Мастер зелий выдержал паузу, а потом поставил на стол небольшую колбу, которую принёс с собой.
– Это мне? – робко спросила Гермиона, пытаясь сгладить дикую неловкость.
– Это вам не поможет, – отрезал Снейп, морщась. – У вашей бессонницы, кажется, совсем иные причины. К примеру, слишком длинный нос.
И с этими словами он пошёл к заветному комоду, где волновался околдованный, но не находящий выхода, флакон. Раскрыл один из ящиков, достал оттуда шкатулку и, приподняв крышку, поймал на лету поплывший было к Гермионе сосуд. Голубоватое матовое стекло и широкая сиреневая пробка.
– В сущности, мне совершенно плевать, – громко объявил Снейп, не поворачиваясь к разоблачённой похитительнице. – Теперь. – Он побарабанил пальцами свободной руки по комоду. – Я больше шести лет не притрагивался к этому воспоминанию. Да и до того только трижды пытался пересмотреть его. Стоило избавиться от этой порнографии давно, вот, пожалуй, и случай.
Он повернулся к Гермионе. Любопытная колдунья уткнулась виноватым взглядом в прикроватный коврик.
– Понимаешь, просто mon Pére не захотел рассказывать мне о том, что такого случилось в ту ночь, – залепетала она. – Мы недавно говорили… И я… и он…
– Если бы ваш отец не хотел, дабы вы узнали с подробностями, – тут Снейп премерзко усмехнулся, – что произошло в ту ночь, он не рассказывал бы вам детально, где об этом можно проведать. Ловите, – Снейп кинул ей флакон, и Гермиона с невольной жадностью схватила его. – Тщеславие, – продолжал он, – магглы включили в семёрку самых страшных грехов. Идите, Кадмина. Только держите эту дрянь подальше от несовершеннолетних детей.
– Почему? – удивилась уже направившаяся к двери Гермиона.
– Увидишь, – едва слышно буркнул Снейп, отворачиваясь и давая понять, что аудиенция окончена.
* * *
«Любопытство они вообще в грехи не включали», – думала Гермиона, выливая вязкие и тягучие мысли в Омут памяти, который притащила из кабинета окклюменции в свою спальню.
Итак, перед ней воспоминание Лорда Волдеморта о Той Самой Ночи. Пожалуй, и без тайны Снейпа оно стоит довольно дорого. А так – тем более!
Леди Малфой дотронулась палочкой до молочно-белой глади, делая её прозрачной, как стекло, и с трепетом всмотрелась в каменный сосуд.
Тёмная осенняя площадь, окружённая коттеджными домами и магазинчиками, витрины которых украшают искусственная паутина, оранжевые тыквы и бумажные пауки. Тускло светит луна, пробиваясь сквозь серые, моросящие унылым дождём тучи. Несколько упрямых детей в карнавальных костюмах, презрев непогоду, заглядывают друг другу в корзины с конфетами, примериваясь к чужой добыче.
И высокая фигура в чёрной мантии с капюшоном немного поодаль от них.
Фигура её отца.
Гермиона коснулась рукой драгоценного воспоминания, и понеслась в него, прямиком в недра памяти Волдеморта.
...Он шёл по тёмной улице, и цель его пути была видна, как на ладони: заклинание Доверия разрушено, хотя они об этом ещё не знают.
Он двигался тише, чем мёртвые листья, скользившие по тротуару… Поравнялся с изгородью.
Они не задёрнули шторы, он прекрасно видел их, сидящих в маленькой комнате: высокий черноволосый волшебник в очках выпускал струи разноцветного дыма из своей палочки, чтобы развлечь маленького мальчика в синей пижаме. Ребёнок смеялся, пытаясь поймать дым, схватить его крошечной рукой.
Дверь открылась, и вошла одетая в купальный халат миссис Поттер. Сказала что-то – слов он не расслышал. Её длинные тёмно-рыжие локоны, ещё немного влажные после мытья, падали на лоб. Сводная сестра матери его ребёнка была красива. Ей достались от Мириам Эванс цвет волос и добродушное, тёплое выражение лица, а от Кигнуса Блэка – присущая женщинам его рода точёная грация и глубокое обволакивающее очарование. Чертами Лили Поттер не походила на знакомых Волдеморту сестёр Блэк. Материнская кровь округлила её носик и щёки, спрятала скулы. Но главное отличие заключалось в отсутствии надменности, по крайней мере, здесь, в домашней обстановке и такой иллюзорной безопасности...
Джеймс Поттер взял ребёнка на руки и передал жене; бросив палочку на диван, потянулся, зевнул…
Калитка скрипнула, открываясь, но беспечный волшебник этого не слышал. Белая рука Волдеморта достала палочку из-под мантии, указала на дверь, которая тут же распахнулась.
Он переступал порог, когда Джеймс выбежал в коридор. Это было просто, слишком просто: тот даже не захватил с собой оружие…
– Лили, хватай Гарри и беги! Это он! Быстрее! Бегом! Я его задержу!
Задержишь вот так, с пустыми руками?
Волдеморт рассмеялся, прежде чем произнести роковые слова:
– Авада Кедавра!
Зелёный свет заполнил коридор и осветил детскую коляску, прижатую к стене, перила, вспыхнувшие как лампы – и Джеймс Поттер упал, словно марионетка с обрезанными нитями. Трижды бросавший ему вызов. Как вольно пророки интерпретируют некоторые события ради красного словца...
Волдеморт слышал, как Лили кричит наверху, запертая – но если будет благоразумна, ей как раз нечего бояться… Он взошёл по ступеням, с лёгкой улыбкой слушая, как она делает бессмысленные и наивные попытки забаррикадироваться… Многоуровневая защита Дамблдора лишила обитателей дома последнего спасения – возможности трансгрессировать. И у неё тоже не было при себе палочки… Как они глупы, как доверчивы, думая, что друзья обеспечат их безопасность и оружие можно отложить хоть на секунду!
Он заставил дверь открыться, пробившись через поспешно сваленные перед ней стулья и коробки одним лёгким движением ладони… И вот она: стоит, прижимая к себе ребёнка.
При виде него эта совсем ещё юная девочка бросила сына в колыбель за спиной и широко раскинула руки, как будто это могло помочь, как будто, если она закроет ребёнка собой, он выберет её и оставит дитя невредимым…
– Только не Гарри, не Гарри, пожалуйста, не Гарри!
– Отойди, – тихо сказал Волдеморт.
– Не Гарри, пожалуйста, нет, убейте меня вместо него!
Тёмный Лорд медленно приблизился к застывшей с мольбой на лице ведьме. В её глазах сияла страшная решимость. Он ухмыльнулся; наклонив голову, словно оценивая противницу.
От неё волнами исходил животный страх, страх самки, детёнышу которой угрожает опасность. Она смотрела в его красные глаза и заслоняла собой сына.
Теперь он видел в ней кровь Блэков, видел очень хорошо. Кровь означает очень многое, что бы ни пытались говорить глупцы и простофили, наводнившие магический мир за последние века.
Тёмный Лорд медленно и задумчиво опустил палочку в карман чёрной мантии и сделал ещё один шаг вперёд. Теперь он стоял прямо перед ней.
Во взгляде больших зелёных глаз страх смешивался с трепетом и… любопытством. Лили облизнула пересохшие губы.
– Ради Гарри я готова на всё, – дрогнувшим голосом прошептала она.
– Ребёнок умрёт, – склонил голову Волдеморт.
– Умоляю вас…
Он поднял руку и провёл тыльной стороной ладони по её щеке. Дотронулся указательным пальцем к губам. Тело Лили пробила дрожь, и она вжалась в прутья колыбели. Ведьму знобило.
– Где Джеймс?
– Твой муж мёртв.
Она содрогнулась от ужаса, но не отрывала от него трепещущего взгляда. А Волдеморт смотрел в её глаза и улыбался. Он наслаждался этим коктейлем эмоций, которым она угощала его через свои огромные зелёные глаза.
Упоительным.
И волнующим...
Тёмный Лорд был мужчиной, и его привлекали женщины. Маг никогда не испытывал недостатка в подобном внимании; и в последние годы убедился, что его особенно манят не те, кто боготворит его и преклоняется перед ним. Хотя в истинно преданных есть свой особый шарм. Но было ещё множество женщин, которые заводили его, возбуждали – те, кто ненавидел его, боялся и ненавидел, должен был ненавидеть… Должен был, и каждый раз, когда он того хотел, Тёмный Лорд читал в их сверкающих испуганных глазах вожделение.
Женщин привлекают сила и власть, очень многих. Слишком многих.
