Как выяснилось позже, во время суда, Шарлин с энтузиазмом и всерьёз занималась не только практическим целительством по, так сказать, давно накатанным дорожкам – но и масштабной научной работой. Мисс Эйвери вывела революционный метод лечения для безнадёжных случаев повреждения сознания, и именно решающий эксперимент в этой области привёл теперь к трагическим последствиям, а сама Шарлин вместе с Невиллом Лонгботтомом оказались в креслах подсудимых перед Верховным судом магов и волшебников Визенгамотом.
Эксперимент, который будущая целительница вознамерилась провести над своей безнадёжно безумной тётушкой, изначально был абсолютно незаконным. Она никогда не получила бы на него разрешения ни от старших целителей, ни от родственников больной – а это обрекало все её разработки на провал, ибо, неподкреплённые результатом, они были бы вскоре забыты.
Только поэтому Шарлин решилась на преступление.
Разумеется, она не могла предвидеть того, что произошло. Никто не мог бы.
Тётушка Шарлин, Алиса, урождённая Эйвери, вот уже третий десяток лет пребывала на постоянном лечении в больнице святого Мунго без каких-либо надежд на выздоровление. Её разум, как и рассудок её мужа Фрэнка, был непоправимо повреждён страшными пытками, которым мракоборцы подверглись на закате Первой войны с Волдемортом.
Некогда это изуверское преступление косвенно послужило причиной смерти дедушки Шарлин, отца Прекрасного Принца и Алисы, Саула Эйвери – он покончил с собой, узнав что дружки сына сделали с его дочерью.
Ныне живые виновные той давней расправы оправданы и здравствуют, а супруги Лонгботтом обречены вечно обитать в туманном мире безумия. Если кто-нибудь не сотворит чуда.
Их сын Невилл со своей супругой многие годы тщетно искали способ излечить несчастных, но так ничего и не сумели сделать.
И вот молодая энтузиастка мисс Эйвери приняла решение провести свой грандиозный тайный эксперимент именно на безумной тётушке Алисе, которой всё равно не могло стать хуже – куда уж?
В основе метода, который разработала Шарлин, – лечение подобного подобным, старое как мир правило, ныне часто забываемое. Целительница вознамерилась по возможности воссоздать ситуацию, при которой её тётка лишилась рассудка: не бутафорией – её на магическом уровне легко почувствовать, а по-настоящему. И, если потребуется, Шарлин была готова даже вновь подвергнуть Алису заклятию Круциатус, ибо была уверена, что её метод сработает.
Материалы дела Лонгботтомов были общеизвестны, Шарлин хорошо знала, какие волшебники совершили некогда нападение на её молодых дядю и тётю. Один из преступников ныне считался мёртвым. Двое здравствовали, но Шарлин далеко не была уверена в том, что даже её отец способен заставить Чёрную Вдову участвовать в подобном эксперименте, привлекая к тому же внимание к старым преступлениям. Что же до мистера Лестрейнджа, то он вроде стал таким нелюдимым, что от него и свои предпочитают держаться подальше.
Однако был ещё четвёртый участник давнишней трагедии. И он не просто «был» – он был прямо тут, под рукой, почти в полной власти мисс Эйвери.
Бартемиус Крауч-младший, точнее его обездушенное, но совершенно здоровое тело продолжало своё существование именно здесь – тремя этажами ниже, в отделении Увечий от живых существ, палате Непоправимого урона.
Шарлин давно разработала план своего эксперимента. Она дождалась, пока начальница отделения и её куратор мадам Лонгботтом, супруга кузена Невилла, не желавшего Шарлин даже знать, уйдёт в летний отпуск и вовсе покинет Королевство. Дождалась самого удобного момента – ночи на среду, когда незаметно увести пациента из палаты Клариссы Сметвик на втором этаже не составит никакого труда.
Как рассказывала потом Женевьев, мисс Эйвери со своим безразличным спутником появились незадолго до рассвета. Впрочем, кавалера её юная практикантка сразу не увидела – иначе перепугалась бы от того потрясающего успеха, которого достигла Шарлин в деле придания Барти Краучу его прежнего облика.
Она нарядила безучастного колдуна в отцовскую мантию Пожирателя Смерти, умелые чары стёрли с его лица печать прожитых лет, специальный настой заставил тусклые глаза вспыхнуть прежним безжалостным блеском, а Мимическое заклинание искривило тонкие губы в фанатичной жестокой усмешке.
Шарлин велела мисс Пуанкари перевести Фрэнка Лонгботтома в общую часть палаты, и та выполнила указания, устроив его на свободной койке между Адой Афельберг и Агнес Довреньи, причём последняя проснулась и начала тявкать, едва не перебудив всех пациентов.
Пока Женевьев укладывала Фрэнка и Агнес, Шарлин окутала отгороженную цветастыми занавесками часть палаты Звуконепроницаемыми чарами.
Мисс Пуанкари до самого конца не могла понять, что происходит. На её робкие вопросы Шарлин лишь пояснила, что должна провести сеанс интенсивной терапии с Алисой Лонгботтом.
Мисс Эйвери была старше, уже заканчивала стажировку, и, будучи лишь практиканткой, Женевьев не решилась перечить. Но она внимательно следила за всем происходящим.
Женевьев как раз разбудила по велению мисс Эйвери сонную и невнятно что-то бормочущую Алису, когда резкая вспышка заклинания осветила отгороженную территорию палаты и, сорвав занавеси резким движением руки, перед ними предстал устрашающего вида колдун с поднятой волшебной палочкой.
В неясном свете заклинания он казался совсем юным, почти мальчиком; соломенные волосы беспорядочно рассыпались по лицу, молочно-белая, усыпанная веснушками кожа как будто немного лоснилась, а глаза сверкали безжалостным блеском. Одетый в чёрную мантию Пожирателя Смерти, которая колыхалась, будто кошмарное облачение дементора, он напугал бы вот так любого.
Женевьев вскрикнула, но из-за спины вошедшего раздался твёрдый голос Шарлин:
– Всё в порядке, не двигайтесь.
Возможно, Женевьев и послушалась бы уверенной и старшей мисс Эйвери, но ситуация начала выходить из-под контроля. Всегда спокойная и отчуждённая, робкая, похожая на малое дитя Алиса перепугалась, и даже больше, чем могла бы. В её глазах сверкнул не просто испуг, а настоящий ужас. Она стала кричать, вырываясь из рук Женевьев и кинувшейся к ним мисс Эйвери. Тёмно-рыжие полуседые волосы разметались по лицу, и она, пытаясь освободиться, стала рвать их на своей голове. Кажущиеся огромными на исхудалом лице глаза лезли из орбит.
Жуткий гость стоял, похожий на манекен: живой, настоящий, зловещий – но будто замерший, замороженный магией. Он смотрел на Алису страшным взглядом, но этот взгляд не двигался.
И тут Шарлин окончательно перепугала бедную Женевьев. Вместо того чтобы помочь успокоить Алису, она стала за её спиной и произнесла в самое ухо буйно бьющейся ведьмы странным, не своим голосом:
– Это будет очень длинная ночь. И она не кончится для вас до тех пор, пока вы не признаетесь, где Тёмный Лорд! Что вы с ним сделали?!
Последние слова Шарлин выкрикнула с неистовой злобой и рванула ведьму за волосы с такой силой, что Женевьев показалось, будто она вырвет их с корнем. В испуге и панике мисс Пуанкари не нашла ничего лучшего, чем активировать в кармане сигнальный галлеон и вызвать тем самым целительницу Лонгботтом.
Полумна трансгрессировала в палату через несколько минут, причём не одна, а вместе со своим супругом. Если бы не последнее обстоятельство, всё, пожалуй, закончилось бы хорошо.
За долю секунды оценив ситуацию, с диким рёвом Невилл бросился на неподвижного Крауча, повалил его на пол и стал бить в страшном неистовстве. Шарлин кинулась к нему, что-то крича об эксперименте, и пытаясь оттащить обезумевшего волшебника, Полумна и Женевьев сдерживали Алису, исступлённо вырывавшуюся из их рук.
Хрупкая мисс Эйвери не могла справиться со здоровяком Невиллом, а свою палочку она вложила в пальцы Барти Крауча, и теперь та откатилась под кровать. Но ещё до того, как Полумна и Женевьев сориентировались, догадались применить магию, чтобы усмирить безумного, тот сам вмиг застыл, не донеся размозжённый кулак до лица бесчувственного уже врага.
