка тоже попала в рабство, и сделалась при этом рабыней рабыни. Разве можно представить более страшную участь для человека? Особенно, если знать, что это на всю жизнь, до самой смерти. Мертвоцепь, не видимая глазу, держала намертво, полностью оправдывая свое название. И тень всегда маячила поблизости, нависая над Дашкой, заглядывала ей через плечо, пока та давилась эклерами, или толкала ее в спину по пути на очередное задание.

Поначалу задания казались Дашке безобидными: требовалось следить за некоторыми посетителями кафе «Сэр Эклер», чтобы узнать их адреса. Но потом одна такая посетительница умерла. Дашка побывала на ее похоронах. Это была та самая толстуха в пушистом свитере, попавшаяся ей на глаза во время их первого разговора с Эклером. Женщина тоже приходила в кафе каждый день и объедалась пирожными. Позже Дашка догадалась, что это происходило из-за добавления в эклеры магического порошка, которым кондитер запасался на «ярмарке мерзостей». В основном, порошок действовал на слабовольных, превращая их в рабов собственного желудка. Хитроумный способ довести до смерти и не попасть под подозрение! Так Эклер и его соратники присваивали чужое время. Они называли его «недожиток», то есть, годы, не дожитые жертвой до смертного часа, назначенного судьбой. Выглядел недожиток как порошок серебристого цвета, но это уже в виде экстракта. А перед этим его нужно было собрать и переработать, чем и занимались тени с помощью кадаверов. Процесс оказался настолько жутким, что Дашка до сих пор отказывалась верить в реальность подобного. Первый раз был самым трудным.

С тех пор прошел месяц, и она понемногу втянулась.

День премьеры в новом театре на Чернавинском проспекте выдался пасмурным. С самого утра накрапывал мелкий дождик, просачиваясь сквозь пелену тумана, растекшегося по улицам города молочными реками. Продрогшие прохожие метались косяками призрачных рыб, стремительно и бестолково. Их размытые туманом силуэты будто скользили по тротуарам, не касаясь земли. Все спешили скрыться в своих убежищах от осеннего ненастья.