Голос его оборвался на последнем слове, и он опустился на ближайший стул. Гарри испытывал только отвращение: он хотел бы никогда не слышать этого, выкинуть из головы.

– Мне так… жаль, – выдавил гриффиндорец, едва разжимая губы.

– Её не стало, – прохрипел Аберфорт. – Навсегда, – он утёр нос рукавом и откашлялся. – Конечно, Гриндельвальд поспешил смыться. За ним уже тянулся кой-какой след из его родных мест, и он не хотел, чтобы на него повесили ещё Ариану. А Альбус получил свободу, так ведь? Свободу от сестры, висевшей камнем у него на шее, свободу стать величайшим волшебником во всём…

– Он никогда уже не получил свободы! – резко оборвал Гарри.

– Как ты сказал? – переспросил старик.

– Никогда, – продолжал тот. – В ту ночь, когда ваш брат погиб, он выпил зелье, какой-то ужасный эликсир. И стал стонать, споря с кем-то, кого не было рядом. «Не тронь их, прошу тебя… Ударь лучше в меня». Ему казалось, что он снова там с вами и Гриндельвальдом, я знаю. Если бы вы видели его тогда, вы не говорили, что он освободился.

Аберфорт сосредоточенно рассматривал свои узловатые руки с набухшими венами. После долгой паузы он произнёс:

– Откуда ты знаешь, Поттер, что мой брат не заботился больше об общем благе, чем о тебе? Откуда ты знаешь, что он не считал возможным пренебречь и тобой, как нашей сестрёнкой?

Сердце Гарри словно пронзила ледяная игла.

– Дамблдор бы никогда…

– Что? Не подверг бы тебя опасности? Тогда почему он не приказал тебе скрыться? – выпалил Аберфорт. – Почему не сказал: спасайся? Вот что надо делать, чтобы выжить. А не лезть на рожон, вынюхивая по закоулкам да ползая по подземельям и семейным кладбищам!

– Откуда вы знаете?! – подскочил Гарри. – Вы следили за мной?! Но как?!

Старик узловатым пальцем указал на каминную полку. Гарри перевёл туда взгляд и увидел маленькое прямоугольное зеркало, стоявшее прямо под портретом девочки.

– Откуда это у вас? – спросил он, вставая и подходя к зеркалу Сириуса, двойнику того, что он разбил два года назад. Теперь осколок того зеркала Гарри постоянно носил на груди, в бездонном мешочке, который ему подарил Хагрид. Его, золотой снитч, оставленный Дамблдором по завещанию, и другие важные вещи. Сейчас парень запустил руку в мешочек и достал неровное стекло.

– Купил у Наземникуса Флетчера с год назад, – ответил на его вопрос Аберфорт. – Альбус объяснил мне, что это такое. Я старался приглядывать за тобой.

– Зачем?! Ведь вам плевать! – выкрикнул, выходя из себя, Гарри. – Вы – просто трус! Вам не понять, что иногда действительно нужно думать не только о своём спасении! Иногда нужно думать об общем благе! Мы на войне!

– Тебе семнадцать лет, парень! А война ещё даже не начата.

– Я совершеннолетний, и я буду бороться дальше, даже если вы собираетесь сидеть в этой норе! – крикнул Гарри, сжимая кулаки. – Ваш брат знал, как покончить с Волдемортом, он передал мне это знание! Чёрт! – Гарри вскинул левую руку, порезанную об осколок сквозного зеркала. Размахнувшись, он ударил стеклом об пол. – Получите! Не надо следить из щелей и качать головой! Это не ваше дело! А я буду бороться дальше, пока не одержу победу или не погибну. Не думайте, что я не знаю, чем это может кончиться! Я много лет это знаю! Мне противно даже смотреть на вас!

И, выкрикнув последние слова, Гарри Поттер трансгрессировал из трактира.

– …ему плевать, лишь бы спасти свою шкуру! – говорил Гарри своим друзьям в пустом классе профессора Эррфолк, стиснув зубы и не отрывая своего красноречивого взгляда от пола. – Ничтожество! Трус! Предатель!

Гермиона смотрела в сторону и молчала.

Весть о рождении малыша Тедди стала поводом для последнего относительно масштабного празднества в преддверье грядущих ЖАБА. Гулять должны были у Хагрида узким кругом – Гарри, Рон, Гермиона да Джинни. Последняя уговорила ещё и Невилла, чтобы как-то разбавить обстановку. Это было непросто – парень всё ещё злился на Гарри, не пожелавшего посвящать его в свои грандиозные планы.

В избушке лесничего, кроме самого хозяина, обнаружились профессора МакГонагалл, Спраут и Флитвик, да мадам Помфри с мадам Хуч. Это было неожиданно и странно – отмечать что-то в обществе стольких преподавателей. Вспоминали год, когда Люпин профессорствовал в Хогвартсе, потом педагоги ударились в ностальгию о школьных периодах молодых родителей. Их истории вызывали улыбки и настраивали на лирический лад.

– А помните, как мисс Тонкс рассыпала семена визжащих поганок около третьей теплицы? – вспомнила профессор Спраут после шестого стакана огневиски. – Тогда было ветрено, и с марта вокруг замка стоял такой гомон, что приходилось накладывать чары на окна спален!

– Вам следует называть ее миссис Люпин, Помона, – с улыбкой заметила профессор МакГонагалл. – А эти поганки я ещё долго не забуду. Снаружи – визг, а в помещении – постоянные стенания Аргуса по поводу оного визга.

– Полагаю, у Аргуса и Ирмы и сейчас найдётся повод постенать, – хихикнула мадам Помфри.

– Поппи! – ахнула профессор МакГонагалл под громовой хохот остальных профессоров и сдавленное хихиканье студентов Гриффиндора.

– И вам, Помона, вскоре придётся называть ее миссис Филч, – пискнул Флитвик, вновь разражаясь хохотом.

– Нашу Мисс Целомудренность, – поддакнула похожая на ястреба мадам Хуч. – А вас, Минерва, может быть, ещё и в крёстные позовут.

Преподаватели и Хагрид опять захохотали.

– Во имя Мерлина, Роланда! Здесь же студенты! – прошептала МакГонагалл, краснея.

– Студенты всегда бывают осведомлены больше, чем кто бы то ни было, – философски заметил крошка Флитвик.

Гермиона, карандашом рисовавшая на пожелтевшей салфетке сложную зашифрованную схему, толкнула Джинни в бок. Она только что прикинула, что малыш Люпина и Тонкс приходится ей двоюродным племянником. И только после этого осознала, что сама Тонкс – её кузина.

– За это нужно выпить! – восторженно выдохнула Джинни. – Ты стала двоюродной тётей!

– Боюсь, Maman не порадовалась рождению внучатого племянника, – хмыкнула Гермиона, поднимая стакан.

– И кем же, благодаря тебе, приходится Тедди Люпин Тёмному Лорду? – хрюкнула, сдавливая смех, младшая Уизли. За долгое время, прошедшее после её обличающей истерики, Джинни стала относиться к сложившейся ситуации куда более добродушно. Всё это перестало внушать ей ужас.

Сбывалось то, что предрекал Волдеморт.

Обе гриффиндорки склонились над схемой:

– Косвенно, тоже внучатым племянником выходит, – наконец задумчиво шепнула наследница Тёмного Лорда и взяла со стола свой бокал. – За внучатого племянника Лорда Волдеморта, – шепнула она Джинни.

– А не пора ли нашим старшекурсникам спать? – отметила вспышку веселья студентов мадам Помфри. – Завтра всё же занятия.

– Да я гляжу, как Филиус и Помона пьют – так и занятий у Гриффиндора завтра будет не особенно много, – разошлась напоследок и профессор МакГонагалл.

* * *

В последнем триместре года Гермиона целиком и полностью ушла в учебу. И не только она.

Оказалось, выполнить наставление Тёмного Лорда очень просто – кажется, отдавая дань привычке, она и без его настойчивых просьб беззаветно отдавалась бы сейчас зубрёжке. За две недели до начала экзаменов Гермиона Грэйнджер совершенно затоптала Кадмину Беллатрису – да ещё и привалила сверху горой учебников. Вырывая её из этой бездны на непродолжительные любовные свидания, Генри шутил, что она – как волк-оборотень. Всё человеческое во время опасных предэкзаменационных месяцев полностью подавляется волчьей натурой Гермионы Грэйнджер. Эта звериная сущность хочет только одного – зубрить.

Гермиона сердилась, когда он подшучивал над ней, но, по правде говоря, она была сейчас счастлива. Почти. Её безразмерное блаженство омрачали постоянная усталость, опасения насчет всех её ЖАБА и Рональд Уизли.