Ещё бы, каково: заучка Грэйнджер и знаменитый ловец сборной Болгарии по квиддичу, участник Турнира Трёх Волшебников Виктор Крам!

Да, Гермиона показала тогда всем, на что она способна.

А заучка Грэйнджер и шикарный, своевольный, холодный Пожиратель Смерти, правая рука Лорда Волдеморта, Люциус Малфой?..

Эпитет «шикарный» привязался к дядюшке сам собой, да так ловко, что Гермиона в своих размышлениях даже не заметила этого...

Да, она на многое способна. Только это абсолютно не означает, что нужно следовать своим безумным порывам.

В конце концов, есть ещё и тётя Нарцисса, которую Гермиона успела по-своему полюбить.

Как-то так получилось, что о Роне увлечённая гриффиндорка даже и не вспомнила.

«Дорогой Рон!

Очень рада получить от тебя весточку – я обязательно приеду семнадцатого числа и, как ты просил, останусь у вас до конца лета. Только ответь мне честно – ты не думал писать почаще? Хотя, это не важно. До встречи.

Гермиона».

Перечитав послание, ведьма сунула его в конверт и привязала к лапке совы. Птица ухнула и вылетела в окно.

Чья-то рука легла на плечо и, подняв глаза, Гермиона увидела Тёмного Лорда.

– Я размышлял над твоей проблемой, – произнёс он, и добавил, когда Гермиона вздрогнула: – Не той. Точнее, не совсем той. Речь идёт о твоём неумении скрывать свои мысли от владеющих искусством легилименции. В нынешнем положении… – я о статусе моей дочери, что-то твоё увлечение перерастает в манию! – …в нынешнем положении это попросту опасно. С сегодняшнего дня и до шестнадцатого августа, а потом когда судьба соблаговолит, ты начнёшь учиться окклюменции. Для этого я пригласил к нам человека, который достоин высшей награды в этом деле. Того, кто даже меня порой одолевает в играх с сознанием.

– Ты говоришь…

– Бывший преподаватель зельеварения опять выступит в роли учителя.

* * *

– Да, мисс Грэйнджер, не думал увидеть вас вновь, тем более здесь.

– Я тоже, пр… – Гермиона запнулась на миг, легонько сжав зубами нижнюю губу, – Северус, – закончила она, смотря прямо в чёрные глаза Снейпа.

– Забавно, – отметил он. – Ну что же. Тёмный Лорд просил обучить вас мастерству окклюменции. Надеюсь, что тут вы преуспеете так же, как и во всём остальном, мисс Грэйнджер.

– Кадмина. Называй меня так.

Говорить с ним столь фамильярно было ужасно тяжело – тяжело почти физически, каждое слово давалось с трудом. Но сейчас все свои силы дочь Тёмного Лорда тратила на то, чтобы этого не показывать.

Не отводя взгляда от Снейпа, Гермиона сделала несколько шагов к столу с небольшим каменным Омутом памяти и, легонько коснувшись палочкой виска, уронила в чашу не предназначенные для посторонних мысли. Снейп усмехнулся, а ведьма отошла от чаши и присела на стул.

– Прошу. Я вся во внимании.

Гермиона Грэйнджер всегда схватывала на лету – и эта её черта полностью передалась Кадмине Беллатрисе. Учитель был более чем доволен успехами своей ученицы уже после первого занятия.

В течение следующих четырёх дней Гермиона наловчилась отбиваться от Снейпа в пяти из десяти случаев, хотя обмануть Волдеморта ей пока не удавалось.

Помимо ежедневной теперь практики, Беллатриса и Нарцисса постоянно пополняли гардероб своей гостьи новыми нарядами – и она немало времени проводила за тем, чтобы выбрать очередное одеяние. Разумеется, вовсе не для того, чтобы поразить Люциуса Малфоя, а так, лишь потому, что от изобилия непривычных вещей разбегались глаза...

– Следи за тем, чтобы занимать её, Белла, – говорил Волдеморт своей верной приспешнице. – Она должна постоянно изумлять саму себя. Полностью измени всё то, к чему она привыкла, создай сказку для принцессы, переменившейся всесторонне в один миг. Кровь возьмёт своё, а Хоркрукс пробудит недостающее, нужно только постоянно питать её самолюбие. Сделайте из неё красавицу, чтобы перестала узнавать себя в зеркалах. Это совсем не сложно. Увлечь воображение… И ещё сильнее привязать к новому для неё миру. Люциус здесь пришёлся очень кстати. Я с ним поговорю. А вы с сестрой следите за её внешним обликом. Это весьма немаловажно, в особенности для юной особы…

Гермиона не без тайной радости отметила, что дядюшка стал на неё поглядывать и довольно часто. Она, конечно же, вовсе не собиралась идти на поводу у своих фантазий, но если бы удалось понять, что они не эфемерны, отказаться от соблазна стало бы куда проще.

У неё действительно начало создаваться впечатление, что они не совсем уж эфемерны на самом деле. Или только создаваться?

Очень, просто жизненно важно требовалось разобраться в этом теперь. Его взгляды – то ли выдуманные, то ли реальные, – не шли из головы, отвлекая постоянно.

Вечером, тринадцатого августа, засидевшись в библиотеке, Гермиона столкнулась в коридоре со старшим Малфоем и внезапно решилась на весьма смелый эксперимент.

– Прости, – прошептала она возможно более двусмысленным тоном, не спеша уступать дорогу.

– Что делает наша гостья в тёмных коридорах в столь поздний час? – иронически хмыкнул маг в ответ.

– Возвращается из библиотеки, – улыбнулась ведьма, не делая шага назад, хотя после столкновения почти что прижимала дядю к стене.

– Чем же увлеклось твоё воображение?

Сердце забилось быстрее, но тут до Гермионы дошло, что он спрашивает о книге, которую она читала.

– Чёрной магией, – со значением ответила наследница Тёмного Лорда. – Столько интересного можно узнать, когда развязаны руки.

В полумраке коридора Гермиона видела его серые глаза, скудно освещённые луной из далёкого окна. Она, не отрываясь, смотрела в них. Словно загипнотизированная.

– Мало времени осталось, – после полуминутного молчания все-таки сказала ведьма. – Приходится уезжать – жаль тратить ночи на сон.

– О да, по ночам можно найти себе куда более любопытные занятия.

Гермиона чуть подалась вперёд, влекомая неудержимым порывом, снёсшим все былые соображения благоразумия.

– Кадмина, что ты делаешь? – приглушённо спросил мистер Малфой.

– М-м-м?

Он поднял руку и вдруг легонько провёл тыльной стороной ладони по лицу и шее своей собеседницы. Гермиона почувствовала на спине мурашки. Неужели Волдеморт был прав?

Дядя дотронулся указательным пальцем до её губ, лишь легонько касаясь кожи.

– Ты понимаешь, что делаешь, Кадмина? – очень тихо спросил он, чуть наклоняясь, чтобы говорить ей в ухо. – Твой отец…

– Северус говорит, я преуспеваю в окклюменции, – выдохнула Гермиона.

– Не сомневаюсь в этом, – прошептал Люциус, коснувшись губами её кожи. Горячая волна прошлась по всему телу ведьмы. – Спокойной ночи, Кадмина, – вдруг сказал дядюшка, убирая руки, и через миг скрылся за углом.

Гермиона глубоко вдохнула и сползла по стене.

«Скандинавский леший! Что же это такое было? И чем может стать?

Неужели может стать?..»

Всю ночь эта сцена крутилась в голове, осмысляемая во всех своих возможных вариациях. «Ещё бы чуть-чуть!..»

Ещё бы чуть-чуть – и что?

На какой шаг способна решиться эта незнакомая странная Гермиона?

Предав старых друзей, тут же взяться предавать новых?

Почему так сложно воображать Люциуса рядом с Нарциссой? Они вовсе не соотносились друг с другом. Словно не были связаны. Словно Гермиона не знала, что этот человек принадлежит её тёте, и будет принадлежать до конца своих дней.

Чего бы она себе не насочиняла.

Почему же её так волнуют эти безудержные фантазии?

Возвращаться к прошлой жизни совсем не хотелось. И думать о том, как это произойдёт, как ни странно, – тоже. В этой параллельной реальности как будто не существовало прошлого: каждый раз, когда она пыталась задуматься о нём или устремить свой мысленный взор в туманное будущее, разум бил тревогу и кричал о невозможности, неестественности происходящего.

Гермиона поддалась слабости плыть по течению и думать только о том, что волнует в настоящий момент.