– Возьми это, дорогая, – сказала почтенная ведьма, протягивая ей тяжёлую кованую рамку, обрамляющую пустой бирюзовый холст настольного портрета, – и поставь где-нибудь, где часто бываешь. Но только не у своего супружеского ложа.

– Это… – дрогнувшим голосом пробормотала Гермиона.

– Возможно, он вскоре поговорит с тобой, – тихо кивнула Адальберта. – Он сам попросил отдать тебе этот портрет. Береги себя, и счастливого вам пути.

* * *

Гермиона оставила дочь у приёмных родителей и вернулась в Румынию. Начинался новый триместр, и она приступала к обязанностям преподавателя.

После Рождества Тёмный Лорд и остальные тоже возвратились в гимназию. Гермиона не задавала вопросов и старалась пореже пересекаться со своим отцом. С Беллатрисой они уже давно стали вроде как чужими – здоровались, при случае обменивались парой слов. Могли поговорить о чём-то несущественном, если встречались где-то вне гимназии – но это происходило очень редко.

Белла не часто виделась с Генриеттой и не проявляла сентиментальности по отношению к своей petite-fille(1). Такое положение вещей полностью устраивало Гермиону.

Время побежало привычным ходом.

Закончилась зима, и быстро пролетели первые весенние месяцы.

Гермиона больше не изменяла мужу, и Етта не упоминала уже о своих видениях. Тревога обеспокоенной матери стала утихать. Она не возила Генриетту в гимназию, да у той и не было особенно на это времени – она усилено занималась с мадам Рэйджисон, готовясь вскоре встретить своих первых учителей.

Гермиона закрутилась со своими занятиями – приближался конец очередного учебного года, следовало закрепить в гимназистах знания, а они после Пасхи наоборот как-то все разом забросили оба её предмета, не входивших в экзаменационную сессию. Даже Женевьев Пуанкари стала ужасно невнимательной.

Леди Малфой всеми силами боролась со своими нерадивыми учениками и уже начала уставать – а ведь только начинался май.

Близился день, когда отцветает саприония, и всё женское население гимназии старше двадцати восьми лет готовилось к шабашу очищения от магии.

____________________________________________________

1) внучка (франц.).

Минувшей осенью Гермиона отметила свой двадцать восьмой день рождения, и ей предстояло впервые участвовать в традиционном ведьминском празднике очищения от магии.

Издревле открыты многочисленные чудесные качества саприонии, важнейшим и сильнейшим из которых является её противомагический эффект. Но, кроме того, в момент цветения это растение обладает свойствами глубокого телесного и астрального очищения, оно снимает порчи, энергетические блоки, напряжение и остаточные явления, накапливающиеся в биополе волшебника в связи с частым использованием магии.

Удивительно, но все очищающие эффекты саприонии работают только на женщинах.

Ведьмы давно приметили это, и отсюда зародился древнейший обычай устраивать в день, когда отцветает саприония, шабаш очищения от магии.

Это уникальное растение цветёт в мае, и нет зрелища, более прекрасного, чем её распустившиеся бутоны, устилающие леса и горы, где обитают магические существа. Засушенные цветы саприонии часто применяются в дурманных зельях – эти их свойства распространяются и на мужчин, и на животных. Но вот благостному освобождающему действию подвержены только ведьмы.

Саприония отцветает в ночь майского полнолуния, и в этот период её действие наиболее сильно. Вот уже много веков ведьмы всего мира устраивают свой весенний шабаш в этот день, очищаются при помощи магических свойств саприонии и, разумеется, весело проводят время.

Участвовать в шабашах очищения от магии, не достигнув двадцати восьми лет, – опасно. Считается, что к этому возрасту магическая сила открывается и освобождается полностью – раньше, очищаясь, ведьма рискует отпустить часть своих природных сил.

На этот раз женский коллектив Даркпаверхауса отправился на шабаш в зачарованные леса Албании. В этот день занятия в гимназии, лишившейся доброй половины преподавателей, были отменены.

– И куда полетела мадам Гонт-Блэк? – спросила Амаранта, укладывая свою мантию на груду одежды в большом шатре, установленном на краю поляны, где собирались проводить таинство ведьмы Даркпаверхауса. Все дамы переоблачались в этот день в белые холщовые рубахи.

– Честно говоря, не знаю, – призналась Гермиона, расчёсывавшая свои длинные волосы гребнем у входа в шатёр. – Видела её утром в замке с Алекто, кажется, они как раз собирались куда-то.

– Что-то в этом есть неправильное, как мне кажется, – заметила Амаранта. – Если уж решили устраивать шабаш все вместе – так и следовало. Не каждый год у нас в коллективе три двадцативосьмилетние ведьмы разом. А она как-никак твоя мать.

– У них там своя компания.

– Насколько я знаю, профессор Вэйс тоже относится к «их компании», – заметила Амаранта, – и тем не менее когда мы решали устроить шабаш всем коллективом, она согласилась.

– Я скорее рада тому, что Maman полетела на шабаш в другое место, – задумчиво обронила Гермиона.

– И ещё странно, что сестра Падмы не согласилась присоединиться к нам, – быстро сменила тему Амаранта, видимо, почувствовав неловкость. – То есть я понимаю, почему… Но для меня противоестественно, что сёстры-близнецы в такой день не вместе.

– Они не очень-то ладят, – пожала плечами Гермиона, – насколько я знаю. Уж скорее Мэнди бесконечно повезло в этом году с полнолунием и тем, что день рождения Падмы был позавчера, а не, скажем, завтра, – со смехом добавила она, откладывая гребень.

– Дамы! – позвал с улицы бодрый голос целительницы Дэрдры Финглхалл. – Что вы там прихорашиваетесь, все свои! Уже пора отправляться в лес!

– Пойдём, – позвала Амаранта, подхватывая из угла огромную плетёную корзину. – Это действительно прекрасный праздник, если настроиться верно.

Согласно традиции в течение дня ведьмы, одетые в простые рубахи, сняв с себя всяческие украшения и отложив до следующего утра волшебные палочки, бродят по лесу парами или группами, собирая цветущую саприонию в большие корзины. В это время полагается петь, дурачиться и резвиться, и вне зависимости от возраста участницы шабаша стараются не отходить от традиций, довольно приятных и увлекающих.

Вместе с Гермионой и Амарантой на поляне собрались восемь колдуний. Наиболее чуднó выглядела библиотекарша гимназии Айда Айвор: она распустила все свои затейливые жгутики и косички, расчесала длинную бархатную шерсть и впервые за год надела одежду. В полотняной рубахе мадам Айвор выглядела странно, а её покрытое волосами лицо без узора замысловатого плетения даже немного пугало.

Преподаватель заклинаний огромная и тучная Летисия Хэап походила на гигантский белый айсберг среди зелёной травы лужайки. На её фоне все остальные, включая Айду, выглядели особенно тонкими и изящными.

Мэнди и Падма складывали посреди поляны дрова на большой костёр, который должен будет запылать вечером. Мадам Финглхалл вместе с Анжеликой Вэйс расстилали поодаль широкие ворсистые пледы.

– Пора уж в лес, – заметила целительница, поправляя загнувшийся край полотна, – а то мы засиделись.

– Вперёд!

Ведьмы подхватили большие корзины и отправились в чащу.

Гермиона не собиралась отходить далеко от Амаранты, остальные тоже разбились на парочки. В этот период в волшебных лесах было довольно много саприонии – свою первую многоцветную лиану Гермиона заметила, едва они с Амарантой отделились от остальных: зелёный побег с раскрытыми бутонами потрясающей красоты свисал с ветви невысокого дерева, оплетая его от корня. Гермиона легко сорвала его и положила в корзину.

– Нужно собрать всё, что есть в максимально большóм радиусе, – заметила Амаранта, обрывая искрящиеся в солнечных лучах цветы под старым срубленным пнём. – Сейчас её довольно много, но нам должно хватить на венки, украшения и костёр. Вон, гляди, Кадмина, среди тех камней ещё одна лиана.