Находка подняла настроение. Артефакт защиты еще ни разу не понадобился, а как понадобится — можно будет уйти. От атак новый пояс защитит, если не подбираться к центру болота и самым сильным монстрам, а огненный жезл выжжет всю мерзость, что посмеет напасть. Местные твари особенно уязвимы к огню. Но и с водой у них особое сродство — ходят слухи, самые сильные из них могут швыряться сосульками и бить водяными хлыстами.

Ещё один всплеск заставил насторожиться. На этот раз практик активировал артефакт и выдал слабенькую волну пламени в направлении, откуда раздавался звук.

Изо мха выпрыгнул монстр, похожий на обросшего корою паука. Монстр сливался со мхом по цвету, и более того — почти не выделялся в энергетическом зрении. Опасный противник.

Практик послал в монстра воздушное лезвие средней силы, рассчитывая, что этого хватит для победы, но монстр смог его удивить: чудовище не стало уклоняться, и удар его лишь слегка откинул, а не располовинил, как предполагал практик.

Монстр поспешил к адепту, споро перебирая маленькими лапками.

Настал черёд новой волны пламени. Монстр мерзко заскрежетал, но приостановился. Он не пытался сбежать, не пытался уйти из-под огня, лишь целеустремленно полз на адепта, становясь всё медленнее. Арис отступал, не прекращая жечь. Чтобы избавиться от паука, пришлось потратить одну пятую резерва, что довольно много для столь мелкого монстра.

Арис посмотрел на свои ладони, испачканные в какой-то саже, и плюнул на разделку. Мало ли, какие могут быть сюрпризы в этой твари.

Больше схваток не происходило. Адепт шел вперед, собирая подворачивающиеся под руку травы и грибы. Но поход не был спокойным: адепта волновала появившаяся в воздухе мельчайшая темная взвесь.

Чем дальше шел практик, тем больше этой черной пыли клубилось вокруг. Когда практик проходил мимо странных болотных грибов, не похожих ни на что, виденное ранее, они выпускали клубы то ли спор, то ли пыли. Благо, "очищение" работало с первой минуты, как Арис вошел на болото, иначе спертый воздух и гнилая вонь мешали свободно дышать. Но это не мешало пыли скапливаться на ладонях, оседать на коже. И плохо, что она не смылась даже водой, когда Арис, психанув, вспорол ножом мох и добрался до черной болотной глади — прикасаться грязными руками к фляге практик не спешил: вполне возможно, что люди пропадали потому, что надышались или наглотались пыли. Кто будет защищаться от пыли в болоте? Разве что параноик.

А тем временем грязь, или споры, будто бы въедались в кожу, и соскоблить их получалось лишь ножом. По возвращении Ариса ждет хорошая банька.

Второй очень странный, даже пугающий момент — появление статуй.

Первую практик заметил, едва не наступив на неё, потом понял, что среди мха прячется деревянная фигура, сливаясь с тёмно-зелёным растением. Странная, будто выточенная из чёрного дерева статуя человека, зачем-то одетая в размякшие от влаги тряпки. Черты лица смазаны, не определить — мужчина это или женщина. Но вместе с тем видно, что мастер, вырезавший статую, не стремился предать ей вид ужаса: деревянное лицо умиротворённое, равнодушное.

Дальше статуи людей стали встречаться всё чаще, лица некоторых искажали гримасы ужаса, но деревянные фигуры уже не пугали Ариса. Практик шёл дальше, уже не выбирая, куда наступить, не обращая внимание на растущие всюду ценные растения.

Арис дошел до толпы деревянных людей, и протянул руку, касаясь плеча одного из них, и замер. Стоять оказалось неожиданно приятно. Ладонь медленно прирастала к дереву, корни протыкали ботинки, стремясь добраться до плоти практика, но плоти уже практически не было, и навстречу одним корням змеились другие...

Если бы Арис мог еще что-то чувствовать, он бы ощутил, что корни выпивают его бао, опустошают искру, превращая плоть в дерево.

Спустя сутки после того, как практик обратился в статую, человек, которого в приболотном городе знали под именем "Босх", нашёл Ариса, и, ничего не говоря, снял с него артефактный пояс, вынул из карманов слабые артефакты и забрал жезл из одеревеневших пальцев. Затем срезал лямки рюкзака и снял поклажу с деревянных плеч. Грибы и растения в рюкзаке к тому времени уже размякли, но хорошему друиду по силам повернуть вспять процесс разложения.

Я вошел в Курзу с рюкзаком, туго набитым добром, что я забрал у мертвецов, и стражники на воротах уважительно кивнули мне.

Всегда знал, что завоевать доверие простого люда сложно. Мне вот для подобного пришлось изменить Болота, убить или выгнать всех прочих собирателей. Зато теперь меня считают местным бессмертным и бесстрашным героем, который частенько уходит туда, где остальные сложили головы — практически живет в самом опасном месте округи. А когда я пытался жить по совести и выращивал магическую рассаду у скалы — считали нахлебником и прохиндеем, которого сама судьба разрешает прогнуть. Вот такие заковыристые дорожки восприятия.

Прямо от ворот я отправился к скупщику. Надо сдать ему все, что нашел и вырастил сам, получить заказанные материалы и отправиться в подземелья. А потом... Впрочем, что будет потом — зависит от того, доставили ли скупщику мой заказ.

Пока шел, раздумывал: почему бы не жить вот так? Можно ведь просто жить: ходить по Болотам, собирать растения и рюкзаки практиков, которым явно было сказано: не ходите в это место. Вычесывать грубой щеткой панцирь химеры, ставить алхимические опыты, выращивать новые травы, кустарники и плести корнями рунную защитную вязь.

Хочется, очень хочется отказаться от жизни в бою, от постоянных рисков и походов к стелам, с новыми хозяевами которых вроде бы договорился, но договоренность та чересчур зыбка... увы, пока так жить нельзя. И дело не в каких-то мифических врагах, хотя враги, мешающие жить, у меня тоже есть — не зря я переселился в эту зону и сменил имя. Хотя имя — это ребячество. Рано или поздно меня найдет тот же Апелиус, или Лимбос, или еще какой практик, которому я когда-то оттоптал мозоль. И снова придется сражаться.

Потому и огородил от чужаков Болота, сделал ее своей территорией, откуда меня и роте магов не выковырять. Хотя, если площадными ударами, да от мага ранга так третьего-четвертого... Но с другой стороны, со школами у меня пока мир.

Я поежился, припоминая давнюю бомбардировку. Ничего, теперь я гораздо более умел в построении порталов. Камни души с бессмысленной рунной вязью спрятаны по самым разным уголкам ближайших королевств, но теперь мне для перемещения в место, где я хоть однажды был, даже камень не требуется — нужна лишь секунда на каст телепортации.

Однако моя основная проблема не во врагах, с теми хотя бы можно справиться: извернувшись, разработав массу ловушек или атакующий артефакт на кристаллическом сердце. Нет, меня гложет иная задача. Иная проблема.

В последний раз я спал десять дней назад, и мне снова снился Ильмсхур. Никаких ужасов и растянутого во времени кошмара — обычный сон, где я иду по саже и пеплу... но когда я проснулся, простыня в ногах была испачкана, а на левой стопе я заметил пятно сажи. И как бы это ненормально не звучало, я уверен — эта грязь принадлежит моему родному миру. Ильсхуру.

Ух... Вспомнил, аж мурашки пробежали по хребту! Страшно.

Если не найду способ что-то сделать с Ильмсхуром, не уходя из этого мира, он затянет меня к себе. И не спасут никакие артефакты: противостояние с целым миром — это лига, до которой меня не доведут никакие стелы, сколь бы много их не было. Человек на такой уровень сил в принципе шагнуть не способен.

Вот в таких тяжких думах я и дошёл до скупщика.

Мужичок остановился там же, где и всегда: его торговый прилавок находился на центральном рынке города. Скупщик стоял возле длинного сборного стола, где расположилась всякая всячина, от деталей арбалетов, до механических детских игрушек.

Называть этого человека скупщиком не очень верно — он и торговец, и информатор, и практик, и даже убрать обычного человека за деньги может. Разумеется, чужими руками. Адар местечкового масштаба. И ранг сходится — когда я в последний видел Адара, тот был неофитом.