Ермолай улыбнулся своей возлюбленной и… упал в лужицу крови, что набежала из разрубленной руки.

Прага

16 декабря 1606 года

Прага — город контрастов. Бедность и вычурное, показное богатство; великолепие строений из камня, между тем, большая половина города — это деревянные дома из сруба, который принесли из леса, но даже не удосужились обтесать от коры; чистота императорского летнего дворца, зала для игры в мяч, зверинца Рудольфа, вместе с тем — грязь, навоз и человеческие испражнения на улицах. Это все она, Прага!

Тут можно было прийти в любую таверну и заказать все, что угодно. Хочешь английские устрицы? Пожалуйста, но блесни не серебром, а золотом, и три-четыре моллюска, которые привезли во льду, следили за свежестью, охраняли в дороге, и они окажутся на твоей тарелке. Или купи целого жареного гуся с крупой в брюхе всего-то за тридцать пять пенсов, может, и чуть дороже, но явно дешевле, чем в Лондоне, или в любой из сотен таверн Парижа. А карпа можно купить и вовсе за восемь пенсов, причем, жирного, в локоть величиной.

Пиво… вот его наливали почти во всех домах, не говоря уже о тавернах и специализированных заведениях, кои, не мудрствуя лукаво, называли «пивными». Особенно славилась количеством пивных, да и качеством напитка, улица На Поржичи. Опасная улица, особенно ночью, но неизменно манящая любителей пива и некоторых пикантных развлечений.

Император Рудольф, оставаясь королем Богемии, но при этом уже передающий империю Матвею, проигрывая ему борьбу за трон, хотел сделать Прагу идеальным городом. И это удавалось, если сравнивать с иными городами империи. Но Рим… Венеция… даже Флоренция еще не утратила красоты. Было к чему стремиться Праге.

У многих представителей знати могло сложиться впечатление, что Рудольф подражает великим монархам, или самому Карлу Великому. Короли, добившиеся могущества, собирали вокруг себя представителей культуры и науки… и они оказались бы правыми — Рудольф подражал. Богемский король все делал для того, чтобы собрать имперскую научную элиту и деятелей культуры.

Не все получалось у императора, но скромные успехи были. Именно, что были, так как уже умер астроном и алхимик Тихо Браге, покинул Прагу знаменитый предсказатель Джон Ди. Кто умер, а кто и покинул богемскую столицу, Рудольф же не стал собирать новую компанию, заморозив свои алхимические эксперименты. Император охладел к идеи культурно-научного центра Европы под его протекцией.

А все потому, что «доэкспериментировался» — у него забрали империю. Венценосное семейство на клановом сборище решило отдать корону Матвею. И теперь Рудольф только и думал, как ему удержать хоть что-то в своих руках, хотя бы Богемию с Силезией, не говоря уже о Моравии. Куда там до культурно-просветительских развлечений.

А все почему? Да потому, что при всем показном демократизме и стремлении окультурить всех и вся, Рудольф последовательно проводил политику контрреформации, привечая иезуитов и ущемляя протестантов. Еще четыре года назад существовали «чешские братья» — неформальная организация, объединяющая протестантов Богемии, нынче же она разгромлена и запрещена. Теперь протестанту не устроиться на хорошую работу, не выжить в конкуренции с ремесленником-католиком. Понятно, что Рудольф-алхимик своими действиями зарабатывал индульгенцию у римской католической церкви, чтобы не быть обвиненным в колдовстве, но он разрушал, пусть и стремился созидать.

Исключения в религиозной политике были. О некоторых протестантах просто «забыли», так как они нужны. Нужен же Рудольфу главный математик? Вот и не трогают Иоганна Кеплера. Совсем не трогают, настолько, что и оклад уже два года не платят. И ведь не потому не платят, что казна пуста, а потому, что не хотят беспокоить ученого.

Постоянное безденежье не позволяло Иоганну шиковать, он и его семья не всегда полноценно питались. Если бы не составление гороскопов, так и по миру пошли бы. И вот идя на очередную встречу, Кеплер был готов составлять гороскоп и взять за это лишь несколько монет, но ученый был не готов к тому, что его ждало.

— Я не дракон из сказок, чтобы терять разум от роскошества, — с обидой в голосе сказал Кеплер, после того, как ученого с порога попытались купить.

— Ну, что вы, господин Кеплер, я ни в коем случае не хотел Вас обидеть, — растеряно сказал русский барон, при этом протестант, Иохим Гумберт.

— После того, как Вы, барон, бесхитростно предложили мне уехать в Тартарию Московскую, сейчас на ужине, словно пытаетесь купить мое согласие жареной свининой, лебедями и вином, уверен недешевым. Это… по-мещански, уж простите, — сказал Кеплер, но за стол присел.

Гумберт, а, вернее, немалая русская миссия, якобы им возглавляемая, сняла большой дом на Ювелирной улице, рядом с замком. Хозяин сдал дом, а сам съехал к родственникам, уж больно цена за аренду была для ювелира привлекательной. В этом доме было удобно не только разместиться на постой, но и использовать строение в качестве штаба, рекрутингового центра. Вот и главного человека, за котором уже начали охоту, но все безуспешно, встречали здесь, после двукратного приглашения. Государь сильно хотел видеть Кеплера в России, но Кеплер, от слова «совсем» не хотел видеть государя российского.

— Поверьте, господин Кеплер, я не стараюсь Вас купить столь дешевым способом, как едой, это оскорбительно и для меня. Но тут, в Праге, продукты столь дешевы, что можно себе позволить многое, — говорил Гумберт, явно теряясь в разговоре.

Иохим все же переоценил свои возможности, он не казался Кеплеру убедительным, и Гумберт это понимал. Сложно, не прибегая к новым, сокрушительным, аргументам, добиться чего-нибудь иного, как отказа ученого.

— Прежде, чем мы прочитаем молитву, благо, вы отринули заблуждения в вере и так же, как и я, лютеранин, хочу сразу сказать, что я не собираюсь ехать в… Россию — так вы называете страну, в которой получили титул, впрочем, насколько хватает моих скудных познаний о… России, баронов там нет, все принцы или боире… бояре, — сказал Кеплер.

Гумберт решил не говорить о серьезных вещах и не выкладывать козыри, пока они не преломят хлеб и иные закуски, а также не выпьют вина. На сытый желудок разговор более сподручнее вести. Этот разговор будет последним, если Кеплер вновь откажется от предложения. И сегодня в ход пойдут бумаги от государя.

— Возьмите, господин Кеплер, — улыбнувшись, Гумберт протянул ученому запечатанный лист бумаги, когда два мужчины уже изрядно наполнили желудки качественной едой.

Кеплер, нехотя, с ленцой — он так сытно уже давно не ел — взял лист, распечатал и развернул.

«Господин Кеплер, приветствую Вас! Буду краток. Планеты двигаются вокруг солнца по эллипсу, а солнце находится в фокусе [первый закон Кеплера]. Был бы рад встретиться с Вами» — прочитал Кеплер, лишь чуть шевеля губами.

Бумага выпала из рук ученого, Кеплер встрепенулся, быстро поднял лист и бережно прижал его к сердцу.

— Как? Кто он? Или такая шутка? Это бумага от Галилея? — Иоганн засыпал вопросами Гумберта.

— А Вы не догадываетесь, кто это? Мой государь! — с гордостью отвечал Иохим.

— Ортодоксы также наблюдают за небом? Я был уверен, что за Польшей начинаются дикие места… — Кеплер стал стучать по столу, не скрывая свою нервозность. — Я… я только посмел предположить то, что написано в письме. Это уже сформулированный закон, к осознанию которого я подошел. Зачем я тому, кто раньше меня дошел до понимания системы вращения планет?

— Хотите признание? — Гумберт приблизился к Кеплеру. — Благодаря Вам, ну, еще кое-чему и кое-кому, я и барон. Значит, нужны Вы, Иоганн, очень нужны. Не сказать, что Россия сейчас не испытывает стеснения в денежных средствах, а правитель государь-император Димитрий Иоаннович сорит деньгами. Но на мою миссию царь не поскупился.

— Царь, император, государь… запутано, как все в России… — задумчиво пробормотал Кеплер, а потом заговорщицки, чуть ли не шепотом спросил. — Письма еще есть?