Клабберт вскинулся и с ловкостью орангутанга взобрался по прутьям клетки к самому её верху, вытянул длинную лягушачью лапку и на лету схватил большую муху, пролетавшую по комнате.

Сорок семь минут.

– Почему об этом никто не знает? – спросила Гермиона. – О том, что тело пострадало до того, как в него попало смертельное проклятье? Или Papá нарочно велел скрывать это от меня?

– Никто ничего не скрывал, – усмехнулся граф. – Я сам сказал тебе в то утро, что тело твоего обидчика разорвали голодные волки. На самом деле волк был один. Точнее, волчица.

– Волчица, – эхом повторила Гермиона, вновь устремляя взгляд на клабберта. Она вспомнила хруст суставов на своих зубах и то, как бился в предсмертных конвульсиях маленький лосёнок. Но ведь незачем сразу убивать свою жертву?

– От такой улыбки оторопь берёт, хоть я и мёртв уже более трёх сотен лет, – заметил граф. – Помню эту улыбку, – добавил он, обращаясь к Тэо. – Она поразила меня ещё тогда, в Еловых Соснах. Всё гадал потом, до чего нужно довести почтенную леди Саузвильт, чтобы она стала так улыбаться. Миледи в прошлом тоже была волчицей, но загнанной, и в её глазах сверкала ненависть загнанного зверя. А у той, что пришла из будущего, была вот эта улыбка и вот эти сверкающие глаза – безжалостного хищника, вышедшего на долгожданную охоту…

* * *

– Почему только через две недели?!

– Успокойся. Это облегчит перемещение. Семнадцатого декабря пройдёт ровно пять с половиной лет после интересующего нас дня. К тому же… Проживи эти недели, Кадмина. Насладись этими неделями.

Тэо был прав. Осознание грядущей мести наполнило Гермиону непередаваемыми ощущениями всемогущества, счастья и свободы. Чувства переполняли её и будто дарили крылья.

Она не избавилась от груза прошлого, но он словно стал легче. Может быть не навсегда, а лишь на этот короткий срок – но она будто стала от него свободна. И, окрылённая, чувствовала жажду жизни. Жить, не чтобы прожить, а чтобы жить. В эту минуту.

Люциус не узнавал своей супруги. Она одновременно и словно очнулась от долгого анабиоза, и вместе с тем потеряла некую связь с реальностью.

По ночам наследница Тёмного Лорда спала теперь с безмятежностью хищника.

По-настоящему страшная, какая-то плотоядная улыбка то и дело возникала на её лице – будто кровь матери просыпалась в жилах и дурманила сознание ведьмы. В эти моменты она думала о Драко Малфое.

Впрочем, блаженной эгоисткой с загадочным блеском в глазах, помышляющей только о мести, наслаждениях и пороке Гермиона не стала даже в эти две недели. Наоборот, в ней ожила решимость – действовать так, как давно, по её собственному мнению, следовало.

Вечером в понедельник, на следующий день после удивительного рассказа призрачного графа Сержа, Гермиона решительно направилась к лётному полигону во внутреннем дворе гимназии, где в прилегающих подсобных помещениях, как она знала, в последнее время подолгу засиживался и устроил свой новый импровизированный кабинет Фред Уизли.

Гермиона действительно нашла преподавателя полётов перебирающим школьные мётлы у склада. Когда ведьма, чтобы привлечь внимание, громко постучала костяшками пальцев о деревянный подоконник, он как раз откладывал заметно покорёженный «Чистомёт» в небольшую кучу мётел, нуждающихся в починке.

– Привет.

– Привет, – на лице обернувшегося Фреда мелькнула досада, – ты что тут делаешь? – весьма грубо осведомился он.

– Хочу с тобой поговорить.

– А ужин?

– Ужин подождёт, – для пущей убедительности Гермиона основательно устроилась на широком подоконнике, – уделишь мне немного времени?

– Валяй, – мрачно кивнул Фред, вытирая тряпкой испачканные руки.

– М… – тут же замялась ведьма, не зная, как начать. – Возможно, мои слова тебя удивят… Знаешь, я волнуюсь о тебе в последнее время.

– Не много ли чести? – хмуро прищурился волшебник.

– Фред, не злись. Я хочу помочь.

– Это, интересно, в чём же? – саркастично уточнил он.

– Я знаю, что с тобой происходит.

– А со мной что-то происходит, Гермиона? – поднял брови Фред, откладывая тряпку.

– Да. – И она, набрав в грудь побольше воздуха, заговорила вдохновенно и быстро: – Думаю, тебе нужно отдохнуть. От всего этого. Стоит начать новую жизнь. Подальше отсюда.

– Вот как?

– Фред, то, что в силу некоторых причин, кажется тебе невозможным, – вполне реально. И я могу помочь. Могу поговорить с Papá и убедить его подыскать другого преподавателя взамен.

– Не нужно лезть не в своё дело, – скривился колдун.

– Послушай, я серьёзно. Я могу это устроить. И ты со временем всё забудешь.

– Забуду что?

– Фред, я кое-что узнала. И понимаю, что тебе невыносимо оставаться в гимназии. Послушай, есть непоправимые вещи, и они ужасны. Но нужно жить дальше!

– Не понимаю, о чём ты говоришь, – перебил маг, нетерпеливо постукивая крупным серебряным перстнем о каменную стену, – и не собираюсь никуда уезжать.

– Только не нужно говорить, что тебе здесь нравится! – язвительно попросила Гермиона.

Его передёрнуло.

– А что, чёрт возьми, мне может нравиться здесь?! – почти выкрикнул рыжий колдун, и его лицо исказила секундная судорога.

– Ну вот, – с удовлетворением кивнула леди Малфой. – Но ты считаешь, что бросить всё невозможно, – продолжала она, – а это не так.

– Гермиона, не знаю, что ты там себе сочинила, – досадливо перебил волшебник, – но у меня есть долг и обязанности. Здесь.

– Их может выполнять кто-то другой.

– А я что должен, по-твоему, делать?

– Жить. Просто жить, Фред! Развязаться с прошлым.

– Уж слишком крепко повязаны, – хмуро усмехнулся сумрачный преподаватель. – Гермиона, давай договоримся, что ты не будешь лезть в мои дела, идёт?

– Но я хочу помочь!

– У тебя странные методы.

– Фред, я же вижу, что ты не можешь жить нормально рядом с моим отцом!

– Ого! – вскинул брови её собеседник. – Что за откровение снизошло на тебя?! Наконец-то! А неужто любой нормальный человек способен существовать спокойно рядом с ним, а, Гермиона?

– Вот видишь, ты даже не отрицаешь этого! – с жаром подхватила ведьма. – Так давай я помогу тебе сбежать отсюда.

– Зачем мне бежать? – мрачно осведомился Фред. – Как будто Волдеморт от этого станет лучше.

– Он не станет лучше, даже оставайся ты рядом! А тебе здесь покоя не будет.

– Повторяю, Гермиона, – зло перебил колдун, – не лезь не в своё дело!

Он отвернулся, сунул руку в карман и вытащил оттуда небольшую флягу, из которой тут же сделал внушительный глоток и поморщился.

– Это из-за неё? – тихо спросила Гермиона, глядя в сторону.

– Из-за кого? – не понял Фред.

– Из-за Габриэль? – осторожно произнесла ведьма. – Неужели из-за неё ты хочешь остаться тут, в этом замке, несмотря ни на что?

– Чего?! – выпучил глаза рыжий волшебник, а потом скривился. – Мне от всей души плевать на эту шлюху Волдеморта! Она мне противна!

Гермиона невольно поморщилась.

– Боюсь даже спрашивать… Если ты так называешь Габриэль… что же ты в таком случае думал о Джинни? – не сдержалась она.

Фред болезненно дёрнул плечами и отвернулся, запихивая флягу огневиски в карман.

– Джинни поглотил Погребальный огонь, – досадливо сказал он. – И это, чёрт побери, был её выбор! Она добровольно легла на похоронный стол, когда перешла на сторону Волдеморта. А сейчас и вовсе весь мир – один огромный похоронный стол, Гермиона! И в любой момент может взметнуться пламя. Но все послушно ждут. Я никогда не смогу понять этого! Ты сама столько лет прожила бок о бок с этим кошмаром! И ведь никогда не была дурой, Гермиона! – с жаром продолжал колдун. – Можно долго закрывать глаза, лгать самой себе. Но не вечно! Или ты не видишь, что Волдеморт – чудовище?!

– А кто не чудовище, Фред? – перебила колдунья. – Кто? Кто в этом мире не чудовище? Приведи мне пример! Может быть, главный враг Тёмного Лорда, кумир и герой нашего детства, Дамблдор? Положивший сотню судеб на алтарь своего тщеславия?! Всю свою жизнь он играл людьми, как марионетками, чтобы было не скучно жить. Он – нет, не чудовище, Фред? Я вот недавно говорила с его портретом…