– Командир, а наш счет вырос, – это таким бесцеремонным образом напомнил о себе старпом.

– Намек понял, – рассмеялся в ответ Вадим Явлинов, – как вернемся в порт, первый кабак наш.

Все шло, как Всеслав и предполагал. Противник и не пытался атаковать изготовившиеся к бою эскадры Кромлева. Случайное столкновение в секторе прохождения конвоя вписывалось в общую картину. Легкая маневренная группа противника, дивизион эсминцев с лидером, встретилась с тяжелыми руссколанскими крейсерами, понесла потери в скоротечном бою и отступила, не добившись никакого результата. Повторной атаки не последовало, хотя любой адмирал на месте догонов постарался бы подтянуть ударную эскадру и уничтожить отделившиеся от главных сил руссколанские крейсера.

К настоящему времени Всеславу все было ясно – у противника просто нет сил для полноценной наступательной операции. Набеги, демонстрационные действия, рейды на линиях коммуникации – тактика слабой стороны. В отличие от полноценных операций по вытеснению противника с театра военных действий.

Когда Всеслав изучал отчет о стычке крейсеров с догонскими эсминцами, пришел приказ Великого Князя. Всего несколько строчек, не содержавших ничего нового: удерживать систему, продолжать подавление сопротивления противника на планете, в самом конце обещание прислать подкрепления в случае осложнений. Всеслав подозревал, что в генштабе под словом «осложнения» понимают разгром противником четвертого флота, не меньше. Но это маловероятно, противник оказался слабее руссколанских соединений.

В назначенное время на связь вышел Ворон.

– Ничего не меняется, Всеслав Бравлинович?

– Если имеете в виду космос, все по-прежнему, – не удержался от колкости Всеслав, – а если дело касается поверхности, жду новостей от вас.

– Войска готовы к отражению десанта. Группировка переведена в режим получасовой готовности. Авиация рассредоточена на полевых аэродромах. Эскадрильи орбитального базирования переброшены на поверхность, – доложил главком. Быстро отреагировали, Всеслав про себя полагал, что на перевод группировки в оборону надо не менее 5–8 часов. Ворон уложился за час.

– Что с полуостровом? Справитесь?

– Мы готовы. Если с неба не помешают, – при этих словах Владимир Добрыневич поднял глаза вверх.

– С неба вам не помешают, – успокоил его Сибирцев, – действуйте.

– Тогда мы разнесем эту крепость, разделаем, как Перун черепаху.

– Ни пуха ни пера!

– К навьям! – суеверно сплюнув через левое плечо, главком отключился.

Всеслав тут же, не теряя ни минуты, вошел в оперативный виртуал штаба «Самума». Он знал Ворона как порой увлекающегося показухой и склонного к авантюрам генерала. Хотя почти все его авантюры были заранее хорошо просчитаны и в подавляющем большинстве оказались удачными. Но и на старуху бывает проруха. Быстро ознакомившись со штабными отчетами и текущими делами, Всеслав успокоился. Все было так, как Ворон и говорил: армейская авиация на аэродромах, истребители оснащены по варианту перехватчиков и готовы к немедленному взлету, сухопутные войска приведены в повышенную готовность. В районе перешейка предназначенные для штурма части развернуты на передовых позициях. На трех временных аэродромах замерли в готовности шесть авиаполков и специальное десантно-транспортное соединение «Медуз» с танками на борту. До начала операции остается девять минут.

Подключившись к оперативно-тактической карте штаба, Всеслав с искренним интересом следил за разворачиванием сил перед атакой. Первым делом в воздух поднялись десантные боты. Тяжелогруженые машины под прикрытием истребителей направились к западному побережью полуострова. Большую часть маршрута боты шли на высоте 300 метров, над морем снизились до 100 метров, стараясь не быть обнаруженными противником раньше времени. За пять минут до часа «Х» на каналах управления возникло оживление: десятки и сотни рапортов, приказов и информационных пакетов передавались из частей в штабы и обратно. Этот информационный шквал, за десяток секунд достигнув пика, начал медленно снижаться, через две минуты он вернулся к обычному уровню оживленного обмена информацией.

Части выдвигались к рубежу атаки, тылы и резервы подтягивались следом. Танкисты, бронепехота, саперы и полковая артиллерия стремились подобраться к противнику как можно ближе перед решительным броском. Кое-где происходили короткие стычки с рекогносцировочными и передовыми группами догонов. При этом внешне хаотичное выдвижение шло по жесткой схеме. На перешейке шириной всего 38 километров группа прорыва подтягивалась к восточному берегу, части на правом фланге должны были только занять первую линию вражеской обороны и оттягивать на себя силы противника, здесь было больше пехоты. Артиллерия располагалась равномерно, благо при такой ширине фронта стандартные самоходки огневой поддержки «Бамбук» могли держать под огнем весь передний край обороны противника и при необходимости перекидывать огонь с фланга на фланг. А что говорить о тяжелых 406-миллиметровых «Лесоповалах», способных в условиях Тионы бить на 94 километра?

Фронтовая авиация уже поднялась в воздух и сейчас подтягивалась к переднему краю. В первые же дни наземной операции неприятным сюрпризом оказалась догонская ПВО. Практически противник обеспечивал непробиваемый зонтик над своими опорными узлами. Даже массированный ракетный удар, впервые примененный на второй день операции, отражался на 97 процентов. Неволей русичам пришлось переходить на новую тактику. Сначала рвать оборону противника артиллерией, танками и бронепехотой, а уже затем, после того как наземные части уничтожат часть вражеских зениток, вводить в дело авиацию и применять ее для подавления последних очагов сопротивления. Только так, иначе противник сбивал все летающее в радиусе 50–70 километров от своих позиций.

Хронометр отсчитывал последние минуты перед штурмом. Всеслав наугад подключился к видеокамере, установленной на башне одного из «Мангустов» первой линии. Несколько десятков таких камер стояли на изготовленных к атаке боевых машинах, это позволяло командирам полков и дивизий получать информацию прямо из пекла боя «глазами очевидца». Танк стоял в неглубокой ложбинке с пологими склонами. Рядом в линию выстроились еще несколько таких машин. Режим невидимости уже был включен, и «Мангусты» казались мерцающими в воздухе призраками, темными сгустками дыма, лежащего на земле. Здесь пока не было ничего интересного, только каменистый склон ложбины и виднеющиеся впереди скальные обломки. Множество таких валунов было разбросано по перешейку перед позициями противника. Атакующим придется маневрировать в настоящем лабиринте валунов и скальных обломков. Но зато это палка о двух концах, скалы будут укрывать их от огня противника.

Всеслав переключился на сигнал с беспилотного разведчика, висевшего в паре метров над головами солдат. Обзор сразу стал лучше, шире. Перед глазами предстала во всей красе панорама переднего края. Впереди за низиной перешейка поднималась пологая гряда холмов, оседланная противником. Разрешение оптики позволяло разглядеть ровные цепочки окопов, несколько вкопанных в грунт огневых точек, противотанковые надолбы, перегородившие низины между холмами. То тут, то там из-за холмов выглядывали серые бронированные колпаки орудийных и лучеметных башен, там, где линия холмов плавно переходила в берег, был заметен противотанковый ров. На нейтральной полосе изредка мелькали небольшие, шустрые руссколанские киберы-саперы, деловито обследующие местность. Противник вел ленивый огонь по нейтралке, пытаясь помешать саперам, наши пока не отвечали, несколько киберов были подбиты, но этих недорогих машин на армейских складах было много, и их, как правило, не жалели. Впрочем, по докладам операторов киберов, мин на нейтральной полосе не было. Противник, видимо, полагался на противотанковые свойства покрытой россыпью глыб и камней местности. Но он ошибался.

Сибирцев вернулся к видеосигналу с танка, до времени «Х» оставалось 30 секунд. Самые тяжелые и долгие секунды – это время перед атакой. Всеслав представил себе ребят, сидящих за рычагами управления и в башнях танков, бронепехотинцев, залегших в естественных укрытиях и на площадках пехотных краулеров. Сколько их сегодня погибнет в бою, сколько попадет в госпитали. Сколько станет инвалидами с механическими манипуляторами вместо рук и ног и будет дожидаться очереди на пересадку искусственно выращенных органов. Разумеется, армия оплачивает полный комплекс лечения и реабилитации, но все равно скверно терять часть организма. Недаром отец перед отлетом говорил: «Береги людей, береги!»