Самообман – самая страшная, самая пагубная ошибка. Почти всегда фатальная».
___________________________________________________________________________________________________
1) Гамбит – в шахматах: общее название дебютов, в которых одна из сторон в интересах быстрейшего развития, захвата центра или просто для обострения игры жертвует материал (обычно пешку, но иногда и фигуру).
___________________________________________________________________________________________________
– …и ради него я вернусь туда, – продолжал тем временем Гарри Поттер. – Своё последнее послание Дамблдор потратил на то, чтобы дать мне указание вернуться, и я вернусь.
– Что-то я не могу понять, как он мог послать Патронуса, – наморщился Рон. – Он что, знал, что умрёт?!
– Он послал его уже потом, – тихо сказал Гарри. – Помните? Мы видели, как дым от со… сожжённого тела принял очертания феникса?
– Вот это сила, – прошептал рыжий Уизли.
– Мы должны за него отомстить. Я должен.
Гермиона пристально смотрела в спину Гарри. «Я должен». И как же раньше она не замечала? Эту… фальшь, самоуверенность и ещё непонятно что. Смелость? На ум приходило другое определение. «Я должен». Такое впечатление, что её друг насмотрелся маггловских фильмов-боевиков!
Ведь ему же никогда не разменять монеты! Самоуверенный, даже напыщенный, всегда всё знающий лучше других, он имеет только одну истину и даже не взглянет, не попробует взглянуть на обратную сторону медали.
Пытаться говорить с Гарри о Лорде Волдеморте глупо и смешно!
Чем… чем он лучше своих врагов? По большому счёту он готов убить Северуса, Люциуса, Беллу, Волдеморта. Просто так – не говоря, не слушая, не пытаясь понять. Чем не убийца? Чем это лучше?..
Уничтожить и придумать для себя угрызения совести, чтобы долгими ночами не спать, мучаясь тем, что совершил расправу. Не знать себе прощения. В плену собственных выдуманных сожалений. А потом забыть – забыть Сириуса и Дамблдора, забыть Тёмного Лорда и даже не вспомнить об остальных, павших в боях. Побеждённых. Жениться, начать работать и мешать супруге растить детей – потому что ведь только он может знать всё: в том числе и все аспекты воспитания. Будет пару раз в год вспоминать прошлое и гордиться собой. Выдуманные угрызения растают – и правильно, ведь истинных-то не будет, они и не могут возникнуть…
Это было настоящее торнадо внезапных мыслей. Ядовитых и таких неожиданно-очевидных, само собой разумеющихся… Как же она не понимала этого раньше?! Ведь всегда гордилась им, помогала, понимала, иногда лишь пыталась понять, но ведь пыталась!
Слова Гарри Поттера вызывали у Гермионы неожиданное острое отторжение. Его соображения о долге, о чести, о его мести всем «плохим».
Заладивший одну мелодию оркестр…
Гарри говорил быстро и отрывисто. Рассказал о том, что защита его матери больше не оберегает дом Дурслей и что к ним приставлена негласная охрана, говорил о своих намерениях посетить на Рождество Годрикову Впадину, ездить с МакГонагалл на собрания Ордена, потребовать принять его в полноправные члены. Честно дал Рону и Джинни слово «порадоваться за Билла и Флёр».
«Как благородно! Шуба с барского плеча. Он порадуется ради них! Ради себя ведь нельзя». Гермиону передёрнуло, и даже это Гарри понял превратно.
Он подошел к ней, положил руку на плечо.
– Я знаю, – сказал Гарри успокаивающе. – Но мы должны сегодня радоваться. Ради наших друзей.
Гермиона горько усмехнулась.
– Хорошо, – сказала она. – Есть, сэр!
Они пошли вниз.
Выходя последней, пребывающая в несколько пришибленном состоянии Гермиона случайно бросила взгляд на Джинни.
«Наш герой совсем позабыл о ней. Вот кого жаль! Она ведь любит его. А он даже не удостоил её полноценным взглядом! Любовь зла – полюбишь и… Гарри Поттера. А может и ей это просто кажется»…
Джинни наследница Тёмного Лорда сочувствовала по-настоящему.
* * *
Гермиона ещё никогда не бывала на свадьбах волшебников, хотя и читала книжное описание ритуала. О, в этот день миссис Уизли сделала всё, чтобы организовать масштабное грандиозное празднество.
Для торжества во фруктовом саду создали огромный белый шатёр, украшенный воздушными шарами и цветами. Всюду сновали бесчисленные наёмные официанты в белых мантиях и музыканты в золотых куртках. Члены семейства Уизли, разряженные в пух и прах, то и дело сетовали на чрезмерное усердие матери жениха, но сегодня в её присутствии даже Фред и Джордж опасались откалывать шуточки.
Гостей прибыло намного больше, чем могла бы ожидать Гермиона. Когда приятели спустились вниз, фигуры в ярких одеждах уже стали появляться одна за другой в дальнем краю сада. За несколько минут образовалась процессия, которая стала продвигаться через деревья к праздничному шатру. Экзотические цветы и волшебные птицы красовались на шляпах ведьм, а на галстуках волшебников поблёскивали драгоценности. Гул взволнованных голосов раздавался всё громче и громче, по мере того как процессия приближалась к цели.
Гермиона, вместе со всеми остальными, помогала встречать гостей и рассаживать их, сверяясь с многократно размноженным детальным планом миссис Уизли.
– Салютик! – сказал знакомый звонкий голос, когда они в очередной раз вышли из шатра и встретили Люпина с Тонкс в очереди у входа. – Угадайте-ка! – просияла, увидев троицу, метаморфиня, которая обратилась по случаю праздника в блондинку. И демонстративно подняла левую руку – на безымянном пальце сияло золотое обручальное кольцо(1).
– Вы поженились! – почти хором воскликнули Гарри и Гермиона, а Рон захлопал в ладоши.
– Разумеется, без такого размаха, – хмыкнула Тонкс, обводя взглядом сад. – Так что гуляем сегодня и в честь нашего союза.
– Поздравляем! – засмеялась Гермиона. – Это здорово!
Люпин улыбнулся в ответ, но когда они отворачивались, Гермиона заметила, что на лице былого мародера от грусти залегли новые морщины. Его тревожил какой-то страх и чувство вины. Но шум и толпа не дали наследнице Тёмного Лорда времени понять, в чём дело.
_______________________________________________________________________________________________
1) Согласно английским традициям, обрученные девушки носят кольцо на безымянном пальце правой руки, а замужние – на левой.
_______________________________________________________________________________________________
Хагрид, как всегда, внёс в происходящее изрядную долю хаоса: он неверно истолковал указания Фреда и вместо специально увеличенного и укреплённого магией кресла в заднем ряду, уселся на обычные стулья, пять из которых теперь напоминали большую груду золотых спичек на траве. Пока мистер Уизли устранял ущерб, а Хагрид кричал извинения всем, кто только его слушал, Гермиона поспешила обратно ко входу, где встретила Рона и Гарри вместе с волшебником крайне эксцентричного вида.
Слегка косоглазый, с белыми, напоминающими сахарную вату волосами до плеч, он был наряжен в шляпу, кисточка которой болталась у самого его носа, и невообразимую мантию цвета яичного желтка, настолько яркую, что от её вида у окружающих начинали слезиться глаза. Странный блестящий амулет в виде треугольного глаза свисал на золотой цепочке с шеи чудаковатого колдуна.
– Ксенофилиус Лавгуд, – произнёс маг, приветствуя Гермиону. – Мы с дочерью живем сразу за холмом, и было так любезно со стороны семьи Уизли пригласить нас на праздник. Я думаю, вы знакомы с моей дочерью Полумной? – добавил он, обращаясь к Рону.
– Да, – ответил парень. – Но разве она не с вами?
– Она задержалась в этом замечательном садике, хотела поздороваться с гномами, они здесь просто кишат! Многие волшебники даже и не подозревают о том, сколькому мы можем научиться у этих мудрых маленьких гномов или, если назвать их правильно, Гномикусов Садовусов.
– Наши гномы знают множество отборных ругательств, – зачем-то ляпнул Рон. – Но, думаю, этому их научили Фред и Джордж.
Несколько позже Гермиона заметила и саму Полумну – она разговаривала с Гарри неподалёку от шатра. Как и отец, молодая колдунья была одета в ярко-жёлтую мантию, да ещё и вплела в волосы огромный цветущий подсолнух.
