Гермиона видела Малфоя в этом доме редко – вероятно, он сам старался не пересекаться с ней с их самого первого общего обеда, едва не завершившегося скандалом. Этого хватило, чтобы понять, как пламенно он её полюбил. К счастью, в кавычках.
Гермиона мотнула головой и одарила кузена совершенно непроницаемым взглядом. Таким, что Волдеморт, пожалуй, мог бы поаплодировать своей ученице в эту минуту.
– Кажется, кто-то много себе позволяет, – холодно заметила она, вздёргивая левую бровь. В юной гриффиндорке свою змеиную голову подняла ужаленная гордость. – Ты прав, я поняла, что такое Тёмный Лорд, – ядовито проговорила ведьма, – и, поверь мне, тебе лучше никогда не проникнуться этим до конца. Ты надоел мне в этом доме.
– Что?!! Ты здесь…
– Точно подмечено, – перебила Гермиона. – И буду столько, сколько захочу. И ты тоже здесь и тоже будешь здесь столько, сколько я захочу.
– Я… тебя…
– М? – Гермиона поднялась и сделала шаг ему навстречу. – Что? Видишь дверь? – дёрнула плечами она, указывая на комнату с камином. – Иди, пожалуйся на меня.
– Да я…
– Тихо, – перебила Гермиона. – Тихо. Иди, Малфой, не заставляй меня злиться. Я очень хорошо отношусь к твоей матери, но нервишки шалят. Смотри, не попади под горячую руку!
И она невозмутимо пошла к лестнице, готовая в любой момент отбить летящее в спину проклятье. Но его не последовало.
…В гостиной обнаружились Беллатриса, Нарцисса и незнакомый колдун не многим старше тридцати лет, в тёмной мантии поверх делового костюма. Он был среднего роста, моложав, волосы чуть длиннее среднего, кожа загорелая, на щеках – лёгкая небритость. Держался незнакомец непринуждённо и в принципе Гермионе сразу понравился. Когда она вошла в гостиную, все трое повернулись навстречу, а Беллатриса встала.
– Познакомьтесь, – сказала она. – Моя дочь, Кадмина.
– Тёмный Лорд говорил мне. Мисс, – волшебник подошёл к Гермионе и поцеловал её руку.
Изрядно этим смутив.
– Вы?..
– Генрих Саузвильт, к вашим услугам.
– Мистер Саузвильт будет твоим преподавателем, – сказала Нарцисса.
– Не понимаю, – удивлённо сощурилась Гермиона в ответ.
– В Хогвартсе, – пояснила Белла. – Месяц назад мистер Саузвильт получил место профессора защиты от Тёмных искусств.
Гермиона поперхнулась и, подняв брови, посмотрела на свою мать.
– Я возвращаюсь в Хогвартс?!
– Разумеется, – удивилась та. – Или образование тебя больше не интересует? Со всеми идеологическими недостатками Хогвартса, к системе обучения у них очень серьёзный подход. И полученные знания внушительны. А с мистером Саузвильтом ты продолжишь инкогнито изучать заклятия, которым сейчас обучает тебя милорд.
– Х-хорошо, – через пару секунд кивнула Гермиона. Она ещё не совсем отошла от неожиданной новости. – Очень приятно познакомиться, – обратилась она к Генриху.
– Взаимно.
В гостиную спустился Люциус. В голове Гермионы мигом взорвался вихрь сбивающих друг друга мыслей.
«Волдеморт действительно считает возможным… По-настоящему реальным… О Моргана, какая глупость! Бред! Но если бы… И тогда… я… мы…»
Подростковое воображение мигом нарисовало ужасающе неприличную картину. Гермиона зарделась.
«Отвратительно! – подумала она. – Но это же только фантазии. И, конечно, они останутся только фантазиями. Но нельзя допускать и их. Ещё не хватало mon Pére увидеть э…э… это. Всё, конец!»
Тем временем Саузвильт и Люциус обменялись рукопожатиями, и Нарцисса пригласила всех к столу.
* * *
«Так дальше продолжаться не может! – гневно думала Гермиона. – Нужно забыть эту невообразимую глупость навсегда. С другой стороны...
Нет других сторон! Успокойся и пораскинь своими хвалёнными мозгами!»
Но Тёмный Лорд посчитает, что она сдалась из-за трусости, слабости… «Учись брать то, что понравилось», – тут же вспомнились Гермионе слова Волдеморта.
«Ну как же так?!
Бери то, что понравится. И как, позвольте вас спросить?! Ну нет – ни в жизни я этого не спрошу. Ах, но если бы только действительно было возможно… Если на одну маленькую секундочку представить, что…»
Нет, нет и нет!
Это никакая не капитуляция, это здравый смысл! Самоуважение.
Волдеморт просто дразнил её. Не более того.
Разумеется, ничего подобного произойти в реальности просто не может. Даже если бы она и захотела.
Но она, конечно, не хочет.
Просто гормоны. Это такой возраст. Физиология.
Не честно выуживать из её головы неподконтрольные побуждения. И играть ими.
Вот прямо сейчас она пойдёт и убедится, что всё, сказанное Волдемортом, – лишь шутка. И невозможно на практике.
Поддавшись дурацкому порыву, Гермиона, прежде чем проверить свою теорию, залезла в шкаф и переоблачилась в одно из принесённый Беллой платьев, да ещё и шелковую мантию накинула в придачу.
«Для чистоты эксперимента», – решила она.
И, затаив дыхание, вышла в коридор.
– Как самочувствие? – спросила ведьма, заглядывая в комнату Люциуса Малфоя.
– Чем обязан?
– Соскучилась, – отрезала Гермиона, поражаясь собственной наглости.
Люциус хмыкнул, а она вошла в комнату и удобно устроилась на мягком подлокотнике кресла.
– Как здоровье? Я ведь порядочная сиделка и ещё долго буду это спрашивать.
– Великолепно. – Люциус сел на кровать, с ухмылкой глядя на неё. – Итак, ты сегодня познакомилась со своим учителем?
– Да.
– Тебе достаточно повезло – Саузвильт отличный специалист в Чёрной магии.
– С каких пор?
– Прости?
– С каких пор он «в Чёрной магии»?
– Пожирателем Смерти Саузвильт стал относительно недавно, но это не играет роли в его квалификации, как специалиста.
– А когда специалистом стал ты? – закинула ногу на ногу Гермиона. Она изо всех сил улыбалась, глядя ему в глаза.
Ответить Люциус не успел – скрипнула дверь, и вошёл Драко Малфой, тут же застывший на пороге, стиснув зубы. Подавив внезапно вскипевшую ярость, Гермиона перевела на него уничтожающий взгляд.
– Ты здесь, – отметил Малфой её присутствие.
– Мисс, – вдруг добавила Гермиона и посмотрела на Драко с вызовом. – «Вы здесь, мисс», – это вырвалось само собой, и впоследствии она не смогла бы объяснить, как такое получилось. Просто очень хотелось сделать постылому Малфою какую-нибудь гадость, особенно после этого его пренебрежительного «Ты здесь» в присутствии дяди. – Хочу, чтобы ты обращался ко мне почтительно, – уверенным голосом заявила Гермиона и дерзко посмотрела во вспыхнувшие бешенством узкие глаза младшего Малфоя.
– Какого…
– Драко, – сердито перебил сына отец.
– Спасибо, Люциус, – злорадно улыбнулась юная гриффиндорка, не переводя взгляда с накаляющегося на глазах подростка. – Думаю, ты отлично объяснишь ему, почему следует слушать кузину Кадми.
Старший Малфой кашлянул, и Гермионе показалось, что он подавил смешок. «Чёрт, что этот гоблин тут стоит?!» – сердито подумала ведьма, опять глядя на Драко.
– Я поговорю с ним, Кадмина.
– Да, – злорадно улыбнулась она, но глаза всё равно сверкнули от гнева. – Хорошо. Я зайду позже.
Гермиона вышла, закрыла дверь и, со свистом выдохнув воздух, прислушалась.
– Какого дьявола эта грязнокровка так с тобой разговаривает?!
– Драко, Кадмина – да, Кадмина, успокойся, – столько же грязнокровка, сколько и мы с тобой. Тебе следовало бы подружиться с ней – девушка она горячая, попадёшь в ряды её врагов, и тебе сильно не повезёт. Кроме того, она очень изменилась – я никогда не узнал бы в ней теперешней ту Гермиону Грэйнджер.
Наследница Тёмного Лорда победоносно улыбнулась и почти в танце влетела в свою спальню.
Люциус Малфой назвал её горячей! Действительно сказал это. Вслух. Сказал своему сыну!
С Гермионой происходило что-то странное, не совсем понятное и волнующее.
Суть эксперимента вылетела из вскружённой головы.
Это начало чем-то напоминать то состояние, которое овладело гриффиндоркой на четвёртом курсе в конце осени, когда начали завязываться её романтические отношения с Виктором Крамом. Странное ощущение чего-то недозволенного, тайного, но вместе с тем желанного и волнующего тогда всецело овладело её разумом, мешая учёбе, внося смуту в отношения с друзьями, которые, она понимала, отнесутся к её поведению с осуждением. И это добавляло особого очарования новому, незнакомому чувству, обуявшему тогда Гермиону. До памятного Святочного бала, открывшего их отношения, она встречала Виктора со странным трепетом, особенно прилюдно: невольно следя за тем, чтобы никто не узнал, не заметил, не подумал чего-нибудь лишнего… Это ощущение тайны, ласкающее самолюбие понимание того, что никто не может и помыслить о её секрете, что никто не ждёт от неё подобного, волнующие мысли о том, как бы удивился каждый, прознай о происходящем, – очень нравились Гермионе.
