– О, моя госпожа, как я рада вас видеть! – Угольно-чёрные зрачки Алиры поблёскивали на свету. – Нам о стольком нужно поговорить! Но позже. Пока – уделите время моему любезному спутнику: он скучает, ибо не в силах понять нашего разговора.

Гермиона вздрогнула и перевела взгляд на Люциуса. Тот молчал, ожидая, пока она закончит со змеей.

– Я посажу тебя назад, Алира, – тихо прошипела ведьма.

– Да, госпожа, разумеется.

Гермиона помогла огромной змее вернуться в корзину.

– Вы закончили? – иронически спросил старший Малфой, когда она опустила крышку.

– Ты пришёл сюда, чтобы принести мне змею? – тихо спросила Гермиона.

– По поручению милорда, – кивнул Люциус. – Мы можем поговорить?

– Разумеется. – Снова невидимая рука сжала её горло. – Люциус… То, что произошло… Я не виню тебя в поступках твоего сына, – Гермиона, не моргая, смотрела в холодные серые глаза, – и не переношу их на тебя. Но и просить прощения за содеянное не намереваюсь. Как и чувствовать за что-либо вину.

– Я и не жду этого, – бесцветным голосом промолвил старший Малфой. – Более того, я благодарен тебе. Невзирая на произошедшее, ты смогла удержаться от слепой мести.

– Ты не ненавидишь меня? – растерянно спросила Гермиона, мигом теряя напускное самообладание.

– Я уважаю тебя, Кадмина, – пристально глядя ей в глаза, сказал старший Малфой. – Если не возражаешь, давай оставим эту неприятную тему. Не угостишь меня чем-нибудь?

– А… К-конечно… Присаживайся.

Совершенно сбитая с толку Гермиона ушла на кухню и через минуту возвратилась с двумя стаканами. Люциус расположился на одном из диванов и не сводил с неё глаз. Ведьма протянула ему виски и присела напротив.

– Что же привело тебя сюда? – осторожно спросила она.

– Поручение Тёмного Лорда.

– Принести змею?

– Давай выпьем, Кадмина, – не отводя от неё взгляда произнёс неожиданный визитёр. – Твое здоровье, – он пригубил стакан, и Гермиона последовала этому примеру.

Повисла пауза.

– Что ты собираешься делать дальше? – нарушил молчание гость.

– Относительно чего?

– Относительно твоей жизни. Тебе здесь не место, Кадмина.

– Так считает mon Pére? – усмехнулась Гермиона.

– И он прав.

– Джинни наябедничала? – прищурилась молодая ведьма.

– Твоя подруга волнуется за тебя.

– Напрасно. Мне хорошо здесь.

– Это неправда, – спокойно возразил Люциус. – Я ведь знаю тебя.

– И что же я должна делать, по мнению Papá? – иронически осведомилась Гермиона.

– В гимназии освободилось место преподавателя заклинаний, – неопределённо сказал её визави.

– Я не могу воспитывать подрастающее поколение с младенцем на руках, – засмеялась ведьма.

– Напрасно ты так считаешь.

– Ты пришёл, чтобы предложить мне работу?

– Чтобы напомнить тебе, кто ты.

– Даже я этого не знаю, – помрачнела Гермиона.

– Знаешь, – Люциус поднялся, поставив пустой стакан на пол. – Что ж, мне пора.

– Как, уже?! – Гермиона тоже встала.

– Я всё сказал, – усмехнулся колдун. – Подумай над этим. – Он чуть наклонился вперёд, взял её руку и поднёс к губам.

– Я провожу тебя. – Гермиона растерянно сделала несколько шагов вперёд.

Люциус не сдвинулся с места, и теперь ведьма стояла к нему очень близко. С ней происходило что-то странное.

Старший Малфой пристально смотрел в её глаза.

– Люциус, я…

Она запнулась. Рука тёмного мага скользнула по телу Гермионы, и он легко обхватил её за талию. Всё ещё пристально глядя в карие глаза.

Через секунду, позабыв обо всём, ведьма впилась в его губы жадным страстным поцелуем. Люциус отвечал ей грубо и требовательно. Халат распахнулся, и бывший любовник без сопротивления повалил Гермиону на диван.

– Мама… Джинни… – задыхаясь, прошептала ведьма. Её разум совершенно помутился, все соображения и доводы логики отступили перед каким-то животным, едва ли не звериным порывом. Вспыхнул позабытым жаром кулон Когтевран на груди. Не в силах сдержаться, Гермиона обхватила ногами бёдра человека, который как никто должен желать ей самой мучительной и долгой смерти за то, что она сделала с его семьёй. – Наверх, в комнату, – отрывисто выдохнула ведьма, с силой прижалась к нему, и они трансгрессировали в её постель.

Плохо слушались застёжки на мантии и пуговицы на рубашке. Гермиона совершенно не соображала, что и как делает. Она вся дрожала от проснувшегося от долгой спячки желания. Голова шла кругом.

Они не говорили ни слова, яростно набросившись друг на друга – как безумные, как дикие звери. То и дело Гермиона ловила непроницаемый взгляд серых холодных глаз – от него мороз пробегал по коже, но она ещё сильнее заводилась из-за этого. Ведьма будто припала к источнику после долгой томительной жажды – и ненасытно глотала воду, давясь ею, рискуя захлебнуться, но остановиться не могла.

Почти час они яростно упивались друг другом. Наконец наследница Тёмного Лорда устало откинулась на грудь старшего Малфоя, тяжело дыша и едва переводя дух. Она чувствовала, как восстанавливается его дыхание. Мускулистая рука со зловещей Чёрной Меткой обнимала её обессилившее тело.

– Это входило в план mon Pére? – через некоторое время спросила Гермиона, задумчиво глядя в потолок. Люциус не ответил. – Молчишь? – с оттенком горечи добавила она через несколько секунд.

– Ты что-то имеешь против? – подал голос её любовник.

– Нет, я привыкла, – невольно усмехнулась Гермиона.

Сжимавшая её рука скользнула ниже, и ведьма застонала, прижимаясь к Люциусу спиной. Его губы впились в её шею.

– Гермиона! Мы дома! – раздался из гостиной громкий голос миссис Грэйнджер, и колдунья вздрогнула от неожиданности и внезапно накатившей волны наслаждения. Перегнувшись через Люциуса, она подняла с вороха одежды его волшебную палочку и направила на дверь.

– Коллопортус!

Люциус сел на кровати и резко развернул Гермиону к себе.

– Это, – он пристально смотрел в её глаза, – не твой мир, Кадмина. Ты – не такая.

– А какая я? – тихо спросила она, тщетно пытаясь увидеть мысли за каменным барьером его глаз.

– Хочешь откровенности? – усмехнулся Люциус, подталкивая любовницу назад и вновь овладевая её телом. – Ты – ведьма. – Он двигался резкими, сильными толчками и говорил то отрывисто выбрасывая слова, то понижая голос до свистящего шёпота. – Надменная, самовлюблённая, эгоистичная. Если ты пытаешься бороться с этим – ты мучаешься, чувствуешь неудовлетворённость, злишься. А когда необузданная, дикая ведьма вырывается на волю – ты чувствуешь счастье, свободу и страх. Ты слишком привыкла сдерживать себя. Твои моральные принципы, твоя человечность – отравляют тебя. Этот рационализм в тебе не только от воспитания, он в тебе от Тёмного Лорда. Но иногда материнская кровь берёт верх. Ты никогда не видела, как Белла убивает?

– За… мол… чи… – простонала Гермиона.

Губы Люциуса расплылись в усмешке, и он остановился, нависая над ней. Гермиона застонала и подалась вперёд.

– Тебе нужно расслабиться, Кадмина, – он сделал ещё несколько быстрых грубых движений, – хватит разыгрывать из себя маггловскую домохозяйку!

– Ты должен меня ненавидеть, – внезапно выдохнула Гермиона, сжимая его руки повыше локтей и пристально глядя в глаза.

– Ненависть – удел слабых, – усмехнулся колдун.

– Ты уверен? – с вызовом спросила она.

– Ты считаешь меня марионеткой, Кадмина, – с иронией сказал старший Малфой. – А ведь ты относишься ко мне так, как я того хочу. Я мог бы заставить тебя меня возненавидеть. Или вовсе не замечать. Или влюбиться, – саркастично улыбнулся он и сел, потянув её на себя. – Только тебе не нужно сейчас влюбляться.

– Ты заботишься о себе или обо мне? – губы Гермионы расплылись в улыбке, и она сложив руки у него на плечах.

– Не обольщайся. Но мне нравится играть с тобой.

– Даже так?

– Это всегда было так. И тебе тоже нравится это.

– И ты можешь играть со мной после того, что я сделала? – Глаза Люциуса были абсолютно непроницаемы.