– Мисс, вам не пристало шипеть, когда можно говорить по-людски, – не выдержала гувернантка. – Вы что, слова позабыли?!

– Всё в порядке, Рут. Отдохните полчасика, а мы с Еттой посекретничаем. Я сама поговорю с Люциусом, – пообещала Гермиона, когда почтенная дама вышла, – никто не тронет твоего Оза, но он должен быть осмотрительнее, когда пробирается к тебе рассказывать сказки.

– Он сказал, что будет прятаться под кроватью и говорить очень тихо, – сообщила Генриетта. – Сегодня он может что-то рассказать нам обеим! Правда, мама? Ты уложишь меня спать?

– Только если Оз развлечёт тебя до моего прихода. У нас сегодня гости.

– Тэя и Клио? – с надеждой спросила малышка.

– Нет, мистер и миссис Яксли.

– Уууу, – сморщила носик Генриетта. – А мы пойдём в гости к Тэе и Клио?

– Если очень хочешь, я отправлю Дафне сову, – со вздохом пообещала Гермиона.

– Я очень хочу! – заверила девочка, доверительно заглядывая матери в глаза, а потом захлопала в ладошки. – Я не видела их со дня своего рождения!

– Ещё не прошло и двух недель, – улыбнулась Гермиона.

В этот момент из-под тахты выскочила огромная рыжая кошка Мельпомена и, с поразительной для её габаритов скоростью кинулась на развязавшийся пояс платья Генриетты, волочащейся по полу за спиной девочки. Говоря с матерью, та пританцовывала, и пояс, видимо, давно дразнил притаившуюся кошку.

Мельпомена была дочерью Живоглота и очаровательной белоснежной Мнемозины, миниатюрной кошечки Шарлин Эйвери, окончившей гимназию два года назад. У этой странной пары за то время, пока Шарлин училась в Даркпаверхаусе, родилось два помёта из девятерых милейших котят, и все – девочки. Ещё первых четверых крошек окрестили именами античных муз, тем самым прировняв Живоглота к Зевсу(1), чем он, как казалось Гермионе, очень гордился.

Сама Мнемозина не гордилась ничем, потому что была самой обыкновенной кошкой и к тому же довольно недалёкой. Но Живоглот её просто обожал и всё ещё тосковал после своей страшной утраты. Он жил теперь постоянно в левом крыле Даркпаверхауса, где располагались гостиная и спальни гимназистов, утешаясь обществом ещё остающихся в замке дочерей – Талии и Терпсихоры.

Все восемь огненно-рыжих котят в разное время быстро нашли себе приют среди гимназисток, а Мельпомену Шарлин подарила мадам Малфой для её маленькой дочурки. Когда-то, ещё когда в Даркпаверхаусе появился первый помёт рыжих полукнизлов, мисс Эйвери пообещала своей любимой преподавательнице заклинаний Джиневре Уизли, что, если у её питомицы и Живоглота будут ещё котята, один из них обязательно достанется дочери её подруги, которая тогда как раз должна была вскоре появиться на свет.

Джинни погибла, но Шарлин Эйвери не забыла своего обещания. И три года назад крошечный рыжий комок, имя которого Етта могла выговаривать только на парселтанге, поселился в поместье.

С тех пор Мельпомена выросла до поистине чудовищных для кошки размеров, потолстела, а её длинной шерсти, пожалуй, могла бы позавидовать любая лисица.

К сожалению, она не отличалась особым умом, но зато была подвижной, невзирая на свои габариты, игривой и весёлой. Одно из любимых занятий Мельпомены – охота на домовых эльфов поместья Оза и Формоза, доставшихся чете Малфоев из потомства домовиков Даркпаверхауса. Эльфы кошку недолюбливают, потому что она ловка, и её охота нередко оканчивается для добычи внушительными царапинами.

На Етту рыжая озорница своих когтей не распускает, но зато живо набросилась сейчас на её развязавшийся пояс.

– Мельпа укусила Рут, – поделилась информацией Етта, пока Гермиона завязывала отобранную у кошки добычу большим пышным бантом. – Рут рассердилась и хотела её поймать, и они бегали по комнате: так весело! Мельпа думала, что с ней играют. Тогда Рут запустила в неё моим поющим альбомом. Но не попала. И он раскрылся, мама! И начал петь о кривоглазой ведьме, неуклюжей карге. Знаешь эту песню?

– Да, у вас тут весело! – рассмеялась леди Малфой.

– Рут очень рассердилась и прихлопнула альбом диванной подушкой!

– Не следует смеяться над бедняжкой Рут, – попеняла Гермиона, не прекращая улыбаться. – Альбом мог бы спеть что-то другое.

– Ему показалось, что эта песня тогда подходила, – развела маленькими ручками Етта.

– Безусловно.

Гермиона провела с дочерью ещё полчаса до возвращения мадам Рэйджисон, а потом вынуждена была уделить время приготовлениям к ужину. Спустившись в гостиную, она дважды хлопнула в ладоши и громко позвала:

– О-оз! Формоз!

С громкими щелчками посреди комнаты возникли два эльфа-домовика. Один был полненьким, большеглазым, со светлой приятно-розовой кожей, пухлыми щёчками и тёмно-фиолетовыми глазами; второй – длинным, востроносеньким и худым, с острыми ушками, тёмно-болотной кожей и блёклыми узкими глазками. Оба эльфа были наряжены в аккуратные наволочки, зашитые наподобие костюмчиков, и оба воззрились на свою хозяйку со вниманием и почтением.

– Мистер Малфой дома? – в первую очередь осведомилась она.

– Нет, мадам! – звонко ответил приземистый полный эльф. – Хозяин ушёл, отдав распоряжения к ужину. Он отправился к мистеру Макнейру, с вашего позволения, мадам! – продолжал домовик, которого звали Озом. – Хозяин вернётся к пяти часам, мадам!

– Что мистер Малфой велел насчёт ужина? – спросила Гермиона.

Длинный и худой домовик по имени Формоз, заведовавший кухней, принялся перечислять меню грядущего вечера.

– Хорошо, – наконец подытожила Гермиона, откорректировав некоторые поручения, – в таком случае я пойду приводить себя в порядок, а вы продолжайте подготовку. Оз, мне нужно будет мое лайковое платье, оранжевое, с розой.

– Да, мадам.

– Ну, ступайте.

И оба домовика с громкими хлопками исчезли, а Гермиона поспешила наверх.

_________________________________

1) Мнемозина в греческой мифологии богиня памяти, титанида, мать девяти муз, рождённых ею от Зевса; ещё Мнемозина – белоснежная дневная бабочка.

* * *

– Етта хочет позвать в гости Уоррингтонов, – сообщила Гермиона, причёсываясь позже у зеркала в спальне.

– О Моргана! – возмутился её супруг, застёгивавший у кровати манжеты парадной мантии. – О чём ты хочешь, чтобы я разговаривал с этим юнцом?!

– Но Етта хочет видеть близняшек.

– Они были на её дне рождения неделю назад!

– Люциус, я всё понимаю. И мне тоже не доставляет большого удовольствия общение с Дафной. Но Етта так любит девочек… Давай пригласим ещё Асторию и Гринграссов, – пошла на хитрость она, – тебе всё равно нужно обсудить с ними подбор учителей для Скорпиуса.

– И когда ты всё это запланировала? – задумчиво спросил её муж.

– Не знаю… воскресенье?

– Ты же не будешь приглашать Асторию и Гринграссов на вечер! – хмыкнул Люциус. – А сама на следующий день сбежишь в гимназию. Собирай уж всех во вторник, а я как раз закончу с подбором преподавателей. К чему обсуждать это – я не понимаю! – добавил он затем.

– Семейный совет, – рассеяно протянула Гермиона, застёгивая на шее нитку жемчужных бус.

– Играем в свободу выбора, – ехидно обронил Люциус в ответ и направился к двери. – Хорошо, что пока это меня забавляет…

Гермиона окинула взыскательным взглядом своё отражение и, не найдя изъянов, быстро присела за стол, доставая чернильницу, перо и свитки чистого пергамента. Стараясь писать так, чтобы не была заметна поспешность, она сочинила два коротких письма с приглашениями и торопливо просушила чернила волшебной палочкой.

– Оз! – позвала ведьма вслух, поднимаясь на ноги. В комнате с хлопком появился домовик. – Отправь эти письма Уоррингтонам и Гринграссам, – велела она.

– Да, мадам. Хозяин просил вас поспешить, гости уже пожаловали.

– Они вдвоём? – с какой-то усталостью уточнила Гермиона.

– Нет, мадам: мистер Яксли, миссис Яксли и мисс Барк, мадам.

Молодая ведьма немного просветлела.

– Иди, – велела она. – Ах, да! И насчёт этих сказок Генриетте, – эльф съёжился и пристыжено опустил уши, – всё в порядке, Оз, – одобряющее сказала Гермиона. – Просто постарайтесь не попадаться больше на глаза Рут. Ну, давай. И не забудь отослать сов.