— А что, кроме двух-трех пушек могут дать португальцы? Иезуитов? Еще больше католиков в твоем государстве? Серебра у тебя много, еще не оскудели рудники, что тысячу лет разрабатываются. Торговля с Индией? Да, но персидским торговцам сложно пересекать пустыню на пути в Индию, или же горы, если торговать со стороны афганских племен, а и португальцы на своих кораблях много не навозят. Слишком величественна твоя держава и слишком жалкое количество грузов могут перевозить португальские корабли. И стоит ли переплачивать? Пусть португальцы продадут свой корабль, или три и научат твоих, Великий, подданных управлять ими. Уверен, что тебе откажут, ибо ты переплачиваешь за то, что можешь взять еще дешевле. А пушки… государь Иоанн Васильевич даровал тебе сто пушек. Плохи ли они? А мы уже умеем делать еще лучшие, — Татищев замолчал.
Михаилу Игнатьевичу сложно дались сказанные слова. Некоторые вещи он подчерпнул из разговора с государем, но только сейчас, на встрече с шахом, у Татищева выстроилась вся картина. По сути, могущество Персии держится на военной победе над османами и еще незавершенным внутренними реформами. Но не столь сильна армия Аббаса, в последней войне с Блистательной Портой, османский султан был сильно занят восстанием курдов, противоречиями и чуть ли не войной с Крымским ханством, которое решило проявить свой норов перед сюзереном. Были проблемы и целые сражения между османами и венграми, непрекращающаяся противостояние со Священной Римской империей, Испанией и Венецией.
Османы были сильно заняты и в полную силу ударить по персам не смогли, тем более, что их крепости и основные силы, как правило, на европейской части. Так что не стоит опасаться персов настолько, чтобы идти на все их условия.
— Меня сложно удивить, но у тебя получилось. Ты хорошо знаешь мое государство. В чем-то ты прав, но не тебе, указывать мне! Я готов принять твои дары, а после объявлю свою волю, — сказал шах и помощники Татищева стали приносить сундуки.
Главным, среди даров, были меха: много соболей, меньше горностаев. Однако, все шкурки были идеального качества. Целое состояние, больше половины от всего имущества Татищева предлагались шаху, а тот лишь, с пренебрежительным видом рассматривал, брезгливо отбрасывая одну шкурку и беря другую. Было и красивое оружие, пистоли, мушкеты, лук, комплект доспеха, не русского производства, североитальянского, но очень дорогого, с позолотой. Татищев отдавал шаху лучшее, что у него было, надеясь, что делает инвестицию и скоро получит со сторицей от вложенных в свое будущее материальных ценностей.
— А теперь моя воля! — провозгласил великий шах Аббас, и Татищев понял, что ничего хорошего ждать не приходится. — Ты, посланник, не можешь стать послом. Но я дам тебе возможность побыть еще и купцом. Ты хотел людей забрать? Забери столько армян-христиан, сколько сможешь. Они мне мало интересны. Кто хотел жить достойно, уже приняли ислам. Ты просил тутовых шелкопрядов? Бери и их и саженцы шелковицы, но плати соболями, и только ими! Не пойму зачем ты просил тюльпанные луковицы разных расцветок… Бери! Я даже дарю тебе их! Ткани покупай за серебро и столько, сколько увезешь! Дам двоих своих оружейников, которые мастерят отличные аркебузы, как ты и просил. На два года, дам пять мастеров, которые пройдут обучение на московском пушечном дворе, без того разговора никогда не будет более. Но, что главное и без чего не может быть союза… В Астрахани должен быть отряд кызылбашей, а торговля со стороны моей державы под управлением моего наместника. При этом я милостиво не претендую земли. Только лишь Астрахань интересна, так как торговля между нашими державами не может контролироваться только твоим государем, — сказал шах, поспешно встал и посмеиваясь, вышел [в РИ после Смуты отношения между Сефевидской державой и Россией так и не достигли уровня, что был при Иване Грозном, при этом, как только разговор заходил о помощи, шахи выставляли условие — отдать Астрахань, вначале правления Алексея Михайловича Россия готовилась к полноценной войне с персами].
Это было поражением. Глаза Татищева увлажнились и он чуть не заплакал. Столько сил было потрачено на пути в Исфахан, столько унижений пришлось испытать. Ради чего? Чтобы шах поведал о своих планах взять под контроль Астрахань? И ведь этот может и взять и не только Астрахань. Выдержит ли Россия удар с юга?
Но Татищев не совсем правильно понял то, о чем говорил шах, а тот, специально иносказательно и довел свою волю, чтобы в лишний раз насладится растерянностью посла.
— Господин посланник, вот — это официальный ответ, — Абдарахман передал пергамент Татищеву и Михаил Игнатьевич жадно стал вчитываться в текст, написанный на русском языке.
Не все настолько плохо, как показалось русскому послу. Великий шах издевался над Татищевым, это так, но проявил сдержанную мудрость в итоговом ответе.
Шах разрешает торговлю русским купцам, устанавливая не слишком обременительную пошлину. Позволяется переселять на русские земли и армян с грузинами, но с рядом ограничений: переселенные должны быть только христианской веры, но ни в коем случае не мусульманами, даже, если те и изъявят желание. Кроме того, те, кто получал возможность переселиться, должны были, либо заплатить по одному аббаси за каждого члена семьи, либо расплатиться своим имуществом, или даже членами семьи в счет других родственников. Что же касается Астрахани, то шах требовал присутствия своего поверенного в этом городе для контроля происходящего и ведения системной торговли. Ну и отряда в пять десятков личных гвардейцев-кызылбашей.
Так же шах упирал на то, что Россия слаба и должна быть благодарной шаху Аббасу за то, что торговля вообще возможна. Поэтому персидские купцы должны были торговать с еще меньшей пошлиной, чем платили русские торговцы.
Было и то, что можно назвать успехом и что не обсуждалось при встрече с шахом. Аббас признавал Димитрия Иоанновича государем и даже императором. Аббас, уже прозванный Великим, становился первым правителем, который признавал Россию империей [в РИ Аббас был первым, кто признал Михаила Федоровича Романова и подарил ему богатый трон].
А потом было еще две недели работы. Татищев делал все, чтобы только от его посольства была польза. Да, не получилось заручиться полной поддержкой великого шаха. Но и Аббас в чем-то прав. Нельзя строить равноправный союз, когда одна держава на подъеме, а другая только пытается заявить о своем праве существовать, как сильное и независимое государство. России нужно побеждать всегда и везде. И тогда Аббас сам пришлет посла и уже он станет целовать императорские сапоги русского государя.
22 ноября 1606 года Татищев стал готовиться к отправлению обратно в Россию. Путь предстоял сложный, с зимовкой в Астрахани и его окрестностях. Единственно, кого Михаил Игнатьевич отправил вперед, так это ремесленных мастеров, которых среди армян удалось найти пока только полсотни. Многие ремесленники и торговцы сменили веру в угоду выживанию.
* * *
Ростов
23 ноября 1606 года.
Высокий мужчина, одетый в черную рясу, стоял посреди монастырского двора и без тени сострадания смотрел на тех людей, что пришли в обитель только лишь для того, чтобы… убить. И не кого-нибудь, а митрополита.
Восемь убийц пришли в мужской Ростовский Зачатьевский монастырь ночью. Чтобы убить его, Филарета, в миру Федора Никитича Романова. Глупцы! Филарет уже все, или почти все предусмотрел, и всегда меняет место своей кельи. Мало того, в монастыре уже большинство не монахи обитают, а люди Романова. Тут же выкраденный сын Михаил. А рядом… инокиня Марфа — бывшая некогда женой, пока ненавистный «друг закадычный», Бориска Годун, насильно не постриг Ксению Ивановну, любимую женщину.
Филарет был зол на все и на всех, он-то знал, нечто важное, что мог рассказать про того, кто сейчас на троне и ведет себя, будто и есть тот самый Димитрий Иоаннович. Но нет, он не царь и не царственных кровей. Он тот, на кого ставил митрополит Филарет в своей мести.