– Всё в порядке.

– В порядке? – скривившись, подала голос Джинни у него за спиной. – Немыслимо! В кого ты превратился?! Великий Мерлин, Гарри, посмотри на себя и подумай сам, что ты творишь! Всё это отвратительно!

– От тебя, – не поворачиваясь, перебил её гость, – нужно только скрепить Обет.

Гермиона видела, с какой смесью отвращения и ужаса Джинни посмотрела в спину того, кого когда-то любила, ради кого была готова на всё. Но она не сказала больше ни слова.

– Не будем терять времени, – выплюнула наследница Тёмного Лорда, делая шаг вперёд. – Но помни: тебе это с рук не сойдёт.

– Меньше слов, – обронил Гарри, протягивая правую руку. В левой, опущенной, он сжимал волшебную палочку.

Гермиона сделала ещё несколько шагов к нему и тоже протянула ладонь. Кожа Гарри Поттера оказалась ледяной и шершавой. Руку его, как и остальное тело, покрывали множественные шрамы – большие и маленькие, наспех залеченные небрежными чарами.

От его прикосновения грудь больно опалил серебряный кулон. Гарри сильнее сжал её пальцы, а Джинни через всю комнату подошла к ним и подняла палочку. Гарри смотрел прямо в глаза Гермионы застывшим, неподвижным взглядом.

– Ты сменила Нарекальные чары? – чуть прищуриваясь, спросил он.

– Да.

– Обещаешь ли ты, Кадмина, в обмен на свою дочь передать мне кулон, который носишь на своей шее, некогда принадлежавший Годрику Гриффиндору или Кандиде Когтевран, или трансфигурированный из вещи, принадлежавшей одному из них, ныне превращённый в Хоркрукс человека, именующего себя Лордом Волдемортом? – скороговоркой заговорил он.

– Обещаю, – сказала Гермиона.

Тонкий сверкающий язычок пламени вырвался из волшебной палочки Джинни, и изогнулся, словно окружив сцепленные руки двух врагов докрасна раскалённой проволокой. Но он был не горячим, а ледяным, и жгучая цепь впилась в их руки, намертво связывая древнейшей нерушимой магией.

– Обещаешь ли ты передать мне кулон чистым от каких бы то ни было чар, кои могут помочь затем вернуть его или вычислить место его расположения? – продолжал Гарри Поттер.

– Обещаю.

Второй язык ледяного пламени вылетел из волшебной палочки и овился вокруг первого, так что получилась тонкая сияющая цепь.

– Обещаешь ли ты дать мне уйти с кулоном и не пытаться вернуть его после того, как получишь назад свою дочь?

– Обещаю.

Третий красный луч вырвался из палочки Джинни, оплетая жгучей верёвкой руки врагов.

– Обещаешь ли ты не информировать того, кто называет себя Лордом Волдемортом, о нашем соглашении и чём бы то ни было с ним связанном, а также не способствовать его информированию об этом до свершения обмена?

– Обещаю.

Очередной луч вырвался из палочки и овился вокруг остальных.

– Обещаешь ли, что ни ты сама, ни кто-либо с твоего ведома или по твоему указанию не будут покушаться на мою жизнь или свободу до заката того дня, когда свершится обмен?

– Обещаю, – снова повторила Гермиона, и очередной луч переплёлся с предыдущими. – Обещаешь ли ты, Гарри, в обмен на Хоркрукс моего отца, который я ношу на шее, вернуть мне дочь живой и здоровой, не подверженной колдовству, действию зелий или магических артефактов, которые могли бы привести к ущербу её здоровья или прекращению жизни сразу или со временем, а также не отравленной другим, не магическим способом, сегодня, до захода солнца и не позже получаса после того, как получишь кулон? – в свою очередь заговорила она.

– Обещаю, – бесстрастным тоном ответил Гарри. Сильнейший барьер в его выцветших глазах надёжно охранял мысли от проникновения Гермионы.

Новый луч вырвался из палочки Джинни, и наследница Тёмного Лорда продолжала:

– Обещаешь ли ты в день обмена не пытаться убить меня или мою дочь?

– Обещаю.

– Обещаешь ли ты никогда более, кроме этого дня, не использовать мою дочь для того, чтобы вынудить меня или кого-то другого выполнять твои условия? Обещаешь ли, что втайне от меня ты или кто-либо с твоего ведома или по твоему приказу не наложит на неё каких бы то ни было чар?

– Обещаю, – повторил Гарри, и Гермионе показалось, что в отсвете последнего красного луча она уловила насмешку в его сощурившихся глазах.

Переплетённые цепи вспыхнули ярче и погасли. Гермиона резко отдёрнула руку, а Джинни быстро отступила назад. По коже расползался зуд: это нерушимые чары впитывались в кровь, готовые остановить биение сердца в тот же миг, когда хотя бы одно из условий сделки будет нарушено. Это заклятие невозможно снять, изменить или обмануть. Оно неподвластно течению лет, если закрепило долгосрочное соглашение, неподвластно никакой хитрости, нерушимо даже самой глубинной Чёрной магией. И сами заключившие обет добровольно и согласованно не могли бы отменить его. Никогда. Скреплённые магией, клятвы будут исполнены. Или уничтожат клятвопреступников на месте.

А значит, Генриетте уже ничто и никогда не будет грозить от этого человека! Гарри Поттер дал слово впредь не использовать девочку в своих целях. Он не сможет заколдовать её, не сможет более никогда её похитить. Она будет защищена. Защищена отныне и впредь.

И ради этого Гермиона была готова принести в жертву серебряный кулон своего отца. Или даже себя, если бы это потребовалось.

Теперь всё будет хорошо. Он принял все условия, Обет дан. Всё будет в порядке.

Чары наложила Джинни.

Обмана быть не может.

Они всё учли.

– Через десять минут я буду здесь, – сообщил Гарри Поттер и трансгрессировал прочь, так и не взглянув ни разу на ту, кого когда-то считал своей невестой.

– Ты только подумай, какой крысой оказался Рон! – светло-карие, яростно прищуренные глаза Джинни метали молнии. – Скудоумный домовой эльф, в которого природой заложено раболепное подчинение, – и тот отказался участвовать в этой мерзости! А мой братишка – с готовностью! Вот мразь! – Младшая Уизли стиснула зубы. – А я ещё переживала, беспокоилась о нём! Щенок! Всю свою жизнь увивался за Гарри, жалкое ничтожество, да так и подохнет! Дрянь. Туда ему и дорога!..

Гермиона почти не слушала: злые слова Джинни долетали словно из тумана. Она чувствовала, как в теле дрожит каждая клеточка, и вся превратилась в один напряжённый, натянутый дрожащей струной оголённый нерв.

Эти десять минут, казалось, тянулись не одну вечность.

Бледная, даже какая-то зеленоватая, Джинни вскоре умолкла и вновь принялась мерить шагами гостиную. Время остановилось.

– Мы чего-то не учли, – пробормотала вполголоса рыжая ведьма, – чего-то очень важного. Всё пойдет не так…

Вдруг Джинни судорожно схватилась руками за живот, почти незаметный под складками свободного сарафана, и прислонилась к стене напротив Гермионы.

– Что такое?

– Ничего. Нормально, – пробормотала в ответ младшая Уизли, облизывая губы. – Плохое предчувствие.

– Всё будет хорошо. Он не нарушит Непреложный Обет.

Гермиона пыталась убедить в этом скорее саму себя. Потому что с каждой новой минутой тоже всё явственнее и явственнее чувствовала приближение катастрофы.

Уверенность, обуявшая её сразу после заключения сделки, таяла. Всё внутри перетянуло тугим жгутом. Ожидание было невыносимым.

Гарри появился с опозданием на пятьдесят шесть секунд, и секунды эти будто состарили обеих ведьм на несколько долгих лет. У Гермионы ухнуло сердце, когда с двойным хлопком в центре комнаты появился Гарри Поттер с её спящей дочерью на руках и позади него Рон Уизли.

Понадобилось приложить все свои силы, чтобы не метнуться к Генриетте до совершения обмена, не нарушить закреплённый древней непреложной магией Обет.

– Что с ней?! – почти хором выкрикнули Джинни и Гермиона.

– Спит, – безо всяких эмоций ответил Гарри Поттер. – Несколько капель отвара белладонны. Абсолютно безвредно.

– Зачем это? – нервически спросила Джинни.

Гарри всё ещё избегал глядеть на неё: складывалось впечатление, что присутствие этой колдуньи здесь и сейчас ему особенно неприятно.