– Ах, «мисс Делакур»? – скривилась Габриэль. – Как педантично, мистер Уизли! Вот тебя-то я и искала. Хотелось взглянуть в твои бесстыжие глаза, Фред! Несмотря на то, чем я рискую, являясь сюда так и разговаривая с тобой. Изволь уж уделить мне немного времени! У тебя ведь его теперь хватает! – ведьма говорила со жгучей, бьющей через края ненавистью, и Фред сначала даже немного растерялся, но быстро взял себя в руки. – Не скучно ли трудиться? – продолжала Габриэль, а потом изменившимся голосом добавила: – Не понимаю, как ты мог! И как теперь смеешь оставаться в этом замке!

Гермиона, которую никто не был способен увидеть, наблюдала за этой внезапной перепалкой в полной растерянности. Тем временем Фред пришёл в себя. И посмотрел на Габриэль с таким же отвращением, с каким и она на него взирала.

– Что ты, сестрица, – съехидничал он, – я вовсе не скучаю здесь. Хоть, конечно, и не могу развлекаться так же весело, как ты!

– Ах, значит, я развлекаюсь?! – негодующе воскликнула Габриэль, сверкнув глазами.

– О нет, ты трудишься! – сострил высокий рыжий волшебник. – На благо родины.

– Мудак, – бросила Габриэль гадливо. – Нашёл о чём шутить! Шут недоделанный.

– Кто шутит? Я уже давно не шучу.

– Не понимаю, как ты мог в одночасье так перемениться, Фред, – сказала она с каким-то глубоким омерзением. – Я тобой когда-то восхищалась. А теперь мне противно на тебя смотреть! И думать о тебе противно.

– Поверь, мне о тебе – тоже, – огрызнулся волшебник. – Подстилка Волдеморта!

Пустой коридор огласил громкий звук пощёчины.

Фред ловко схватил Габриэль за запястья рук, мешая ударить ещё раз. Её лицо пылало бешенством. Все черты как-то заострились и вытянулись, в них появилось что-то птичье и неприятно-отталкивающее – похоже, от бабушки сёстрам Делакур досталась не только чарующая красота вейл, но и их истинная природа.

– Что, правда глаза режет?! – выплюнул Фред.

– Ты – жалкий трус и предатель! – прошипела колдунья. – Ничтожество! Справедливо было бы передать это всё самому Волдеморту, Фред! Поглядела бы я тогда на тебя! Только во имя всего, что было, я смолчу. Но не смей называть меня подстилкой! Не такому трусу как ты мне это говорить! Пусти, мне больно! – сквозь зубы выдавила она.

Фред выпустил руки ведьмы, на запястьях которой остались красные пятна, и брезгливо вытер ладони о мантию.

– Иди, трудись, учи детишек летать на мётлах! – крикнула Габриэль, когда он отвернулся и быстро устремился прочь. – Не тебе быть мужчиной! Каково?! Трус! Неудачник!

Фред уже скрылся за поворотом, а Габриэль всё ещё стояла, сверкая яростным взглядом. Потом вдруг закусила губу и неожиданно судорожно всхлипнула. Ведьма вся дрожала и задышала глубоко-глубоко, стараясь успокоиться. В сердцах она впилась белоснежными зубками в руку, сдерживая рыдания. Потом закрыла глаза и так стояла почти минуту, делая равномерные глубокие вдохи. Черты её лица медленно разгладились и снова обрели привлекательность.

– Трус и предатель, – наконец произнесла Габриэль, открывая глаза. Все следы волнения испарились без следа.

Тряхнув очаровательной головкой, кобра Волдеморта поправила свои золотистые кудрявые локоны и быстрым шагом пошла в сторону холла.

Гермиона ошарашенно смотрела ей вслед сквозь прозрачную каменную стену Зеркального коридора.

Что это было? Что означала вся эта сцена?

Гермиона глубоко задумалась.

«Неужели… неужели у этой девчонки был роман с Фредом Уизли?! Невероятно! Но когда? Ведь, если она встречалась с Фредом, значит, она обманывала Papá! И он всё время её защищает! Джинни ни за что бы так не поступила… Но когда же это могло происходить? Вряд ли давно: у Габриэль всегда были отличные отношения с Фредом и испортились они, получается, только теперь… Но что же выходит? Что их хорошие отношения переросли во что-то большее? И Papá этого не заметил?! Впрочем, он действительно постоянно защищает эту дрянь! И с окклюменцией у неё всё в порядке… Выходит, эта вертихвостка закрутила роман с Фредом?! Ничего себе! А он… он потом испугался… И правильно сделал… Разорвал с ней отношения… А, может, Papá узнал? И… О Великий Мерлин! Не захотев терять хорошего преподавателя, он мог… Уж не Papá ли был причиной трагедии, случившейся с Джорджем?!»

Размышлявшая на ходу Гермиона застыла от этой внезапной мысли у дверей пустого класса легилименции. Потом медленно вошла и села за стол.

«Именно поэтому Фред и бросил её! Вот почему она назвала его трусом и предателем! Фред мог рисковать собой, но чтобы его вероломство стало угрозой близким… Причиной гибели брата… Такого бы он не перенёс! Ведь Papá мог угрожать расправой и с другими Уизли… Чтобы спасти их, Фреду нужно было бросить Габриэль и остаться преподавателем в гимназии! Вот почему эта дрянь возмущалась трусостью и тем, что он «может оставаться в этом замке»!!! Вот почему Фред так изменился! Он считает себя виновником смерти брата, и именно поэтому перестал общаться с родными! Ведь он даже Рона избегает!

Из-за этой проклятой стервы убили Джорджа?!

Ведь он мог, – в ужасе думала Гермиона. – Он мог… И всё ещё терпит её при себе?! Вот кого нужно было раздавить! Джордж… Бедный Джордж!

Какой кошмар!

Нужно поговорить с Фредом. Ведь он не виноват. Он теперь тоже ненавидит эту шлюху, из-за которой расправились с его братом.

А как он должен ненавидеть теперь Papá… Бедный Фред. И ему приходится оставаться здесь и работать на mon Pére, чтобы спасти близких! Как же ему, наверное, тяжело… А она ещё и смеет упрекать его!

Как это всё ужасно и несправедливо!

Но ведь я ничего не могу для него сделать. Он и слушать меня не станет. Я для него – дочь убийцы его брата.

Он, наверное, и меня ненавидит тоже.

И всё из-за этой потаскухи! А она, кажется, всё ещё любит Фреда! И ни грамма раскаяния, сочувствия! Эгоистка! Считает, что он из-за неё должен пожертвовать своими близкими и собой?! Какая же она тварь!»

Гермиона сидела за столом и водила сухим пером по его деревянной поверхности, бездумно глядя в пустоту. Как это просто – разделаться с близкими людьми того, кого хочешь покарать или принудить к чему-то… Как это в стиле Пожирателей Смерти.

Она вспомнила прошлое.

«Ну почему ребёнка, ребёнка – за что?! Если этот Винни что-то там натворил, нужно было поймать его! И кипятить кровь ему! Но не его дочери! Не верю, что вы не могли найти того, кто вам необходим!

– Могли. Но Винни ещё нужен Тёмному Лорду.

– А ребёнок и его жена – не нужны?

– Именно так, Кадмина. C'est la vie(3)».

C'est la vie.

Логика Пожирателей Смерти.

Логика её отца, её мужа.

«Играем! С памятью, с прошлым… С совестью играем в прятки! Если тут не сказать, а там умолчать, да здесь приукрасить… И вперёд! – вспомнились Гермионе слова Невилла Лонгботтома. – Это какой-то уродливый параллельный мир, тот мир, где мы росли, не мог таким стать! И ты! Не понимаю, как ты могла до такого опуститься, как могла перейти… Ты стала просто чудовищем! Мы жестоко ошиблись в тебе, Гермиона…»

– Стала просто чудовищем, – произнесла она вслух. – Я стала просто чудовищем. Такой же, как всё они…

«Но разве я могу кому-то помочь? – безнадёжно подумала ведьма. – Разве могу что-нибудь сделать?

Хотя бы для Фреда…»

_____________________________

1) Полтергейст – термин, которым принято обозначать необъяснимые, паранормальные явления, связанные с шумом и стуками, самопроизвольным движением (швырянием) предметов, самовозгоранием и т.д. Полтергейст (в отличие от призрака) привязан не к месту, а к человеку – как правило, ребёнку, вступающему в стадию полового созревания. С взрослением объекта полтергейст исчезает.

2) Автор ещё раз слёзно извиняется за то, что в своём повествовании поменяла местами диадему и чашу, и уповает на то, что это – одно из немногих её прямых расхождений с текстами Джей Ро.