— Государь, вот десять рынд немецких! — запыхавшись, сказал Басманов [в день убийства Лжедмитрия I его охраняло 50 немецких алебардщиков, остальных именем царя отпустил по домам Василий Шуйский].
И тут мог выйти конфуз. Я-то немецкий плоховато знаю, больше английский, или французский. Где служить довелось и с кем воевать пришлось, те языки и выучил. А немцы в нашем времени интересов в Африке не имели, да и в целом, так себе вояки… еще бы понять где наше, а где их время.
— По-нашему говорят? — спросил я
— Понимать, государ! — отозвался рослый мужик, чуть ли не на голову выше Басманова, о себе не хочу говорить, ибо я, скорее всего ниже даже Петра.
— Мы сейчас уйдем, но об этом знать никто не должен. Заприте ворота, оставьте десяток и тяните время. После уйдете… — я задумался. — Куда бежать станем, Петр?
— Так можно и в Чернигов, али Серпухов, в Тулу. Тебя, государь оттуда звали на царство, туда можешь и возвернуться от татей, — Басманов посмотрел на меня и некоторым прищуром спросил. — Государь, а ты не ошибся с крамолой?
— А ты взял под стражу Дмитрия Шуйского? — ответил я вопросом на вопрос.
— Как ты и велел, государь. Токмо Димитрий Иванович крест целовал, что ни сном, ни духом он о бунте! — сказал Басманов с явным сомнением в том, что именно происходит, и правильно ли я поступаю.
Пусть думает, что хочет, главное, чтобы исполнял, если желает еще немного прожить… немного.
— Веди его ко мне и после седлай коней! Никаких карет! — повелел я Басманову и, дождавшись, когда он уйдет, вновь обратился к командиру алебардщиков. — Господин Гумберт, ваша задача еще в том, чтобы бунтовщики были уверены, что я в Кремле и с царицей. Они должны ворваться вовнутрь и искать меня. Вот это за работу, прибудете ко мне после, я дам еще столько же.
Я протянул штук двадцать золотых монет, не уверен в количестве. По сияющим блеском глазам наемника, я понял, что этой суммы более чем достаточно. А мне нужно срочно понимание ценности и стоимости каждой вот такой монеты, чтобы не разбазаривать добро по-пустому.
— Я есть благодарить и вся сладить, по правде, государ, — сказал Гумберт.
— Тогда за работу! — сказал я и решил вернуться и забрать колье, которое, видимо, принадлежало Марине и которое лежало на… это, наверное, называется, трюмо, или комод, а, скорее всего, ни так, ни эдак.
В том, что я называл трюмо были еще перстни, браслеты, диадема, или корона.
— Все забирать нельзя, иначе так и будут звать вором. Но вот это, — приговаривал я, укладывая в узел драгоценности, что я быстро сделал из того, что можно было назвать наволочкой.
— Государь! — выкрикнул Басманов.
— Вот же неугомонный, шустрый и быстрый, — приговаривал я, быстро направляясь к двери.
Еще не хватало, чтобы тело Марины заметил еще и Шуйский, даже, если участь брата того, кто затеял государственный переворот, уже предрешена.
— Вот! — как-то скомкано, без особого энтузиазма, Петр Басманов указал на мужика, которого привели двое немцев.
— Ну, Димитрий Шуйский, поговорим с тобой? — спросил я, указывая рукой на двери в спальню Марины, где я и очнулся.
— Отчего, государь не поговорить, а то, вот МЕНЯ, Шуйского, словно татя какого! — Дмитрий грозно посмотрел на Басманова.
— Да, будет, тебе, Димитрий Иоаннович местничать. Я волю государя исполнял! — оправдывался Басманов.
И это оправдание мне не нравилось. Лебезит перед этим Димитрием Петька, как бы другого Димитрия, то есть меня, не предал. Был кто-то из приближенных Лжедмитрия, кто его до последнего оборонял, Басманов ли? [Петр Федорович Басманов, действительно, был со Лжедмитрием до конца и отказался его выдать, от чего его труп был выставлен рядом с трупом Лжедмитрия]
— Седлай коней, мы уезжаем! Если есть еще кто, что с оружием, да верный, так бери с собой, — приказал я Басманову.
Басманов побежал. Так он сегодня все нормативы по челночному бегу сдать мог бы. Но пусть бежит. И в правду, звон по Москве становился все громче и уже казалось, что все сорок сороков, или сколько в Первопрестольной церквей, звонят не переставая. Потому и спешить нужно.
— Что Димитрий Иоаннович, бежать станешь? — спросил Шуйский младший, Василий же еще имеется.
— А что, не стоит? Убивать меня никто не будет? — спросил я, не собираясь отвечать на вопрос того, кого собирался убить.
— Ты отрекись! Возьми все, что увезти сможешь, да схизматку свою забери распутную, да беги. У ляхов дом купишь, шляхтичем станешь, телятину есть станешь, да в полдень не спать, — говорил Дмитрий Шуйский, а я все мотал на ус.
Реалии местные, конечно… это мне сейчас предъявляют то, что я ел телятину? Вот и не знал, что ее есть нельзя. Как по мне, так отличное мясо, полезное, много белка, мало холестерина. А что еще мне ставит в укор Шуйский? Обеденный сон? То, что я, то есть он, Лжедмитрий, в обед не спал? Ну ведь это странно… В смысле попрекать этим, напротив, если государь бодрствует, да еще и работает, так и благо стране. Или я настолько не понимаю людей этого времени. Времени? Все же это попадание в прошлое? И не лихо я развернулся? Уже одна смерть на мне, вот, собираюсь и вторую на душу принять.
— В чем еще моя вина? — спросил я, решив все же потратить две минуты для большего понимания ситуации.
— За ляхов и их распутство, за то, что музыка и танцы не скончаются в Кремле, что привечаешь худородных, а знатных бояр задвигаешь… много чего, Димитрий, — Шуйский осклабился. — Ты бы бежал уже, да подалее.
На последних словах, тезка из семейства Шуйских, почти без замаха, саданул мне в глаз.
«Сука, Басманов, научу еще его веревки правильно вязать!» — успел подумать я, делая шаг назад и чуть не падая. Удар у этого мужика был неслабым. Мое новое тело реагировало хорошо. Я не замечал каких-либо отклонений. Однако, первый же мой блок от нового удара Шуйского доставил массу неприятных ощущений. Все же тело не безнадежное, но не тренированное, точно.
— На! — выкрикнул я, нанося прямой удар в пах.
— Ты не царь! — зло процедил Дмитрий Шуйский, скручиваясь от боли.
— Хех, — нанес я хук правой рукой, которым я закономерно вырубал любого, кто умудрился так подставиться.
И… сейчас удар получился так же духовышибательным.
Молча я достал из сапога Шуйского нож и нанес ему выверенный удар в сердце. После еще и еще, как будто его убивали в припадке. После потащил тело второго человека в семейной иерархии клана Шуйских в комнату, где уже лежала Марина.
— Вот так, — сказал я, стягивая портки с Дмитрия Шуйского. — Теперь вот так.
Я инсценировал сцену изнасилования. Тут же нет судмедэкспертов? Так вот, по всему получалось, что Шуйский пришел к Марине и ее насиловал, или раздел и пытался это сделать. Мнишек ударила насильника ножом в сердце, о чем будет свидетельствовать нож в ее руке, а Шуйский, еще до собственной смерти успел убить Марину. Кто виноват? Шуйский, конечно! Насильников, думаю, и в этом времени не особо жалуют, особенно не поймет такой шалости отец Марины, Юрий Ежи Мнишек.
— Государь! — блин, ну опять Басманов. — Государь?
Этот шустрик зашел-таки в комнату, из которой я уже выходил.
— Все готово? — спросил я требовательным тоном.
— Государь? Но как же? Дмитрий Иванович, — он же не успел бы снасильничать! — было видно, что Петру Басманову искренне жаль Шуйского.
— Ты со мной, Петр? — спросил я, готовясь уже превращаться в мясника и кончать еще и Басманова.
Но именно на него у меня появились некоторые планы. Да, все равно придется и его убить. Он видел слишком много нестыковок со мной и с тем, кто раньше пользовался этим телом, в которое я переселился. Если я переселился в тело Лжедмитрия, а в это мне все больше и больше верится, то с моей личностью и так слишком много странностей, чтобы их плодить и далее. Но, раз уже много нестыковок со мной и самозванцем, то нужно больше узнать о мире, людях, условиях и ситуации, в которые я попал. Да, действительно, во всех смыслах, — попал, так попал!