– Себя пожалей! – Драко выпустил её и отступил назад.
Ненадолго воцарилось молчание. Он что-то делал за её спиной, Гермиона тщетно пыталась развернуться.
– Как ты смог блокировать такую территорию? – наконец спросила она, чтобы прервать молчание. Единственное, что придавало сейчас сил, – бодрящий жар кулона и злость.
Драко Малфой бешено расхохотался.
– Какую? – насмешливо спросил он, показываясь из-за спины своей пленницы. – Далеко ты проверяла, а, Грэйнджер? Впечатляет? Знаешь, я ведь «блокировал» весь мир! Всю вселенную!
– Ты полоумный, Малфой! – холодно бросила Гермиона.
– Я – гениален! – расхохотался маг. – Слыхала про «браслетики для молодых барышень», а?
Наследница Тёмного Лорда застонала. О да, чёрт возьми, она читала об этом! Как просто, как всё дьявольски просто и как глупо…
В аристократических семьях с консервативными взглядами и строгими правилами издавна использовали эту замысловатую магию. Родители молодых девиц-волшебниц, опасаясь за нравственность своих чад, с вхождением дочерей в «опасный» возраст особым образом зачаровывали браслеты или шейные украшения для молодой девицы. Во-первых, накладывалось заклинание, которое не позволяло барышне самостоятельно снять безделушку. Основные же чары действовали следующим образом: магия лишала обладательницу «браслетика» возможности трансгрессировать, использовать порталы или перемещаться каким-либо иным способом, основанным на исчезновении молекул тела в одном месте и формировании того же тела из иных молекул в другом. Это распространялось не только на одушевлённые предметы, но и на все другие объекты в пределах действия чар. Таким образом, блокировалась и так называемая почтовая магия, позволяющая отправлять письма или другие вещи на далёкие расстояния по тому же принципу. Обычно, чары этих «браслетиков» действовали на радиус, охватывающий пространство девичьей спальни. Обезопасив дочь таким украшением, родители могли не волноваться, что их юная кокетка будет по ночам убегать на свидания или вести магическую переписку с лицами противоположного пола.
Использовавшиеся чары довольно сложны, обыкновенно «специалистами» по их наложению бывали престарелые, умудрённые опытом grands-mères(1). Или же родители обращались к посторонним сведущим ведуньям для того, чтобы зачаровать «браслетик» для юной девицы.
Такие меры предосторожности не были излишни и широко использовались в аристократических семьях волшебников. Иногда они находят применение и сейчас. Учитывая, что чары лишают возможности перемещаться молекулопересобирательным способом всё в радиусе своего действия, объяснялась и неспособность трансгрессировать в её присутствии брата Гавриила. Достаточно было зачаровать по типу «браслетиков» любую часть одежды у неё и у Генри – и оба попадали в ловушку, раскрыть секрет которой едва ли смогли бы догадаться.
– Что именно? – закрыв глаза, спросила Гермиона. Узнав разгадку, она вдруг почувствовала себя жалкой и опустошённой.
– Кольца, Грэйнджер, – торжествующе сказал Драко, – обручальные кольца. Символично, не правда ли?
– Да ты, брат, романтик! – съязвила пленница, открывая глаза.
– То ли ещё будет! – хмыкнул Малфой самодовольно. – Каково осознавать себя кретинкой? Попавшей в элементарную западню? Великая Тёмная волшебница! Ха! Ты всего лишь грязнокровка, Грэйнджер! Это не генеалогия, это состояние души. Тебя воспитали грязнокровкой! И переделывать взялись слишком поздно. Ты никогда не сможешь стать чистокровной ведьмой. Даже если вызубришь все книжки по истории магии. Но тебе уже не сделать и этого, – он зловеще улыбнулся. – У меня были обширные планы касательно тебя, Грэйнджер. Мы могли бы играть с тобой ещё много лет, и, может быть, ты бы долго ещё не узнала, кто злой гений всех твоих несчастий. Но ты решила ускорить всё своим приходом. Что же. Видеть тебя сейчас у своих ног и осознавать свою власть – это, поверь, стоит тех лет жизни, которые я теряю. О, мы долго будем играть с тобой перед тем, как я уйду. Так долго, что я удовлетворю сполна все желания своей жизни, раз уж для полноты эффекта мне придётся с ней расстаться.
– Ты – псих!
– О, быть может, – он широко улыбнулся. – Тем хуже для тебя. Сначала я думал просто убить тебя, Грэйнджер. Убить так, что никто и никогда не вышел бы на мой след. Я околдовал магглов. Далеко отсюда, ничем не обеспокоив российского Министерства. Но ни первая, ни второй не справились, хвала Моргане! Я был глуп. Я признаю, что был глуп, Грэйнджер. Твоя смерть – зачем мне она? Нет, гадюка, не смерти я тебе желаю! Ты будешь страдать. Так, как страдает моя мать по твоей милости; в сто, в миллион раз больше! – глаза Малфоя пылали.
У Гермионы пересохло во рту. Что же делать? Неужели всё кончится так? Погибнуть от руки – кого? Драко Малфоя?! Мрачная шутка. Парадоксальная.
Химерова кладка, глупый, невероятный кошмар! Дурацкий сон! Ведьма отчаянно замотала головой, отгоняя наваждение. Это не может происходить на самом деле, так не бывает. Не Драко Малфой. Какая страшная ирония…
– Сейчас мы поиграем с тобой, Грэйнджер, – промурлыкал тем временем маг, отворачиваясь от неё и подходя к столу в дальнем углу пещерной комнатки: там высилось огромное множество флакончиков и бутылей. – А то мы что-то заболтались. С чего бы начать? – он театрально задумался, замирая спиной к своей пленнице. – Пожалуй, нам сначала стоит остаться наедине. Так, где оно?.. Ах, вот же!
Сидящая на полу Гермиона внезапно почувствовала, как что-то ледяное ударило её в спину чуть ниже лопаток: будто настоящая льдина пронзила тело. От неожиданности она громко охнула.
– Не переживай, Грэйнджер, – довольно прокомментировал её несдержанность Драко Малфой, – я пока только начинаю играть с тобой. – Он поднял на свет две мензурки и картинно встряхнул одну из них, всё ещё не поворачиваясь к пленённой. – Вот, замечательная игрушка. Эта жидкость досталась мне недёшево! – Драко взял со стола бокал и повертел на свету. – Восхитительный эликсир. Когда ты его выпьешь, раствор сожжёт в тебе плод, твоего ублюдка. – Волшебник вытащил пробку и стал неторопливо, по ободку лить в бокал синеватую жидкость. – Медленно…
Глыба льда, пронзившая насквозь тело Гермионы, отступила и вместе с ней опали магические путы. Колдунья оглянулась. За её спиной парил граф Серж. Он с нарочитой галантностью, но абсолютно бесшумно поклонился и знаком показал, что не может подать руки. Ведьма кивнула, и невольная усмешка искривила её губы. Стараясь не шуметь, она поднялась на ноги.
– Ты сможешь почувствовать всю многосложность действия этого настоя, – продолжал Малфой философским тоном. – Ты же любишь учиться, Грэйнджер? Это – неоценимый опыт. Сейчас я расскажу тебе. Сначала жидкость обожжёт изнутри – но это вовсе не опасно. Она пройдёт ниже, сквозь плоть, прямо в матку. Там она закипит. Ты почувствуешь это, не переживай.
Гермиона протянула руку и поманила пальцами свою палочку: медленно и бесшумно спорхнула та с полки, куда Малфой сунул её, и влетела прямо в руку хозяйки.
– Теперь немного вина в наш коктейль, – продолжал её мучитель, поднимая графин. Его движения были нарочито неторопливыми и размеренными: будь пленница в прежнем положении, это произвело бы надлежащий эффект. – Надеюсь, ты не против эльфийского полусладкого? Итак, – продолжал маг, – эта чудесная жидкость вскипит и начнёт разъедать твоего ублюдка, как кислота. Очень медленно. Она будет разъедать его заживо прямо в тебе, ты всем своим мерзостным нутром прочувствуешь каждую тонкую деталь этого уникального действа.
– Ты переборщил с антуражем, Малфой, – негромко сказала Гермиона.
Её мучитель усмехнулся – она видела, как дрогнули его плечи.
– Посмотрим, как ты запоёшь через пять минут, – промурлыкал он.
– Через пять минут тебе будут петь ангелы, – пообещала ведьма, поднимая палочку, – провожая в ад!
Драко запоздало обернулся и вздрогнул, выронив бокал. Хрусталь разбился о каменный пол, и разлитое зелье хищно зашипело, пузырясь на осколках ядовито-синей пеной. С полминуты Драко и Гермиона смотрели друг другу в глаза. Она с насмешкой, он со смесью паники и ненависти. Из-за её же обручального кольца «охотник» теперь не мог трансгрессировать от обретшей свободу жертвы.
