Гермиона сделала несколько шагов вперёд и тоже взялась за хрустальную ножку.

– Я долго думала над твоими словами. И над всем остальным.

– Тебе нужно расслабиться, Кадмина, – тихо сказал Люциус, отпуская бокал. Не успев долететь до пола, тот растворился в воздухе. – За тем ты и пришла.

Ведьма залпом выпила вино.

– Прости меня. Я сейчас уйду, и ты больше никогда не увидишь меня.

Люциус поднял брови.

– Это угроза?

– А ты можешь расценивать это как угрозу? – Гермиона неуверенно отпустила пустую ёмкость, и она тоже растаяла на лету.

– Иди сюда, – Люциус подался вперёд, опираясь на спинку дивана, и притянул её ближе. Теперь он на коленях стоял на сиденье, а она – во весь рост по другую сторону. – Ты очень изменилась, Кадмина, но это только иллюзия. Оставь свою щепетильность. Я же знаю, зачем ты пришла.

– Это выглядит гадко.

– Правда всегда выглядит гадко. – Он всё ещё держал её одной рукой за талию и не давал отойти. – И перестань переживать за мое самолюбие. Даже тебе такое не снилось.

– Я убила твоего сына, – тихо сказала Гермиона.

– Мы, помнится, договорились забыть об этом.

– Я не верю, что ты можешь забыть. Если mon Pére считает, что я могу просто так закрыть на всё глаза, поверить в невозможное и воспользоваться…

– Кадмина, ты неподражаема! – расхохотался старший Малфой, подаваясь назад и заставляя её упереться в спинку дивана. – Мой сын убил твоего мужа, – он сделал короткую паузу и добавил: – Из-за меня. Ты сохранила мне жизнь, а теперь приходишь сюда, виноватая, и беспокоишься о моих чувствах!

– Но mon Pére считает, что ему все подвластны. И порой перегибает палку.

– Твой отец мудрейший из всех людей, которых мне доводилось знать.

– Для него не существует табу. А есть вещи…

– Твой отец мне ничего не приказывал.

– Любой его намёк…

– Он не делал беспочвенных намёков.

Гермиона умолкла и смотрела в стальные серые глаза своего собеседника. Люциус отпустил её талию, но ведьма не двигалась.

– Ты должен меня ненавидеть, – наконец выдавила она.

– У тебя мания величия.

– Я действительно могу уйти.

– Не можешь, – сказал он, поднимая руки и начиная расстёгивать пряжки её мантии. – И не хочешь.

– А чего хочешь ты? – тихо спросила ведьма. – Действительно хочешь? – уточнила она.

– Тебя. – Он выпустил расстёгнутую ткань и опустился на сиденье. – Подаришь мне свою благосклонность?

Гермиона обошла диван и остановилась перед ним.

– Ну же, Кадмина! Ты таки ранишь моё самолюбие! – опять расхохотался Люциус.

Она сделала шаг, и он, приподнявшись, потянул её на себя. Ведьма упёрлась в диван вытянутыми руками, но он сжал её бедра и заставил сесть.

– Перестань разыгрывать добродетель! – Люциус с силой рванул с неё мантию. – Не то придётся тебя изнасиловать…

– Я соскучилась по тебе, – свистящим шёпотом, в котором тонули слова, сказала молодая ведьма. – Мне тебя не хватало. Только я не понимала этого…

– Очень запущенный случай, – подытожил колдун и, прижимая её к себе, трансгрессировал наверх, в спальню.

* * *

– Ответишь на мой вопрос? – спросил Люциус полутора часами позже, когда не осталось уже никаких сил, и они блаженно растянулись на широкой постели четы Малфоев.

– Постараюсь.

– Помнишь тогда, перед Пасхой, ты захотела, чтобы я уехал? – Он лежал на спине и смотрел в потолок, а молодая ведьма покоилась у него на груди, полуобняв ногами разгорячённое нагое тело. – Почему? Из-за твоего будущего мужа?

– Нет, – помолчав, ответила Гермиона. – Не совсем из-за него, – она снова ненадолго умолкла. – Знаешь… я должна признаться кое в чём. Я ведь ждала от тебя ребёнка.

Она почувствовала, как напряглось под ней его тело. Некоторое время продлилось тягостное молчание. Гермиона лежала на его груди, наблюдая за тем, как от её дыхания подрагивают редкие светлые волоски. Его сердце, на долгие полминуты провалившееся куда-то и затихшее, опять начало биться ритмично и равномерно.

– Хм, – нарушил тишину старший Малфой, и Гермиона почувствовала по интонации усмешку на его губах, – я смотрю, это хобби у тебя такое – убивать моих детей? – саркастично отметил он.

– Ты не можешь быть таким циником, это просто невозможно! – простонала Гермиона, утыкаясь лицом ему в подмышку.

– В этом мире нет ничего невозможного, – хмыкнул её любовник.

– Но есть же какие-то…

– Границы человеческой подлости? – оборвал её Люциус. – Это беспредельная субстанция. Абсолютно. Милая моя, ведь ты же тоже пришла сюда. Считая, что я лишь исполняю приказы Тёмного Лорда, тогда как на деле жажду тебя растерзать. И ты пришла. – Он обхватил её руками и сел, разворачивая ведьму к себе. – Так какие же границы, Кадмина? – Его глаза блестели задором. – И не вздумай говорить, что это ужасно – иначе левитирую тебя в камин и отправлю к магглам! – расхохотался он.

Гермиона тоже засмеялась.

– Давай я сделаю тебе массаж, – внезапно предложила она.

– Какие услуги, – усмехнулся маг, ложась и переворачиваясь на живот. Гермиона заскользила пальцами по его широкой спине, вырисовывая невообразимые узоры. – Хочешь, я введу тебя в высшее магическое общество? – через некоторое время спросил Люциус голосом, напоминавшим мурлыканье сытого кота. – Там, конечно, серпентарий, но первое время довольно интересно.

– Ты введёшь меня? – спросила ведьма, низко наклоняясь вперёд и дотрагиваясь грудью до его тела. – А как же тётя?

Люциус повёл плечом, сдерживая досаду.

– Нарцисса свой выбор сделала. Теперь я ничего ей не должен.

– Ты сердишься? – осторожно спросила Гермиона, усердно массируя его упругую кожу.

– Какие изумительные слова ты подбираешь, Кадмина, – хмыкнул её любовник. – Сержусь ли я? Я взбешён! Нарцисса поставила меня в идиотское положение! Открыто и вызывающе. А я думал, что хорошо знаю свою жену…

– Это я виновата.

– Возможно, – странным тоном протянул он. – Но я не ожидал от Нарциссы подобной реакции. Таких поступков. Она неприятно удивила меня. И хорошо ещё, что Тёмный Лорд спустил ей всё, что она наговорила! – Люциус выдержал короткую паузу. – Не могу определить с уверенностью, как ты относишься к моей жене, Кадмина, – задумчиво сказал он затем, – но сам я к ней привязался. Есть вещи, с которыми не играют. И люди, с которыми не стоит шутить. Даже в такой ситуации. Хотя, разорви меня грифон, я бы и сам сказал сейчас Нарциссе пару ласковых! Не ожидал, что она меня так подставит…

– Люциус, – через некоторое время игриво наклонилась к его уху Гермиона, продолжая усиленно массажировать широкие плечи, – ты со мной откровенничаешь?

Он немного повернул голову в сторону и посмотрел ей в лицо.

– А нельзя? – спросил он с ухмылкой. Гермиона, уже совсем лежавшая на его спине, сползла немного на кровать.

– Это дорогого стоит! – протянула она.

– Подарок, – блеснул глазами волшебник, поворачиваясь на бок. – В ответ на твоё признание.

Гермиона не смогла сдержать ироничной усмешки.

– Неравносильный, понимаю. Считай его авансом, – он, не отрываясь, смотрел в её глаза и продолжал едва заметно усмехаться.

– Теперь я тебе должна? – прищурилась Гермиона. – Что же?

– Ещё один массаж.

– Всего один?

– Я сегодня несказанно щедр, – Люциус поднял руку и задумчиво провёл тыльной стороной ладони по её губам. Он пристально смотрел ей в глаза и молчал. Лёжа рядом, опершись головой на согнутую в локте руку, он начал наводить указательным пальцем, едва касаясь кожи, очертания её лица: со странным выражением, будто скульптор или художник в момент работы.

– О чём ты думаешь? – тихо спросила Гермиона через какое-то время.

– Вы перегибаете палку, миссис Саузвильт, – внезапно расхохотался Малфой-старший, – таких массажей ещё не изобрели!

– Мерлин Великий, как же я по тебе скучала! – не смогла сдержать избытка внезапно нахлынувших чувств Гермиона, расплываясь в довольной улыбке.