— Швед не лях, они зароются в землю и стоять будут. Расход большой пороха и ядер, а у нас с этим не богато, — сказал головной воевода.

Да я и сам именно сейчас не хотел бы влезать в скандинавскую свару. Знаю, что должны победить датчане, с большим трудом, но победили в иной истории. Вот только тогда шведы воевали одновременно и с нами. Сложный выбор. Да и англичане просят не обострять со шведами. С другой стороны, наших четыре боевых корабля сейчас находятся в Риге, датчане пропустили их, голландцы летом готовы плыть за товаром в ту же Ригу.

Решил пока отписаться в общих заверениях, что дружим, желаем мира и все такое. Чтобы было без конкретики, но дружелюбно. Посмотрим еще, дам задание Захарию Ляпунову и Головину-сыну, да и Гумберта напрягу, чтобы узнали лучше про состояние дел в Дании.

Вопросы о сельском хозяйстве и промышленности прошли в унылой, сонной обстановке. Но нужно их обсуждать тоже, пусть и в который раз. Главные решения были уже приняты, когда составлялся стратегический план развития на три года. Его-то и дали на подпись каждому боярину.

А вот завершение совещания по экономическим вопросом было ярким.

— Бояре, а все ли вы знаете этого человека? — спросил я, указывая на мужчину, которого только что по моему знаку пригласили в Тронный зал.

— Так алхимик это, — щуря глаза сказал Василий Головин.

— Представлю вам, бояре, сего мужа. Это православный мастер и мудрец Игорь Антонович Ланжов, — я усмехнулся, уж больно не благозвучна получилась фамилия.

Эрик Ланж принял православие, как и его жена София Браге. Для них, как я понял, вопрос религии вообще не стоял остро. Нужно для дела быть православным, будем!

— А теперича… Лука Мартынович, выносите! — сказал я и в Тронный зал стали заносить серебряные подносы.

Дело не в подносах, а в том, что было на них. Сервизы на три персоны с чашками и блюдцами, чайничком, да сахарницей, ну или емкости для меда. Все было… фарфоровое.

Год, или даже больше, Эрик экспериментировал, имея от меня лишь мутные познание про добавление костного порошка, да еще общих сведений. Я сам не мог полностью восстановить процесс даже теоретически, но делал все, что бы это получилось. Давал Ланжу опытнейших гончаров, выискивал китайцев. Те же калмыки за немалые деньги ловили, а чаще выкупали у киргизов, любых зазевавшихся жителей Поднебесной, чтобы продать их мне.

Главное — результат. Теперь быть русскому фарфору! Уже целая фабрика строится в деревне Гжели у правого притока реки Вазузы. Так что, будут еще доходы, ой, как будут!

Эривань

10 июня 1610 года

Степан Иванович Волынский находился в Эривани. Город русскому воеводе понравился, за малым исключением — он был практически разрушен. Как шах Аббас ни обещал восстановить городские постройки, делать этого он пока не собирался. Можно было подумать о том, что в персидской державе нет на то денег, но это было не так. Шах не безосновательно опасался того, что город придется вернуть туркам.

Не особым секретом было то, что шах, так сказать, осторожный. Хотя чего стесняться? Аббас боится османов, опасается перестать быть победителем Османской империи. И, судя по всему, не зря. Так чего тогда тратить средства, чтобы восстанавливать то, что не факт через год будет принадлежать Ирану?

О такой особенности психологии шаха Степан Иванович догадывался, но не особо вникал в проблему. Для воеводы важнее было иное. Как поведут себя армяне, составляющие половину его пехоты. Если Волынскому было просто интересно видеть город и людей совсем другой культуры, то как же было тяжело находиться на своей родине, но при этом быть чужими, для воинов и командиров двух армянских полков.

— Боярин-воевода, дозволь моим воинам посетить родные места! Многие из них жили в Эривани и его окрестностях, — попросил полковник второго армянского полка Апавен Аветян.

— Полковник, а не разбегутся твои воины? — спросил Волынский.

На самом деле, Степан Иванович был почти уверен, что никто никуда не сбежит. Армянские полки, сформированные по новому, были дисциплинированы и у них имелось немало поводов даже для возмущения и ранее. То, что видели эти люди могло взбесить любого, даже самого устойчивого воина. Но ничего не происходило и за это Волынский был даже благодарен. Он не знал, чтобы сам делал, если бы увидел в таком положении свою малую родину.

Степан Иванович занял дом бывшего градоначальника и здесь же рядом разместились многие из командиров. Когда Волынскому предложили проследовать на постой в одно из самых больших строений в городе, боярин рассчитывал на нечто приемлемое, или даже роскошное. Однако, древняя столица армянского народа не только подверглась разрушениям в ходе военных действий, когда часть построек был сожжена, но политика шаха Аббаса разорила армян. Чиновники, занимающиеся переселением армянского населения во внутренние районы персидской державы, зачастую усердствовали и в перемещении многих ценностей во внутренние закоулки своих сокровищниц. Тянули даже мебель, не говоря уже о коврах или предметах декора и украшений.

Не то, чтобы Эривань полностью обезлюдел, но то, насколько много жило людей в городе до 1604 года, в сравнение не идет с теми несколькими тысячами жителей современного города. И эти люди не живут сытно, а влачат существование, так как все экономические связи нарушены, а людей попросту не хватает для обеспечения элементарной инфраструктуры или производства еды. И кто в таком случае злодей? Турки, при которых армяне притенялись, но в целом жили своим миром, или пришедшие персы? Армяне ненавидели и тех и других. А ненависть эта абсолютная, не поддающаяся сравнению.

— Скажи, боярин, а есть ли возможность того, чтобы эти земли стали принадлежать нашему государю-императору Димитрию Ивановичу? — спросил после некоторой паузы Апавен Аветян.

— Только Богу известно и нашему государю, — уклончиво отвечал Волынский.

Воеводе отчего-то не захотелось расстраивать полковника. На самом деле Степан Иванович не видел никакой возможности, чтобы русский государь взял эти земли под свою руку. И причины прежде всего кроются в логистике, это при условии того, что сложится благоприятная политическая обстановка.

Два месяца длился переход от Москвы к Эривани. При этом, месяц войска двигались по Северному Кавказу и через горы. Русские потери в ходе этого перехода составили почти десять долей от всей численности корпуса. Мало того, атаман Иван Заруцкий до сих пор еще присоединился к войску и усмиряет некоторых особо зарвавшихся горцев.

Боярин Татищев свою работу знал и смог провести переговоры с немалым количеством кланов диких горцев. С немалым, но далеко не со всеми. Только сейчас выстраивается картина произошедшего, когда одни кланы брали деньги, причем немалые, за беспрепятственный проход русских войск, и они свое слово держали. Однако, ничто не мешало клановым вождям сообщать своим соседям о том, что по перевалам проходят платежеспособные русские, которые не особо знают местность. Мало того, молодые воины тех кланов, которым было заплачено за безопасность, с благословения старейшин вливались в большие отряды горцев и нападали на русские колонны.

Нельзя сказать, что Волынский в таких условиях бездействовал. Русские и армянские воины бегали по горам, обследовали местность, принуждали местных становиться проводниками. Но подобные действия, мало того, что приводили к травматизму, но и к крайне медленному передвижению. Так что сверху накладывались и санитарные потери.

И как брать такие земли, прямого доступа к которым просто нет? России пришлось бы тратить огромные средства на оборонительное строительство, обеспечение, снабжение большой группировки войск. При этом и грузинские царства, и армянские земли находились на стыке османских и персидских интересов. Все сложно и готова ли Россия кидаться в этот омут с головой?

Между тем, государь-император уже пробовал добиться от персов разрешения для русских войск присутствовать в Картли и Кахетии. Если наладить здесь производство продуктов питания, а земли, вроде бы как плодоносные, но создать островок русского присутствия можно было бы.