Марку показалось, что он вот-вот грохнется в обморок.

– Вы шутите, ваше темнейшество? – спросил он упавшим голосом без всякой надежды на утвердительный ответ.

– Я уже все сказала насчет шуток, – услышав, как дрогнул ее голос, Марк понял, что она напугана до смерти. И вот тут-то он запаниковал. Если даже самой Блаватской стало страшно, значит, судьба его действительно висит на волоске.

– А зачем тогда вы меня спасли, если боитесь гнева князя? – Каверзный вопрос сам по себе слетел с языка.

– Пригодишься мне в одном деле, если, конечно, все удачно сложится.

– И что это за дело?

– Я тебе и так сообщила больше положенного. Будет с тебя, иди!

Марк послушно повернулся, отодвинул край занавеса, и, шаркнув потяжелевшими ногами, шагнул за него.

За полотном буквой «П» стояли стулья с высокими спинками, тринадцать штук – Марк пересчитал их, разглядывая присутствующих. Четыре стула в центре были свободны. На спинках, выступающих над головами сидящих, виднелись овальные таблички с надписями. Прежде чем пройти на отведенное для него место, Марк полюбопытствовал и прочитал некоторые из них:

Музей чучел, А. П. Грабарь

Аптека «Немочь прочь», А.Р. Рогов

Гриль-бар «Мясоруб», М.Я. Торопов

Кондитерская «Сэр Эклер», Э.В. Клер

Магазин зеркал «Магия отражений» К.И. Хрусталев

Парфюмерная лавка «Душка», А. М. Алицкая

Оптика «Глаз-Алмаз», Б.И. Зуев

Салон игровых приставок «Потехи час», Р.С. Прыгунов

Бутик модной одежды «Стройняшка», С.Л. Шпица

Отыскав нужный стул, с табличкой «Арт-студия Зарубина», Марк, сопровождаемый взглядами присутствующих, прошел и занял его. Спустя мгновение появился Грабарь и сел рядом.

Стараясь казаться невозмутимым, Марк непринужденно закинул ногу на ногу и принялся покачивать ей, но тут от подошвы отвалился кусок грязи и упал на пол с глухим стуком. Смутившись, Марк поспешно принял позу прилежного студента, сложив руки на коленях. Божена и Козельский все еще возились с обратной стороны занавеса над своим хитроумным устройством. Они приглушенно переговаривались, но слов было не разобрать. Наконец, Блаватская выпрямилась и, отбросив от лица волосы, сказала нотариусу с какой-то обреченной решимостью:

– Готово! Идемте же.

Все сидящие разом поднялись со своих мест, приветствуя ее.

– Эт ноктем эссе этерна! – подняв руку над головой, Божена выкрикнула непонятную фразу, прозвучавшую как заклинание, и хор голосов вторил ей трижды. Поймав на себе недовольный взгляд Блаватской, Марк запоздало вскочил на ноги, спеша присоединиться к остальным, но успел произнести лишь окончание:

– Сетерна!

Голоса смолкли, и все как один уставились на него. Марк вдруг почувствовал, что его рубашка нещадно колется, похлеще, чем свитер из грубой шерсти, даже тело зачесалось. Как-то странно для изрядно поношенной вещицы причинить дискомфорт именно сейчас, когда все взгляды сошлись на нем подобно скрестившимся в бою клинкам.

– Это новый кадавер? – прошептал незнакомый женский голос с тревожным придыханием.

Марк решил, что его приняли за кавалера Божены, а слово исковеркали из-за проблем с дикцией.

– Нет, он служит не мне, а напрямую князю, и такой же посвященный, как все члены совета. Теперь он – один из нас и займет место Зарубина.

– Для кадавера у него слишком осмысленный взгляд, – заметил кто-то. – И, к тому же, кадаверы никогда не садятся в нашем ряду, они знают свое место.

При этих словах взгляд Марка переместился за спинки стульев, вглубь темного пространства, куда почти не достигал свет. Там сидели какие-то люди, которых он не заметил сразу. Они казались безучастными, словно все происходящее здесь их не касалось. Марк догадался, что это и есть те самые «кадаверы». Жаль, что в темноте невозможно было определить, насколько осмысленные у них взгляды. В воображении почему-то возник образ зомби – живых мертвецов с пустыми невидящими глазами. Марк поежился. Раньше, до встречи с князем, он был уверен, что трупы не способны самостоятельно передвигаться, но это было в другой жизни, и сам он тогда был другим. С тех пор все изменилось. Теперь Марк знал, что мертвое еще не значит – неподвижное.

– А что случилось с Зарубиным? – спросил седовласый круглолицый мужчина в огромных очках. – Он заходил ко мне на днях, спрашивал таблетки от тошноты. Выглядел неважно.

– Вам лучше знать, что с ним случилось, ведь я только что прилетела из Варшавы, – ответила Божена. – Он звонил мне вчера, просил перенести совещание. Сказал, что не сможет сегодня присутствовать, но не объяснил причину. Мне не хотелось лишний раз тревожить князя, чтобы уведомить об изменении даты, поэтому я решила дать Виктору отдохнуть и нашла ему замену. Знакомьтесь, Марк Святозарович Костин, новый директор арт-студии!

Марк вскинул на Божену удивленный взгляд, но по ее виду понял, что лучше не спорить и ничего не спрашивать, скоро само все прояснится.

***

Воспоминания прервались нервным возгласом Божены:

– Эй, здыхлик! Ты готов к выходу? Зрители ждут тебя! – Его спасительница, а теперь и повелительница, недобро щурилась, заглядывая в приоткрытую дверь гримерки.

Марк пригладил волосы, коснулся потрескавшейся корки на лице, тягостно вздохнул и поплелся к выходу. Собрав остатки сил, он доковылял до сцены, с трудом преодолел пять низких ступенек – подъем на подмостки – и предстал перед залом, полным маленьких детишек.

– Ну, здравствуйте, мои дорогие! Заждались? Что ж, давайте знакомиться: я – добрый сказочник из страны Лукомории!

Сотни ладошек радостно захлопали ему в ответ.

Седьмой по счету эклер показался безвкусным, как картон. Да и первый был немногим лучше. На блюде лежали еще три штуки, но есть их уже не хотелось. Скорее всего, здесь они и останутся. Еще месяц назад Даша и представить себе не могла, что способна уйти из кафе, не доев свои любимые пирожные, хотя тогда она заказывала гораздо больше порций – пять, а иногда и шесть. Порция эклеров состояла из двух больших и увесистых бревнышек заварного теста, покрытых толстым слоем глазури, с различными начинками на выбор. Дашка перепробовала все: ванильную, шоколадную, ягодную, ореховую и творожную, а вот соус предпочитала исключительно карамельный, с шариком мороженого и листочком свежей мяты. Она приходила в это кафе «Сэр Эклер» каждый день после того, как пару месяцев назад впервые объелась здесь эклерами до такой степени, что ее вырвало прямо возле такси. Хорошо еще, что не в салоне. И все из-за проклятой акции: в тот день всем, заказавшим эклеры, полагалась вторая порция бесплатно, а ее подруги – Тильда, Алина и Лика – отказались от добавки. И Дашка все это съела! Схомячила за милую душу – не пропадать же такой вкуснятине! С того момента жизнь Дашки превратилась в кошмар: не проходило ни дня без поедания эклеров. Ноги сами несли ее по знакомому маршруту на Чернавинский проспект, стиснутый с обеих сторон двумя бесконечно длинными домами, выстроенными на средства купеческой гильдии еще до революции. И тогда, и сейчас эти дома назывались в народе торговыми рядами: первые этажи занимали лавки, магазины и мастерские, разве что со временем менялся ассортимент товаров и услуг. На вторых этажах, как правило, жили сами купцы, а теперь – бизнесмены.

Широченные тротуары Чернавинского проспекта, пролегавшего по самой живописной части города, через исторический центр и мост, раскинувшийся вблизи слияния двух рек, испокон веков служили горожанам местом для променада. Дашка тоже часто гуляла здесь: в детстве с родителями, позже – с подругами. Ей не надоедало любоваться с моста реками и их берегами, заросшими ивами, разглядывать изысканные экстерьеры старых, но искусно отреставрированных домов, слушать дробный стук сотен ног о каменную брусчатку, гомон и смех прохожих. Но все это было до ее первого обжорства в «Сэр Эклер», а в последнее время она все чаще ходила по Чернавинскому проспекту в одиночестве, да к тому же почти ничего вокруг не замечала оттого, что либо спешила добраться до эклеров, либо едва передвигала ноги, страдая от обжорства и чувства вины. А потом еще и лишние килограммы добавили походке тяжести. Ох, уж эти килограммы! Тело Дашки распирало, как тесто на дрожжах. Одежда становилась все более тесной и расползалась по швам. Парень из соседнего дома, при встрече провожавший Дашку многозначительным взглядом, перестал ее замечать. Еще и с подругами поссорилась, когда Алина начала намекать, что пора бы Дашке сесть на диету, а Тильда и Лика ей поддакивали. В конце концов, Дашке стало казаться, что все вокруг с презрением разглядывают складки на ее боках, обтянутые тесной курткой, и ей нестерпимо захотелось умереть.