– Что?!!

– Портрет Дамблдора висит в кабинете Papá. И ему, видите ли, «очень занятно наблюдать за Томом». И за всем, что происходит. Шахматная партия. Сначала он позволил mon Pére воскреснуть, а потом снова начал с ним воевать. Чужими руками. Так кто не чудовище? Если эталон добрых волшебников – просто старый скучающий манипулятор с богатой нездоровой фантазией?! В действиях Papá, по крайней мере, есть смысл. Пускай это и личное могущество и величие!

Посмотри! Papá переделал мир! А чего добился Дамблдор за всю свою жизнь?! Благодарности от сотен учеников? Куда там! Все они вырастали и старались максимально оградить его от какой-либо реальной власти! Многие десятки лет! Горстка самых верных сторонников примирилась с настоящей действительностью – потому что даже их умы он мог полностью контролировать, только будучи рядом. Смотри, они освободились и вняли гласу разума!

А игры Дамблдора с моим отцом в итоге привели только к созданию из неповинного, в сущности, ребёнка безжалостного чудовища, которое убило твою сестру и один Мерлин ведает, что ещё натворит в будущем! Я его видела – и вот он по-настоящему страшен.

– Гарри Поттер, по крайней мере, не предал того, ради чего жил и не забыл своего предназначения, всех клятв, которые давал, – жёстко сказал Фред, – не предпочёл смириться, как все, с ужасами происходящего.

– Многим ли хуже происходящее сейчас того, что происходило раньше? Ты взрослый человек! Оглянись на прошлое! Нельзя создать идеальный мир, где все счастливы. Это химера, утопия!

– Пока в этом мире правит Волдеморт – уж точно, – отрезал волшебник.

– Я понимаю, что mon Pére принёс тебе и тем, кого ты любишь, много зла, и ты только поэтому так относишься к нему сейчас, но на самом деле… На самом деле любая власть будет такой: и жестокой, и страшной.

– Если большинство будет рассуждать так, – пожалуй.

– А что же ты можешь предложить этому большинству взамен mon Pére?! – не сдавалась Гермиона. – Не нужно кривиться, Фред! И не говори мне про «кто угодно», пожалуйста! Назови конкретно. Анархия страшна сама по себе, но и она долго длиться не может – к власти придёт сильнейший. А таковыми бывают только страшные люди. Если же поставить «у руля» что-то искусственное, то его либо уничтожат, либо этот человек будет просто марионеткой в руках Серых Кардиналов. Как когда-то Фадж. Сейчас, по крайней мере, понятно, кто правит бал. И никто не может сказать, что что-то сильно переменилось к худшему.

– Значит, тебя всё устраивает?

– Из двух зол выбираю то, которое известно, – отрезала Гермиона. – Любой переворот – новая война. Тебе не кажется, что магический мир устал от войн?

– Скажи, – с каким-то горьким презрением спросил Фред Уизли, – а когда в юности мы сражались вместе с Орденом Феникса против зла, где же была ты с праведными речами о том, что нужно сложить оружие, сломить волшебные палочки и, заковав себя в цепи, пойти сдаваться Волдеморту и его шакалам?! Что-то я ничего такого от тебя не слышал, Гермиона.

– Мы тогда не знали, как поведёт себя mon Pére, – упрямо заявила ведьма. – Мы ожидали террора, массовых убийств магглов и непокорных волшебников, травлю магглорожденных, страшные расправы. Тёмная Революция – лучшее, что могло случиться в сложившейся ситуации. Альтернатива ей – бесконечная и бессмысленная война.

– Или смерть Волдеморта.

– Подумай сам, ты сейчас – сейчас, когда он у власти! – можешь говорить подобное, и ничего с тобой не произойдёт. Так ли страшен чёрт, как его малевали?

– А лишь слегка завуалированные расправы Беллатрисы Лестрейндж, или, как сейчас метко выдумали, Чёрной Вдовы? А беззакония, о которых говорят полушёпотом? Шаг в сторону – расстрел. Это – ничего страшного? Говорить, может, и можно – просто все только и делают, что разговаривают…

– Но, Фред, так было всегда. Более или менее скрыто, но всегда.

– У меня такое чувство, будто я разговариваю с заведённым болванчиком, – резко оборвал рыжий волшебник. – «Лучше-лучше-лучше», – передразнил он. – О чём мы говорим? Волдеморт властвует над миром! Или мы с тобой росли в разных измерениях…

– Но ведь ты пошёл же к нему работать, – попробовала с другой стороны Гермиона. – Ты тут, так близко от него. Тебе не кажется, что это идёт в разрез с твоей принципиальной позицией?

– Находясь тут, я могу следить за тем, что происходит в этой гимназии. Чему учат детей идиотов, которые их сюда послали

– А если тут начнут учить разделывать магглов столовыми приборами, что же ты сделаешь? – раздражённо спросила наследница Тёмного Лорда. – Тебе не нравится, что все только говорят, но ты же делаешь то же самое! Ни себе, ни людям, Фред! Может, хватит играть в шпионов, если это всё равно бессмысленно? И пришло время пожить для себя?

– Я уже давно не живу для себя. У меня – ничего не осталось.

– Глупости… Фред, ну что тебе делать в гимназии? Ты же… ты же не вознамерился спасти мир и геройски прикончить mon Pére, правда? – опасливо спросила она. Фред хмыкнул.

– Смешная Гермиона, а поверишь ли ты мне, когда я скажу: «конечно, нет!», скажу это его дочери, которая его защищает? Неважно. Если бы я мог – да, да, чёрт возьми! Я бы это сделал. Но я понимаю, что это глупо сейчас.

– Так ты ждёшь подходящего момента, что ли?

– Понимай, как хочешь.

– Но ведь он никогда не наступит, – с нотками отчаяния простонала ведьма. – Хорк… – и осеклась.

– Знаю, – буркнул Фред. И, поймав её удивлённый взгляд, быстро добавил, как будто оправдываясь: – Я вступил в Орден Феникса после того, как ты пропала. Я знаю о Хоркруксах Волдеморта.

– Тогда каких моментов, химерова кладка, ты поджидаешь тут, мрачнея день ото дня?!

– Это уже моё дело. Не лезь в него. Радуйся лучше, что твоему папочке ничего не грозит.

– Фред, ты раньше таким не был, – простонала Гермиона, сжимая руками голову.

– Некоторые события меняют, – отрезал колдун. – Ты, к слову, тоже раньше такой не была. Ступай, Гермиона, ты и так пропустила ужин за беседой с сумасшедшим.

– Благо, ты и это признаёшь, – мрачно сказала колдунья на прощание и скрылась во внутреннем дворике, не заметив, как Фред гадливо сплюнул на пол перед тем, как вернуться к своим мётлам.

Преподавательница легилименции поспешила в свой кабинет – она уже должна была заставить Женевьев себя ждать. Но в коридоре гимназистки не оказалось – она пришла только через пятнадцать минут.

– Простите, пожалуйста, мадам Малфой. Я сильно задержалась – помогала завхозу мистеру Уизли разобраться со Зловонными чарами, которыми окутали гостиную Грин, Гвинбург и Фицуолтер. Их было не так-то просто снять.

– Ничего, мисс Пуанкари. Я сама сегодня припозднилась.

– Всё в порядке, мадам Малфой? – встревоженно спросила юная волшебница, приглядевшись к своей преподавательнице. – Вы выглядите озабоченно.

– Всё хорошо. Просто возникли проблемы с добрыми намерениями. Не берите в голову. Давайте-ка лучше приступим к нашим занятиям…

Приподнятое возбуждённое настроение и несколько эксцентричных поступков – две недели, разделявшие Гермиону с её местью, пролетели головокружительно быстро. В последние дни особенно сильно молодую ведьму стали терзать безумные мысли. Настолько безумные, что она сама боялась всерьёз думать об этом.

Но всё равно думала.

Ведь когда они с Тэо перенесутся в прошлое, в тот момент там Генри будет ещё жив. И если не тратить время на Малфоя, а как можно скорее доставить отравленного в больницу – можно спасти его. Можно всё изменить.

Всё изменить настолько, что её самой, её теперешней, просто не станет.

Она не сделала этого тогда; если она сделает это, будущее будет невозможно, и она никогда не вернётся в прошлое, чтобы такое с ним сотворить. Временная петля не замкнётся.

Но что будет, соверши она всё-таки это безумство?..

За такие игры со временем волшебников истребляют без суда. И иногда даже без телесных исполнителей.