Об Элен Гилберт благополучно забыл.
После его женитьбы девочку забрала на воспитание вторая супруга её прадеда Амфисбена. Ни один прямой родственник не противился этому.
Прошло много лет, Элен, по линии Блэков приходившаяся Гермионе троюродной сестрой, подросла, окончила Флорентийский магический лицей и недавно отметила свой девятнадцатый день рождения. И вот её благодетельница, всерьёз занявшаяся матримониальным вопросом, привезла Элен в Англию.
Они поселись в поместье Малфоев, где прошли детство и юность Амфисбены.
Почтенная дама, казалось, попала в земной рай. Здесь можно было посещать вечера и устраивать рауты для того, чтобы выдать замуж воспитанницу, можно было поучать и наставлять Люциуса и его супругу, можно было обратить внимание на воспитание Генриетты, следовало всерьёз заняться юной вдовой Асторией и её сыном, последним отпрыском древнейшей фамилии. Синьора Соррентино вообще, казалось, имела значительные виды на юную мадам Малфой и её ребёнка. Выдав замуж Элен, она, по сути, оставалась одна – а этого нельзя было допустить. Такая добыча, как молодая вдова с сыном – предел мечтаний в сложившейся ситуации.
За сим Асторию и Скорпиуса, к вящему раздражению Ореста Гринграсса, на время пребывания Амфисбены пригласили пожить в поместье Малфоев. Приглашал лично Люциус, и отказаться она не осмелилась.
Дом наводнился кучей людей, в большинстве своём безразличных или неприятных Гермионе. К тому же Амфисбена постоянно устраивала приёмы с кучей приглашённых. Она уже изучила «ассортимент» женихов и положила глаз на троих претендентов – Эрни МакМиллана и Винсента Крэба, одногодок Гермионы, и троюродного брата сестёр Блэк Адама Мелифлуа, который в будущем январе должен был разменять свой пятый десяток.
Что думала касательно грядущего замужества Элен, Гермионе было неведомо – прекрасно воспитанная ведьма оставалась одинаково любезна со всеми тремя кандидатами.
Нелли выглядела взрослее своих лет, была элегантна, умна, учтива и весела. Она легко располагала к себе людей, быстро адаптировалась в новых условиях и нравилась подавляющему большинству тех, кто её узнавал. А ещё она совершенно покорила сердце Генриетты.
Вся эта канитель, положившая конец тихому и спокойному лету, ощутимо досаждала наследнице Тёмного Лорда, но она старалась держаться гостеприимно.
Особенно возмущала Амфисбена.
Тётка Люциуса была совершенно невыносима. А с тех пор, как в её голову пришла гениальная мысль о том, что было бы хорошо со временем женить Скорпиуса на Генриетте, леди Малфой и вовсе стала избегать её общества.
Элен, в принципе, нравилась Гермионе – она не чувствовала к гостье неприязни и была готова сблизиться с ней, подсказав где-то советом, где-то идеей. К тому же Нелли нашла общий язык с Генриеттой, а этому, как ни прискорбно, Гермионе сейчас следовало поучиться – Етта, обретшая море новых развлечений, получила возможность без особого дискомфорта для себя упорствовать дальше в своей обиде.
К слову, Амфисбена была в полном восторге от того состояния конфронтации, которое застала между матерью и дочерью по прибытии на родину. Сколько простора для мудрой женщины, готовой потратить своё личное время для улучшения жизни других людей! Правда, на свой манер.
Етта упорно не желала мириться и требовала вернуть «её привидения». Она невзлюбила Асторию, которая не отходила от Скорпиуса и постоянно его защищала, тогда как девочка могла лишь насмехаться над его манерностью и выспренностью. Рут она тоже послаблений не давала. И в результате быстро приобрела статус маленького тирана, что льстило её самолюбию.
Етта не дерзила только Амфисбене и Люциусу и ещё постоянно заискивала перед Элен. Ей очень нравилась молодая гостья, и она решила, что тоже будет девицей на выданье, и присматривала себе женихов на тех вечерах, куда ей удавалось попасть.
Истекала третья неделя пребывания тётушки Люциуса в Англии. Адам Мелифлуа выиграл состязание за руку Элен в голове Амфисбены и теперь искусно обольщался по всем правилам хорошего тона и вековой девичьей мудрости. Шумные рауты сменились размеренными вечерами в небольшом кругу, где неизменно присутствовал мистер Мелифлуа. Со стороны могло показаться, что Элен с ним даже холодна – но это давало именно тот результат, на который рассчитывала её опекунша.
А сама девушка, когда будущий супруг не видел её и это не могло его вспугнуть или излишне вдохновить, просто расцветала. Видно было, что она счастлива и во всём довольна жизнью.
Элен играла со Скорпиусом и Генриеттой, обсуждала с Люциусом политические вопросы, помогала Астории уживаться в гостях и сблизила её со своей покровительницей. С Гермионой она советовалась по поводу нарядов и некоторых членов высшего магического общества. Элен была хорошо образована, и это очень нравилось леди Малфой.
Пару раз на скучных чопорных раутах они вели поодаль ото всех жаркие дискуссии на исторические темы или затрагивали вопросы трансфигурации.
В Даркпаверхаусе среди Чёрных Зверей училась троюродная племянница Элен, Клэр Валуа, но в ней совсем не чувствовалось обаяния тётки, как и её интеллекта. Клэр не посещала занятий Гермионы на шестом курсе, в окклюменции была довольно посредственна, впрочем, как и во всём остальном. Нелли же, как оказалось, и вовсе не была знакома со своей родственницей.
Невзирая на очарование троюродной сестры, Гермиона быстро устала от посторонних людей в своём доме, от постоянной занятости Люциуса, от Скорпиуса Малфоя, напоминавшего ей своего отца, от перепуганной и кроткой Астории, с которой не знала, как себя вести, от покровительственного тона Амфисбены, от необходимости посещать и устраивать вечера, и, особенно, от затянувшейся ссоры с дочерью.
С последним срочно следовало что-то делать.
* * *
Гермионе снился кошмар.
Ночь, она бредёт из последних сил по изуродованной паводком дороге.
Засохшая глина будто разорвана когтями огромного дракона, продвигаться вперёд тяжело.
Она изнемогает от жажды.
Но впереди – деревня, очертания домов хорошо видны в свете полной луны. Уже давно Гермиона идёт одной надеждой – добраться туда; и только этот ориентир ещё даёт ей силы.
Бесконечно длинна изувеченная дорога.
Но вот она приводит путницу к цели.
В деревне темно и пусто. Ни души, даже собаки не лают за покосившимися плетнями.
Гермиона стучится в дверь первого же строения. Но никто не отзывается на её мольбу. Она в изнеможении бредёт к другому дому. «Убирайся!» – раздаётся из-за плотно закрытых ставней.
Все упрашивания идут прахом. Кажется, будто жажда иссушает её всю, допивая изнутри последнюю влагу.
Ещё несколько домов с наглухо запертыми дверями. На окнах – решётки. Говорить уже нет сил.
Гермиона примечает колодец и с надеждой бросается к нему. Неуверенно роняет в глубь камешек и с трепетом слышит плеск. Опасливо озирается на мёртвые окна ближайшего дома и спускает в колодец ведро. Начинает тянуть верёвку.
Тяжесть забирает последние силы, но она извлекает ведро на поверхность.
Вместо воды в нем сидит, свернувшись кольцами, большая змея. Она поднимает голову навстречу отчаянию Гермионы и шипит на парселтанге:
– Никому не жаль. Безразличие – даже не ненависть – убивает всего сильнее. Никому вокруг. Всё равно. Ты не нужна им, они не нужны тебе. Ты хочешь только воды. От них. Но кто-то же должен любить тебя за то, что ты дала ему! За то, что ты, это ты. За твои теплоту и любовь. Та, что осталась на руинах прошлой, рухнувшей жизни. Обратись же к ней…
Гермиона роняет ведро, и оно вместе со змеёй летит в колодец. Она кидается прочь – и вдруг видит вдали свет. Бросается туда.
Ещё издалека она различает на крыльце одного из домишек ребёнка. Это Генриетта. Одетая в простое крестьянское платьице, волосы заплетены в косы. В высоко поднятой маленькой ручке девочка держит горящую масляную лампу. На столбике крыльца рядом с ней стоит большой стеклянный графин, полный воды.
Гермиона улыбается и торопливо идёт к ней. Образ дочери придаёт ей сил, которых, казалось, не осталось вовсе.
