К слову, скоро закончится и мой отпуск: чувствую, что готов к прорыву. А как стану магом, можно будет вернуться к скале и там… нет, не навести шороху, а просто осуществить парочку своих идей, распланированных во время тихого, спокойного отдыха в рыбацкой деревушке без названия.
— Сколько здесь плавает монстров? — для порядка спрашиваю я, зная ответ. Старик Митяй радостно кряхтит: доволен тем, что я поддержал диалог.
— Один он! Один! Морской лев, царь акул. Заплыл в наши воды два с лишним года назад, поселился неподалёку в удобном гроте, и с тех пор жрёт и людей, и рыб, и даже птиц: сосед рассказывал, что чудище и чайку, прикорнувшую на воде, как-то проглотило.
— Печально это, — вздохнул я.
А ещё печальнее, что мирные дни подходят к концу, и скоро опять придётся кого-то догонять, атаковать, потрошить. Не могу я оставить чудовище объедать семью, принявшую меня. Как вспомню тот день, когда меня едва ли не силком к небогатому на угощения столу тащили, совсем не зная, кто я такой, так в душе просыпается что-то доброе, хорошее.
Кстати, я до сих пор не сказал им правду о себе. Митяй догадывается, что я — практик, но от жены дочерей свои догадки держит подальше. Да и к себе я не чувствую раболепного отношения, что меня очень радует.
— Загоре-ел, — довольно тянет Митяй, глядя на меня. Я тоже сидел без кофты, с оголенным торсом: но я адепт третьего ранга, самой верхушки этой ступени, и мне не слишком холодно. — Скоро совсем чёрным станешь!
— Вряд ли, — вздыхаю я, и старик понимает меня верно: грустнеет и отводит глаза.
— Значит, уйдёшь скоро…
— Да, — киваю я. — Мне нравится у вас, старик, правда нравится. Но не всё и не всегда идёт так, как нам хочется.
— Это из-за твоих кошмаров, да? Незавершенное дело на душе?
Киваю.
Несмотря на усиленное продвижение по рангу, Ильмсхур, видимо, решил, что я недостаточно мотивирован: в последнем своём кошмаре я провёл месяц. Пусть этот месяц занял одну реальную ночь, я действительно могу вспомнить каждый из двадцати девяти дней, которые я провёл безмолвным призраком в оболочке живого трупа. Двадцать девять суток я смотрел, как труп трудится на бессмысленной работе. Как меняет детали на машине. Как пререкается с трупом-бригадиром. Как сдает машину и начинает диагностировать новую. Без сна, без отдыха — идеальный подчиненный.
Стану магом, буду спать раз в три дня, или даже раз в неделю. Знаю, они такое умеют. Только не верю, что из-за этого кошмары приходить станут реже.
— А я думал, отдать тебе замуж старшенькую, — хитро кося глазом, сказал Митяй.
— Ну ты-то хоть не начинай, — поморщился я. — И так Марфа твоя каждый третий вечер на уши приседает.
— И правильно приседает! Хоть так тебя к нам привязать!
Под простые разговоры, перемежаемые шутками, я разогнал лодку настолько, что даже Митяй присвистнул, хотя с ним я в последнее время не слишком таился.
— Хватит, ирод, — шутливо воскликнул старик, — весла же поломаешь!
В голосе Митяя действительно промелькнула нотка испуга. Остаться в море без весел — смерти подобно. В обычном море к берегу можно и выгрести, если удача улыбнется, а не отгонит от берега ветром, а здесь застрявшего рыболова ждет только морской лев.
К берегу причаливали на обычной скорости, когда уже солнце зашло. Лодчонка зашуршала по гальке, и я соскочил, вытягивая ее повыше.
За пол часа не спеша перетаскали рыбу в стоящую высоко на скале деревеньку, в дом Митяя и Марфы. Хозяйка месила тесто для рыбного пирога, который запечет в печи на ужин. Но до ужина хотелось сделать еще кое-что.
Я достал из-под своей кровати замотанный в кусок мешковины меч, о котором не догадывались, наверное, лишь дочки хозяев, пропадающие сейчас у подруг. Рассовал по карманам взрывные артефакты, взял моток добротной веревки с самодельным крюком и пошел догонять хозяина дома, который шел к берегу: оттаскивать подальше от воды лодку.
— Митяй, — окликнул я старика. — Просьба есть. Дашь лодку? Хочу сплавать за закидушками, ставил…
"У берега", — хотел было закончить я, но не смог. Старик обернулся ко мне с болью на лице, с болью и тоской.
— К гроту поплывёшь? — глухо спросил Митяй, и я не смог соврать старику. Знаю, как он лишился сына, и могу только догадываться, что дед сейчас чувствует, кроме бессилия.
Нужно было ночью тихо уйти из дома, а утром вернуться. Тогда и расспросов никаких не было бы.
— Да, Митяй, к гроту, — вздохнул я. — Не думай, я смогу себя защитить.
— Ой, только не надо мне своих фокусов демонстрировать, — отмахнулся старик, но хоть голос стал звучать, как человеческий, а не мёртвячий.
— Не веришь в действенность моих фокусов? — улыбнулся я. Увы, старик веселья не поддержал.
— Главное, возвращайся, малыш, — мягко попросил он. — Мы ждём тебя, Нильям. Ждём живым и здоровым.
Я был готов к крику, к истерике, к отстаиванию своей свободы и борьбы за право решать свою судьбу, но к такому я точно готов не был. Глаза предательски защипало из-за мелких солёных брызг, которые ветер невесть как донёс до середины скалы и швырнул мне в глаза. И на щеки попал.
Я прочистил горло, чтобы не сорваться на несерьезный писк.
— Главное, старушке своей ничего не говори. А как вернусь, сам расскажу, как это было. И ты послушаешь, и дочки твои.
Старик лишь потрепал меня по отросшим до плеч волосам, и отступив в сторону от ведущей вниз тропы, присел на выступающий камень.
— Тут посижу, подожду тебя. Лицедей из меня никудышный: старая моя и по лицу всё узнает, так что не буду её тревожить.
Уходя, я чувствовал странное тепло в груди. Кажется, в глубине воспоминаний, где я закопал память об отце, было точно такое же чувство: именно это тепло я ощущал, смотря на своего почившего старика, которого очень любил.
В ночи мало кто смотрит на море, так что на этот раз я не жалел весел. Уключины скрипели, когда я выдохом откидывался назад, напрягая мышцы спины.
Ветер, верный друг, свистел в ушах, холодил голые плечи и спину. Одежду я снял на берегу: не хотелось впопыхах раздеваться в лодке. Прыгать за борт в одежде тоже не хотелось: во-первых, та будет сковывать движения в воде, а во-вторых, наверняка обзаведётся рваными полосами, которые напугают старушку. Мешочек с бомбами поместил на пояс.
Скальный утес в этом месте выпирал далеко в море. Строго говоря, это место даже гротом сложно назвать: скорее, подводная пещера с нависающим каменным козырьком. Очень широкая и глубокая пещера.
Надеюсь, монстр наел себе на ядро души. Я специально выспрашивал о водных чудищах, перемещаясь по берегу. В море аномальная зона, но туда я точно не полезу — не настолько я глуп. Это в знакомой пустыне можно идти в центр, покуда хватает сил, а в море мои воздушные удары только чаек подбивать способны. Именно поэтому я взял с собой бомбы, которые работают даже в воде. Рыбу они не глушат, но это даже хорошо — значит, и адепта не контузят. Наверное. Я все-же покрепче обычной рыбы.
Я доплыл до грота, во все глаза рассматривая водную гладь через энергетическое зрение, но пока ничего живого и крупного в пределах видимости не заметил. Правда, этот предел пока ограничивается шестьюдесятью метрами: дальше в мешанине красок ничего не разглядеть.
Я накинул закрепленную на носу лодки веревку на выпирающий камень утеса, притянул суденышко как можно ближе и привязал покрепче. Увы, за камень особо надежно лодку не привяжешь, даже сильные волны могут отогнать ее в море, но сильных волн сейчас нет, а за полчаса я успею разобраться с монстром.
Ну, или он со мной.
Резать ладони я не хотел — не очень хорошая идея перед заплывом в море, но чем-то привлечь внимание монстра нужно было. Летящая над волнами чайка подошла слишком близко, чтобы я не воспользовался ее промахом: воздух грозно загудел от воздушного удара, хотя сил в него я вложил по-минимуму.
Чайка не успела даже крикнуть: воздушный удар разорвал на части белое тельце, и, пронесшись еще с пол сотни метров, канул в море, напоследок подняв тучу брызг.
