Говорили громко, и, чтобы не быть случайно застигнутой в неловком положении, она шагнула в стенную нишу за дверьми.

– Ты даже не хочешь слушать меня! – со слезами в голосе простонала тем временем незримая женщина. – Фред, милый, я сойду с ума! Все эти годы я пыталась обманывать себя. Хотела внешним одурачить своё сердце. Ты всегда говоришь мне о долге! Но я не хочу больше слышать о долге, Фред! – Невидная дама всхлипнула. – Почему ты постоянно отвергаешь меня? Ну что же ты молчишь?! Его больше нет, понимаешь?! Даже его больше нет. Все эти годы я любила тебя, тебя, а не его. И ты это прекрасно знаешь! А теперь у меня и этого не осталось. Что ты стоишь истуканом?! Что я должна теперь делать?! Только не говори мне об обязательствах теперь! И мне плевать, как это будет выглядеть!

– Послушай…

– Нет! – выкрикнул звенящий голос. – Я не хочу ничего слушать! У меня ничего не осталось…

– У тебя есть дети, – потерянно вымолвил преподаватель лётного мастерства.

Гермиона моргнула. Какие ещё дети?!

– Не говори мне о моих детях! – вскричала ведьма. – Каждый раз, когда я смотрю на Фредди, я вижу твои глаза. Не его, твои!

– Так ты… – осёкся её собеседник, – ты назвала сына Фредом… из-за этого?.. Из-за меня?

– Дурак, – устало сказала неизвестная. – Разве это не было всегда очевидным?

– Послушай…

– Пожалуйста, – перебил дрожащий голос, – давай просто будем счастливы. Наплевав на всё. Мы можем.

– Нет, не можем.

– У тебя кто-то есть? Скажи мне правду. Ты кого-то любишь?

– Да, – ответил Фред надломленным голосом после очень длинной паузы.

– Давно? – дрогнул голос неизвестной.

– Нет, недавно. Но я никогда с ней не буду. Потому что у меня есть долг.

– О Великий Мерлин! – простонала ведьма.

– Прости меня. Менее всего я хотел причинить тебе боль. Но я не могу.

– Я бы простила тебя, если бы ты был счастлив, – глухо произнёс безнадёжный голос.

Фред горько усмехнулся – Гермиона видела его лицо в узкой щели между петлями дверей.

– Прости меня, – повторил он. – Пожалуйста, прости.

– Почему жизнь так жестока? – тихо спросила женщина.

– Я и сам этого не знаю, – понурил голову Фред и приложился к объёмной никелированной фляге, которую достал из кармана.

– Топить боль в огневиски и выть на луну – неужели в этом твой долг, Фредди?!

– Не начинай снова. Тебе лучше уйти.

– Сделай хоть её счастливой, – промолвила неизвестная.

– Этого не будет никогда. Утешься этим.

– Мне уже не найти утешения.

Послышался стук каблуков, и ошеломлённая Гермиона узнала в выходившей чернокожей даме заплаканную вдову Джорджа Уизли Анджелину, урождённую Джордан. Она пошла по коридору прочь, не поднимая головы.

«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день(1)!» – пронеслась в голове наследницы Тёмного Лорда русская маггловская поговорка.

И леди Малфой затаилась, выжидая время, чтобы войти.

________________

1) Используется в случае, когда хотят сказать о неосуществившемся ожидаемом. Юрьевым днем на Руси называли право перехода крепостных крестьян от одного помещика к другому, которое они имели осенью, в день памяти святого Георгия (Юрия) Победоносца, 26 ноября по старому стилю. Поговорка появилась с уничтожением этого права при царе Алексее Михайловиче после введения Соборного уложения 1649 года.

* * *

– А, это ты? – поднял голову Фред, который сидел, склонившись над пустым столом.

– Прости, я не вовремя?

Кажется, он хотел сказать что-то вроде того, что она не может прийти вовремя, но промолчал.

– Я… я хочу поговорить с тобой, – начала Гермиона. – О Габриэль Делакур. – Фред изумлённо вскинул рыжие брови. – Понимаешь… – замялась леди Малфой. – Мне… мне кажется, что с ней что-то не так. Я хочу установить за ней наблюдение, – сообщила затем она, внимательно следя за его реакцией. – И уличить её.

– Уличить – в чём? – недоумённо спросил Фред.

– Пока не знаю. Но мне кажется, что она как-то связана с Гарри Поттером.

– Гарри Поттер и шлюха Волдеморта?! – хохотнул её собеседник с презрительным весельем. – Походит на оскорбление.

– И тем не менее у меня есть основания полагать, что это так, – не смутилась Гермиона, давно привыкшая к резкости своего коллеги. – И я намереваюсь всё выяснить.

– Зачем ты сообщаешь об этом мне? – нахмурился Фред.

– Потому что тебе что-то известно о Габриэль Делакур, – невозмутимо заявила колдунья.

– Только то, что она потаскуха, – пожал плечами сумрачный преподаватель с нескрываемым отвращением. – Гарри Поттер не стал бы якшаться с такой.

– Гарри способен на многое, – покачала головой Гермиона.

– Поступай, как знаешь. – Фред прищурился. – И что ж ты станешь делать, если найдёшь его? – спросил он затем. – Донесёшь Волдеморту?

– Не знаю, – честно ответила Гермиона. – У меня с этим человеком свои счёты. У тебя, я полагаю, тоже, – добавила она.

– Если ты о Джинни, то, по-моему, куда лучше умереть, чем рожать Волдеморту ублюдков.

– Я не верю, что ты действительно думаешь так, – горько обронила леди Малфой. – Я видела тебя на кладбище в день похорон Джинни.

– Её смерть была одним из самых сильных ударов для меня, – тихо сказал Фред, отворачиваясь в сторону. – Но умерла она намного раньше.

– Оставим эту тему, – вздохнула Гермиона. – Ты точно не хочешь что-то рассказать мне о Габриэль?

– Поверь, если бы я знал, как раздавить такую гадину, я это сделал бы давно и сам.

– Чёрный агат, – пробормотала ведьма.

– Что, прости?

– Ты почти превратился в бездушный камень. – Она кивнула на его правую руку, безымянный палец которой украшал перстень. – Посмотри на него, разве ты хочешь быть таким? Бесчувственным, чёрным и холодным?

– Я бы очень хотел быть полностью бесчувственным, – глухо произнёс Фред. – Только это не всегда получается.

– Я всё равно узнаю, в чём замешана Габриэль, – сделала последнюю попытку Гермиона.

– Флаг тебе в руки.

Но Тэо объявил, что наконец-то готов впервые обратить Гермиону в блоху лишь через несколько недель после Хэллоуина. До того же леди Малфой отдавала все свои силы на тщетные пока поиски «Гибели воров» – она, в меру своих возможностей, исследовала чёрные рынки магических товаров, но это не давало результата. Знакомая торговка из Лютного переулка ничего подобного не имела, более того, была сильно предубеждена против гоблинов и всего, что они делают. Что-то там они не поделили когда-то.

Гермиона пробовала добыть зачарованную водицу ещё в нескольких местах – она знала их, по сути, не так уж и много. И ничего не получила.

Спрашивать совета у Люциуса, как и пользоваться его знакомствами, ведьма не могла, так как приходилось соблюдать безграничную осторожность в своих поисках – чтобы какой-то не в меру ретивый торговец не донёс мужу, а то и отцу о её изысканиях.

Гермиона даже пыталась подкупить гоблинов – но в итоге едва унесла ноги от этих евреев магического мира, закусивших удила по поводу вопросов чести, традиций и своей не слишком скрываемой ненависти к волшебникам.

И ещё однажды Гермиона попробовала пойти ва-банк: как-то, встретив Габриэль в гимназии, отозвала её в сторону и заявила, что знает всё о той и Фреде Уизли. Но любовница Волдеморта изобразила на лице такое искреннее изумление, что, если бы Гермиона своими глазами не видела сцену их ссоры когда-то, даже она безоговорочно поверила бы этой ловкой бестии.

В общем, что бы леди Малфой ни делала, это ничего не давало.

Возможно, со временем она всё же достала бы «Гибель воров», но ноябрь перевалил за середину и в один прекрасный день Тэо объявил о готовности трансфигурировать свою подругу впервые.

Pulex irritans Linnaeus или, как её ещё называют, блоха человеческая – вот в какое насекомое трансфигурировал Тэо свою не в меру ретивую подругу. Первое время они долго тренировались, и Гермиона училась воспринимать мир из столь необычайного положения, перемещаться по кожным покровам, преодолевать расстояния гигантскими блошиными скачками и смирять в меру сил инстинкты нового организма. Но уже через неделю она достаточно освоилась для того, чтобы предпринять свой первый грандиозный вояж.