– Да, – коротко ответила подруга. Теперь она сложила руки на груди, и Гермиона видела, как сильно она сжимала пальцами свои плечи.

– Кто отец ребёнка? – тихо спросила ведьма.

– Обещай, что выслушаешь меня до конца.

– Да обещаю я! Что, в конце концов…

– Я жду ребёнка от милорда, – глухо произнесла её подруга.

– Что?!! – невольно выпалила Гермиона, подскакивая.

– Я жду ребёнка от милорда, – всё тем же глухим голосом повторила Джинни.

– П-подожди, – Гермиона совершенно смешалась, – ты… ты что спала с моим отцом?

Джинни молчала.

– И давно это началось? – закуривая новую сигарету, спросила молодая ведьма. Информация отказывалась укладываться в голове.

– Давно, – всё тем же глухим голосом ответила Джинни, – ещё в ночь твоего выпускного. Помнишь, вы с… вы оставили меня с милордом, ну, перед тем как всё открыли Гарри и Рону.

– Помню, – растерянно выдавила Гермиона. – И он что?.. То есть… Maman не догадывается о ваших отношениях? – тихо закончила она.

– Белла знает. У милорда… со многими такие отношения.

– Что-то я совсем ничего не понимаю, – пробормотала Гермиона. – Papá знает о ребёнке?

– Да. И Белла знает. Это не случайность.

– Попридержи гиппогрифов! – выдохнула Гермиона, отбрасывая недокуренную сигарету и вытряхивая из пачки новую. Во рту уже стояла горечь. – Ты можешь нормально объяснить?!

– Милорд и Белла планируют завести ещё одного ребёнка, – медленно начала Джинни, снова сцепляя руки за спиной, – но Беллатриса больше не может иметь детей. И они решили…

– Они решили?! – Гермионе казалось, что она сходит с ума.

– Ну да. Они решили, что ребёнка рожу я. Но об этом никто не должен узнать. Ты, разумеется, знать должна. Я хотела, чтобы ты услышала об этом от меня.

– Спасибо за заботу! – не сдержалась ведьма. – Подожди… Если ребёнка собираются завести они, то ты, выходит…

– Да, я обязана скрывать свою беременность и отдать младенца Беллатрисе. Но я ничего не имею против, – поспешно добавила она.

– С ума сойти можно.

– Об этом никто не должен узнать. Особенно моя семья. – Джинни глубоко вдохнула и повернулась к ней лицом. – Гермиона… ты… ты теперь будешь меня ненавидеть?

Они встретились взглядами. Джинни выглядела очень несчастной, подавленной и, казалось, ожидала бури.

– Что за вздор?! – выдохнула наследница Тёмного Лорда. – Я просто… Очень много информации.

– Я могу уехать прямо сейчас.

– Какие глупости, Джинни! Ты, разумеется, останешься тут.

– Правда? – с нескрываемым облегчением спросила рыжеволосая ведьма.

– Родная моя, – Гермиона встала и обняла подругу, – как ты могла подумать, что я могу… Просто это так неожиданно… Я… Какой у тебя срок?

– Два с половиной месяца, – всхлипывая, сказала Джинни.

– Мальчик или девочка? – часто моргая, спросила Гермиона. Она улыбалась и плакала, обнимая дрожащую подругу.

– Мальчик.

– Это, выходит, у меня будет брат? – сдавленно спросила ведьма, отстраняясь от Джинни и всё еще держа ту за руки. – А ты – моя мачеха?

– Всего на шесть с половиной месяцев.

– Джинни… Великий Мерлин… Я…

– Всё хорошо, Гермиона, – глотая слёзы, прошептала младшая Уизли, – честное слово. Для меня это честь и…

– Молчи, молчи! Перестань. У меня в голове не укладывается… Да почему же ты тогда плачешь?!

– А ты? – засмеялась Джинни.

– Я не знаю… Джинни… Я не знаю…

* * *

Всю ночь и весь следующий день мысли путались в голове Гермионы. С одной стороны, новость ничего для неё существенно не меняла. С другой… Её лучшая подруга должна родить ей брата и отдать его её родителям. Её лучшая подруга уже пять лет спит с её отцом! «У милорда… со многими такие отношения». «О времена, о нравы!» – как сказал кто-то из маггловских классиков. Кажется, Шекспир.

Зацепившись за последнюю мысль, Гермиона потратила несколько часов, чтобы найти цитату и решила всерьёз заняться своим немагическим образованием. Бессмертную сентенцию изрёк Цицерон. Посмеявшись над собой, Гермиона таки прихватила из книжного шкафа томик своего любимого Оскара Уайльда. Чтобы забыть о нём – слишком много мыслей роилось в её голове.

Джинни весь последовавший после ночного разговора день провела с Еттой. Теперь Гермиона по-другому смотрела на них. Каково это – родить ребёнка, более того: родить ребёнка, если она всё поняла правильно, от любимого человека, – и отдать его другой женщине, его жене. Отдать безропотно и безвозвратно.

Беллатриса стала официальной супругой Тёмного Лорда полтора года назад, через двенадцать месяцев после того, как пропавшего без вести Родольфуса официально признали мёртвым. Лорд Волдеморт в его теперешнем положении не мог позволить себе незаконную дочь. Но зачем им вдруг понадобился ещё один ребёнок? К тому же таким странным способом… И как Мaman принимает тот факт, что «у милорда… со многими такие отношения»?..

Гермионе вдруг вспомнилась старая, случайно увиденная сцена между Тёмным Лордом и её тётей Нарциссой. «А ведь он тогда целовал её, – внезапно поняла Гермиона. – И её…»

Она попробовала представить себе, чтобы Генри мог изменять ей с каждой смазливой волшебницей, и поняла… что она могла бы терпеть от Генри всё, что угодно: будь то измены, грубость, обман, насилие, даже окончательный разрыв… Только бы он был жив, только бы она знала, что он жив. От этих мыслей сдавило горло и перехватило дыхание, и, сдерживая рвущиеся наружу рыдания, Гермиона убежала на террасу, где столкнулась с Робби.

Срывающимся от слёз голосом, она попыталась объяснить причину своей истерики – а у неё началась настоящая истерика. Парень успокаивал подругу, чем только мог, но та только сильнее сотрясалась от плача.

– Это не справедливо! Робби, это так несправедливо! Так не должно было случиться, не могло! Что я такого сделала, чем я так прогневила судьбу?! Я же не виновата, что я родилась такой! Я не предательница, я не могла… не заслужила… Я так по нему скучаю, если бы ты только знал, как я по нему скучаю! Я так хотела нормальную семью… Всё только-только наладилось, понимаешь? Мы получили возможность жить в Лондоне, общаться с людьми, со старыми друзьями – пусть не со всеми… Но мы могли… я могла… Мы были бы так счастливы, мы так хотели ребёнка… За что, за что, почему?! Прокля́тый Малфой! Ненавижу!!! – прохрипела она. – Как же я хочу, чтобы эта мразь была жива… О, что бы я сделала с ним… Робби… Ну почему? За что? За что?..

Робби сначала пытался что-то говорить, а потом просто обнял вздрагивающую от слёз подругу и гладил по голове, пытаясь вникнуть в поток её сбивчивых слов. В этом состоянии их и застала миссис Грэйнджер.

Из спутанных объяснений приёмная мать сделала свои выводы, которыми совершенно добили Гермиону за ужином. Миссис Грэйнджер молчала, не вспоминала об увиденной странной истерике и не заговаривала об этом. Но в её влажных глазах Гермиона с ужасом увидела злые, жестокие мысли.

Женщина уверила себя, что её маленькую, беззащитную девочку бросил негодяй-супруг, оставил с ребёнком на руках и сбежал куда-то. Она решила, что её девочка потому и вернулась в родительский дом, что ей больше некуда идти; что она скрывает от родителей правду и что нужно помогать ей и подыгрывать, делать вид, что ничего не случилось, что они ни о чём не догадываются. Но как же миссис Грэйнджер ненавидела «этого негодяя», которого и видела-то всего несколько раз в жизни.

Гермиону резали мысли и чувства её приёмной матери, настолько сильные, что захлёстывали всё её существо, стоило молодой ведьме поймать даже беглый взгляд миссис Грэйнджер. Скрывая горечь, Гермиона думала о том, что нужно на всех в доме нацепить солнцезащитные очки. Зачем она вообще училась легилименции? Зачем отточила своё мастерство до автомата, зачем? Ведь не зря же природа не наделила человека умением читать мысли! Какая же это страшная кара…

«Нужно позвонить этому подлецу! Нужно заставить его отвечать! Никто, даже самый-самый волшебный волшебник не вправе обижать мою девочку. Каким же нужно быть ничтожеством, чтобы бросить жену с грудным младенцем…»