– А другие предки Етты обладали провидческими способностями? – не отступалась Гермиона.
– Насколько мне известно, нет. Я ничего такого не слышала.
– Может быть, по бабушке? Вы что-нибудь знаете о предках миссис Саузвильт?
– В общих чертах… Я думаю, тебе следует поговорить с её портретом. Кадмина… этот дар… он не может быть с твоей стороны?
– Я… не думаю… Впрочем… я буду искать. Но сначала поговорю с миссис Саузвильт. Для меня очень важно понять, откуда взялась у Генриетты такая сила и что случилось с человеком, от которого она ей досталась.
– Дорогая… я понимаю, о чём ты, – пробормотала Адальберта. – Редко когда провидицы бывают счастливы, их жизни обыкновенно складываются весьма сложно… Но ведь бывают и исключения. Скажи, ты уверена, что наша Етта…
– Уверена. Практически, – добавила Гермиона, помолчав. – Я бы всё же хотела отыскать Милагрес потом. Где находится этот старый винный погреб?
– Пускай Дина покажет тебе, – вздохнула Адальберта, – я велю ей. Но это не самая хорошая идея. Милагрес… очень странное создание. Не скажу, что плохое. Но общение с ней – дурное предзнаменование, Кадмина.
* * *
– Я родилась в Португалии, в древней чистокровной семье волшебников Алмейдов, – задумчиво рассказывала Клаудия Саузвильт, легко раскачиваясь на увитых розами качелях. – Среди моих предков много выдающихся колдунов, но я никогда не слышала о провидцах или предсказателях… Я разузнаю это для тебя, в моём родовом имении висят портреты всех моих предков. Я побываю там и расскажу тебе всё, что смогу узнать. Но я бы не особенно рассчитывала отыскать там того, кто тебе нужен…
* * *
Вечером того же дня горничная Дина проводила леди Малфой в старый, заброшенный винный погреб, за которым начинался каменный коридор, уходящий глубоко в подвалы замка. Простившись с ней, Гермиона зажгла волшебной палочкой большую зачарованную свечу и в одиночестве стала спускаться по узкому каменному проходу.
В подземном коридоре пахло сыростью. Глубокая тишина окутывала всё вокруг. Пламя свечи выхватывало каменные арки и простирающиеся за ними ниши и комнаты. В некоторых из них были свалены старые предметы в коробках и сундуках, кое-где громоздилась отсыревшая древняя мебель. А в одной из комнат Гермиона наткнулась на целое полчище Красных Колпаков, в страхе разбежавшихся, побросав свои увесистые дубинки, едва она вынула палочку.
То и дело леди Малфой окликала Милагрес, но подземные коридоры безмолвствовали. Не теряя надежды, она проблуждала в них до глубокой ночи и, лишь окончательно отчаявшись, трансгрессировала наверх в комнату, выделенную им с Люциусом.
Его не было – наверное, всё ещё беседует с Акоптусисом где-нибудь в библиотеке за рюмочкой гоблинской наливки из запасов хозяйки замка. Гермиона вздохнула. Почему Мили не показывается? Ведь она должна знать о том, что гостья ищет её. В чём же причина?
Одолеваемая нехорошими предчувствиями, Гермиона вышла из спальни и осторожно заглянула в комнату, отведённую Етте. Большие часы где-то внизу били полночь. Девочка спала в своей постели, заботливо укрытая подоткнутым одеялом. На полу валялись альбомные листы с рисунками детоедов, палаток и деревьев – сёстры Теутомар не изменяли своему увлечению, даже играя с маленькой племянницей.
Гермиона подошла к кровати и посмотрела на ясное личико своей дочери, освещённое лунным светом. Тень занавески чертила на нём подрагивающие узоры.
– Ты очень упорная, – тихо произнёс за её спиной тонкий детский голосок.
Гермиона вздрогнула и оглянулась с трепетом – полупрозрачный маленький призрак парил у окна в серебристом лунном свете. Милагрес задумчиво улыбалась ей.
– Хвала Моргане! – дрогнувшим голосом прошептала Гермиона. – Я искала тебя.
– Я не отвечу на твои вопросы, – тихо сказала девочка.
– Что? Почему?!
– Не нужно знать свою судьбу. Когда человек узнаёт судьбу, он пытается её поменять. А это невозможно и ненужно.
– Но пока я лишь хочу понять, откуда у моей дочери провидческие способности, – возмутилась Гермиона.
– Она не провидица, – просто сказала Милагрес.
– Что? У неё нет дара?!
– Есть. У неё есть дар. Она может зреть то, что недоступно её глазам – на расстоянии, наяву и во сне. Но она не может заглядывать в будущее.
– Это… это не повредит ей? – взволнованно спросила Гермиона.
Милагрес посмотрела на неё задумчиво и склонила голову.
– Ты задаёшь мне сложные вопросы. Это не может ей повредить. Но её судьба сложится так, как решишь ты.
– Всё будет хорошо? – с радостным недоверием спросила Гермиона.
– Всё будет так, как решишь ты.
– Мили… ты… уверена?
Девочка кивнула.
– Но… то, что она видит… – Гермиона порывисто оглянулась на мирно спящего ребёнка. – Что-то же послужило причиной этому?
– Ничто не бывает без причины, – согласилось привидение.
– И ей достался этот дар от кого-то, ведь так? – продолжала Гермиона.
– Так, – подтвердила Милагрес после короткого молчания. Она не раздумывала, нет – только внимательно смотрела в глаза Гермионы и улыбалась, выдерживая паузу перед тем, как ответить.
– Мне хотелось бы знать, кто тот человек и как сложилась его судьба, – осторожно продолжала леди Малфой. – Он из рода Генри или из моего?
– Он из твоего рода.
– Оу, – запнулась Гермиона. – По… линии Maman?
Мили вновь помолчала какое-то время, глядя на неё внимательными глазами, которые, казалось, улыбались. Но улыбались грустно.
– Да, – произнесла наконец она.
– Ты… ты скажешь мне, кто это, чтобы я смогла найти… – неуверенно начала Гермиона.
– Я не скажу, – оборвало её привидение.
– Но… Ладно, хорошо. Ещё кое-что…
– Ты не властна связать её дара, – ответила на незаданный вопрос Милагрес. – Она будет видеть на расстоянии. И станет осуждать тебя за то, что увидит.
– Но… что же я могу сделать? – с отчаянием спросила Гермиона.
– Ты могла бы жить так, чтобы она тебя не осуждала, – без затей сказала Мили. – Прости. Мне пора. Не ищи меня больше. Я не буду говорить с тобой – ты ждёшь от меня пророчеств. Они не приносят счастья и убивают покой. Не следует искать предсказаний. Ты не верила в них когда-то. Лучше жить так, будто не веришь в них. Пророчества всегда сбываются, а жизнь в ожидании теряет краски. Пока ты не разгадала пророчество – тебе нет покоя, пока ты не дождалась предвещенного – ты живешь ожиданием. – Повисла пауза. – Не слушай змеи, Кадмина, – неожиданно сказала Милагрес. – За туманом её слов – разгадка тайны. Но пока покров не снят, эта тайна не коснётся тебя.
– Змеи? Какой змеи? – заволновалась Гермиона. – Подожди, Милагрес! – Девочка начала таять, просачиваясь сквозь наружную стену. – Етта очень любит змею моего отца. Ты говоришь об этой змее, о Нагайне?
– Я и так сказала слишком много.
Призрак скрылся. Гермиона бросилась к окну – маленькая фигурка удалялась вниз и растаяла под камнями садовой дорожки.
* * *
Прошло некоторое время. В последний день года небольшая рыжая сова принесла Гермионе письмо, ставшее для неё самым лучшим подарком к грядущему празднику. В нём Лорд Волдеморт сообщал, что весьма сожалеет о том, что не сможет повидать их в свой день рождения, но он слишком занят сейчас для того, чтобы устраивать праздники.
Гермиона возблагодарила небо за эту новость, и они задержались в Баварии ещё на неделю.
Время каникул заканчивалось, и пришёл час прощаться. Ника с семьёй уехали на два дня раньше – сёстры Теутомар спешили на собрание энтузиастов, планирующих вместе с ними весной изучать детоедов в Чёрном лесу. В опустевшем замке Генриетта заскучала – и уже вовсю рвалась в необыкновенный для нее мир магглов: следующие две недели ей надлежало провести у Грэйнджеров.
Везла её Гермиона на заколдованной спортивной машине, тогда как Люциус трансгрессировал сразу в поместье и, простившись с Адальбертой, отбыл ещё утром. Вещи были уложены, и Генриетта уже устраивала на огромном заднем сидении удобные норки для своих шаловливых гномов, когда Берта отозвала Гермиону в сторону.
