Перед боем Ростислав успел еще раз перечитать короткое письмо, полученное по дороге к фронту, уже после марсианского полигона. Писал племянник Глеб:

«Дядя Ростислав, благодарю тебя за помощь и участие! Огромнейшая благодарность за поддержку! Я поступил в Збручский планетологический, факультет георазведки. Экзамены сдал, живу в студенческом городке. Ребята, соседи по этажу попались хорошие, мы уже подружились. Я всю жизнь мечтал стать планетологом. Благодарю за доброе слово, если бы не ты, если бы ты не пожелал мне быть мужчиной, я бы не осмелился уехать и подать документы в приемную комиссию.

Со студенческим приветом, твой племянник Глеб Шубин».

Вот так, Ростислав был искренне рад за Глеба. Парню давно пора было начинать жить самостоятельно, без оглядки на материнскую юбку. Что ж, дело сделано. Свой долг перед племянником Ростислав выполнил, направил и подсказал, помог проявить твердость в выборе пути. Такие вещи он ценил, знал, что важные решения надо принимать самостоятельно, не оглядываясь ни на кого, слушать только свое сердце и разум. Они не обманут. О Мстивое других своих детях Зинин не беспокоился так, как об оставшемся без отца племяннике. Уж Зинины в этой жизни не пропадут, сам воспитывал, с детства учил быть людьми.

Контрнаступление пока идет гладко. Противник вроде бы не реагирует на приближение стальной лавины полковника Зинина. Огонь не ведет. Хотя давно мог бы. Наши давно уже в зоне досягаемости вражеской артиллерии. И разведчиков не видно. Не засекали. Странная беспечность коатлианцев. Может, заняты добиванием арабов? Там впереди еще дерутся две роты бронепехоты и несчастная артиллерийская батарея. Еще живы и даже огрызаются огнем. Как раз гномам на пять минут развлечения. А нам пять минут хватит. Мы успеем дойти и ударить.

Проклятье! Ящер их забери!!! На обзорном экране в секторе кормовых видеокамер клубится и растет из земли, тянется к небу, закручиваясь великанским вихрем, уродливое тело ядерного гриба. Сквозь звуковые фильтры пробивается рокот и протяжный вой. Машину мягко бьет в корму фронт ударной волны.

Времени на эмоции нет. Ростислав работает. Вызвать на связь тыловое охранение, опросить наблюдателей, связаться с соседями. Постепенно обстановка проясняется. Получается, гномы давно уже засекли район сосредоточения полка, но проморгали момент атаки. Удар они нанесли точно в центр туда, где недавно был штаб. Хорошо приложили, по таблицам примерно 50 килотонн наземного взрыва.

Успей они чуть раньше, и не обошлось бы без проблем. Как минимум с целой ротой пришлось бы проститься и со всем тыловым обеспечением и снабжением. Жилые модули, ремонтные машины, грузовики с боеприпасами, энергоносителями, воздухом и водой не так живучи, как танки и закованная в броню пехота. Горят они очень хорошо.

- Камень первый докладывает – бодро заявляет Ояма – меня обстреливают. Огонь неприцельный, беспокоящий. Разрешите задействовать Колючих.

- Говорит Варяг. Открытие огня разрешаю, но только танковыми пушками. Самоходки не рассекречивать пока противника не увидите – злобно щерится Ростислав.

Короткий взгляд искоса на тактическую карту. На участке вражеского прорыва, в горлышке между удержавшимися на позициях нашими частями возникли три красных пятнышка. Сейчас там, на пути коатлианских резервов рвут землю и небо огненные килотонны. Буркалов сдержал слово, преподнес гномам неплохой сюрприз в виде трех ядерных снарядов из своих скудных запасов. Отрезал на время вырвавшуюся вперед группировку от подкреплений.

- Вперед! Атака! – полковник Зинин ревет в микрофон и чувствует, как лицо багровеет, наливается кровью.

Уже можно. Уже пора. Беспилотники разведывательных отделений засекли противника.  Есть устойчивое целеуказание. Никуда вы уроды карликовые не денетесь!

Вперед! По коротким докладам командиров и отчетам видеокамер видно как сжатая в танковых реакторах, запаянная в снарядах, накопленная в аккумуляторах тягучая холодная ярость выплескивается на противника, заливает его огнем, жжет плазмой и давит гусеницами.

Рванувший навстречу полку вражеский заслон прожил ровно три минуты. Именно столько времени потребовалось бронепехоте и танкам, чтобы покрыть расстояние до вражеских позиций и раздавить его. Впрочем, к тому времени живых коатлианцев на пути танков было немного, полегли разорванные в клочья снарядами и пулями.

А потом началась мясорубка. Полк одной сплоченной стальной мечущей огонь массой врубился во вражеские порядки. Ужас и упоение ближнего боя. Это когда времени на раздумья нет. Стреляешь и маневрируешь на грани инстинктов, на грани рефлексов. Промах или секундная задержка это смерть. Враг рядом, он прямо перед тобой и он тоже стреляет, он тоже хочет жить.

Удар человеческого полка был страшен. Ужасен своим жертвенным, неукротимым порывом бойцов переживших саму смерть и потому не боящихся костлявой. Бойцов жаждущих дотянуться до врага огнем, выкатить боекомплект до последнего снаряда, до последней ракеты или пули и только потом умереть. Умереть потому, что убивать врага больше нечем, а значит незачем жить.

Что может быть страшнее и смертоноснее буквально летящих над землей, несущихся вперед в хаотичном зигзаге, рвущих землю гусеницами, почти невидимых стальных чудовищ! Неумолимая стальная волна ведущих частый огонь на ходу «Минотавров». Заливающие землю реки солнечного огня танковых плазмоганов. Бегущие рядом с танками солдаты.

Идущие следом бронемашины и краулеры огневой поддержки. Пусть их скорострелки, гранатометы и пулеметы не сравнятся со штатным комплектом вооружения тяжелого танка. Ерунда? Нет. Так может думать только тот, кто не попадал под огонь роторного гранатомета, не видел, как крошат камень и прошивают насквозь броню пули тяжелого «Корсара».

Знакомая Ростиславу с молодости, будоражащая кровь, заставляющая с диким ревом нестись вперед на врага чарующая музыка танкового сражения. Что может сравниться с идущим в атаку «пьяным» зигзагом «Минотавром»! Что может сравниться с упоением боем, когда ты видишь, как твой снаряд снимает башню с вражеского танка! Что может сравниться с дикой радостью, когда ты понимаешь, что предназначавшийся тебе снаряд прошел мимо, а твой наводчик  уже заливает плазмой вражеский противотанковый расчет! Ничего не сравнится. Только, Ито может быть, тревожная, зовущая и пьянящая музыка бессмертного «Полета валькирии» Вагнера или чарующие, заставляющие сердце биться чаще, звуки симфонии «Радегаст» Чернова.

За спиной громыхнуло. Над землей прокатился низкий грозный рокот. Пол под ногами задрожал, откуда-то сверху посыпались песок, мелкий щебень, мусор. Покосившаяся закопченная стена, единственное что осталось от отдельного заводского корпуса, рухнула, добавив грохота и пыли. К счастью ни кого не придавило: этот участок на тактических картах бойцов заранее был выделен красным как потенциально опасный.

- Мать твою! – выругался гранатометчик Сафиуллин. Парень случайно влез на общую линию роты.

- Что случилось? – очумело вторил товарищу Джузеппе Лабания. Каменная плита, образовывавшая одну из стен ячейки станкового гранатомета, сползла вниз по куче щебня.

Секунда всеобщего недоумения. Затем словно повернули рубильник, и линии связи захлестнул водоворот эмоций. Главным вопросом было: «Что это?! Что случилось, мать, перемать и вымать?».

- Прекратить панику! – вмешался звенящий от негодования голос майора Свенсона – приготовиться к отражению атаки!

Въевшиеся в плоть и кровь рефлексы, привычка сначала выполнять приказ, а потом думать сделали свое дело – шум на каналах связи стих.

- Смотрите! За спиной, на юго-востоке! – в полнейшей тишине прозвенел испуганный голос капрала Клейтона.

- Черт!!! – поддержал его фельдфебель Лаумер.

Грязно выругавшись и посоветовав всем основательно заткнуться, Пауль отступил назад от облюбованного им окошка в цоколе напоминавшего прокатный стан сооружения, взбежал по пандусу на первый этаж и застыл на месте, открыв рот. Готовые сорваться с губ слова примерзли к языку. Из горла вырвался только сдавленный писк. И было от чего.