Не все ногайские воины конфликтовали с донцами. Да, при массовых походах, рубились они будь здоров, но соседство часто сопровождается и налаживанием межличностных связей. Когда стали вырезать ногайские роды, были отдельные целые отряды, которые прибыли к казакам, зная их обычаи. Тут и не такое злое было православие, порой и многоженство, когда богатый казак мог и женат быть и наложницу иметь. Даже мусульмане порой переходили к казакам, не найдя себя в ногайских родах. Ну а ногайские женщины… много уже брюхатых ногаек ходит по донским станицам. Родятся скоро казачата.
— Мыслишь, что обороняться нам придется? — задумчиво спросил Болотников.
Никто, если только не Щука, не хотел обороны. Только вперед, казачьей лавой крушить ляхов. Это Лазарь привык мыслить обороной крепости. Потому и был прислан, чтобы у казаков было и иное мнение, как только рубка и погоня.
После началось обсуждение обороны и возможностей. Приходили сведения, что Вишневецкие в Збараже собрали не менее пяти тысяч воинов, из которых три хоругви гусар, хоругвь немецких рейтаров, мушкетеры, пикинеры, четыре хоругви конных по-казацки [вооруженные и экипированные воины на казацкий манер, абсолютно не обязательно сами казаки]. Много денег такое войско стоит, тем более, что часть частной армии Вишневецких пришла в Лубны и сильно там укрепляется.
Становилось очевидным, что даже в случае, если Сейм Речи Посполитой не пожелает войны, Вишневецкие сами начнут действовать. Такое количество воинов собирают только в преддверии событий. Если Острожские помогут, еще кто, то те силы, что есть у Болотникова, крайне малы для противодействия. Да, должны по весне прийти тысячи полторы казаков от Заруцкого, Казачий Круг еще будет решать, сколь много воинов отправить к Киеву, а сколько к Бахмуту против крымцев. Но без царской помощи, никак не сдюжить, как того не хочется Ивану Исаевичу Болотникову. Он то желал проявить себя, показать.
— Ну, что заслушаем, что запорожцы сказать имеют? — спросил наказной воевода Болотников у своих соратников.
Через пятнадцать минут три казака, в которых скорее можно было рассмотреть знатных шляхтичей, предстали перед Военным Советом.
— Хрясь! — хлесткий удар в лицо одного из запорожцев оказался неожиданным для всех.
Казаки, как и Лазарь Щука, схватились за сабли и в большой комнате повисло напряжение.
— Буде! — выкрикнул Болотников. — За то, что с товарищем моим сделали за порогами днепровскими, можно и сабелькой посечь, но я выслушаю вас и не стану неволить. Посля еще сочтемся.
Запорожцы, было видно, чуть выдохнули. Они знали, что в Киеве есть Карела, с которым, мягко сказать, не очень обошлись. Ну а тот факт, что запорожские казаки участвовали в предыдущей войне, в то время, как донские оказывались на другой стороне поля сражения, не мог способствовать диалогу. Но их выслушают.
— Говори! — строго стребовал Болотников.
— С дурного начинаешь разговор, атаман! — сказал старший из запорожцев.
— На дыбу не ведут, как то принято у вас, когда на разговор прибываешь, и за то Бога благодари! — все тем же строгим голосом говорил Болотников.
Запорожцы замялись, искоса посматривая на Андрею Корелу.
— Квиты! — усмехнулся пришлый казак, не желая нагнетать обстановку, не для того они проделали длинный путь.
Корела не был доволен, но принял. Для него вира не значительна, но вот именно эти казаки не принимали участие в его унижении, с иными же он сдерживаться не стал бы.
— Я Микола Ничипоренко, пришел говорить от своего гетмана Петра Кононовича Сагайдачного! — представился старший запорожец и повисла тишина.
Гетман? Заявление громкое и в нынешних условиях, не подкрепленное ничем, кроме как намерениями и мечтами кошевого атамана Сагайдачного. Многие знали, что Петр Кононович метить стать больше, чем кошевым атаманом. Он хочет стать политической фигурой, но встречается с серьезным сопротивлением от лояльных королю казаков.
— А что ж так, гетманом? Может крулем запорожским объявит себя Сагайдачный? — усмехнулся Болотников. — Что стоит за такими словами?
— Казаки, которые желают жить на свой лад! Таких уже больше, чем иных, — кратко ответил Микола Ничипоренко.
О том, что после последней войны реестр казаков в Запорожье резко сократили до трех с половиной тысяч, знали все, даже чуть более далекий от казачьих дел, Лазарь Щука. Это было понятно. С реестром польские короли постоянно «игрались». После Ливонской войны резко сократили количество реестра, от чего казаки учинили бунт Северина Наливайко. После вновь на год увеличили, опять уменьшили. Сейчас у короны нет денег для того, чтобы оплачивать хотя бы половину казачества. Это, на минуточку, более тридцати тысяч воинов всех казаков. Немалой силой стали запорожцы.
Сечевые казаки привыкли к тому, что у них есть дотации со стороны польского короля. Именно эти деньги, а часто и амуниция, порох, оружие, позволяли запорожцам оставаться серьезной силой и постоянно щипать крымцев, создавая тем препятствия для глубоких набегов на польские украины. Мало какие набеги казаков на крымцев, или османов, могут компенсировать потери от регулярной помощи со стороны короны. Часто именно эти дотации и держали в узде лихих запорожских казаков, не стремящихся кусать руку, с которой кормились.
— Что предлагает гетман? — спросил Болотников, ловя на себе удивленные взгляды от соратников.
Иван Исаевич имел разговоры с государем-императором, в ходе которых Димитрий Иоаннович выражал некоторые мысли о том, что было бы полезным для России. И запорожские казаки, действующие в интересах Российской империи — это то, к чему нужно стремиться и Болотникову и всем остальным казакам и государевым людям. Именно для того, чтобы начать эту работу и был некогда послан Андрей Корела на казачий майдан, на Раду, в Сечь. Тогда не получилось, но то, что именно Сагайдачный организовал побег Корелы говорило о многом.
— Мы желаем жить по своему разумению, для чего не станем участвовать в новой войне! — выдвинул начальные условия для переговоров Ничипоренко.
— То есть, ты, казак, говоришь, что запорожцы окажутся в стороне от войны? Обождете чья возьмет? Не та сила за порогами, кабы идти на такие условия! Мы перегрыземся, так и от вас лихо можно ждать, — решительно отвечал Болотников.
И начались уже переговоры. Стороны показали то, что обсуждаться не может, теперь необходимо идти навстречу, чтобы в какой-то момент, на определенных обоюдных уступках, остановиться и закрепить результат.
В ходе переговоров быстро обнаружились два момента, которые более остальных волновали: казакам нужны деньги, но еще более необходимо оружие и порох, кроме этого, важным был политический аспект.
Вишневецкие, с которыми был постоянный торг военными товарами, отказались от любых продаж оружия. Вероятно, что показательная акция у Лубнов сильно подкосила силу магнатского рода. Вот они и создают резервы для оснащения новых наборов воинов. Тут и война впереди, от чего весь порох, что в наличии нужен самим. С продуктами так же. Получалось, что у казаков немало товаров, в том числе и от грабежа османских купцов, а вот продавать это добро некому.
А русские купят. Только русская экономика стала выглядывать из дерьма, как сразу же поползли слухи о небывалых богатствах Московии. Запорожцы, впрочем, как и все остальные полуразбойники, любят деньги, но и доброе оружие. С золотого подсвечника, сворованного в турецкой Варне, если его не купят, никакого толку. А таких побрякушек у казаков хватало. С крымцами вот еще рассорились, иначе им же и продали бы то, что недавно награбили. Оставалась только Россия для торговли, ну или организовывать торговые поезда в глубь Речи Посполитой. Последнее так же не лучший вариант, так как нынче много денег шляхта и мангатерия станет тратить на войну, тут не до ценностей. А сбывать дорогие вещи за бесценок, так же не решение вопроса.
Политический аспект. Сагайдачный был избран рядовыми казаками «Гетманом обеих сторон Днепра и всего Войска Запорожского» еще в 1606 году. После еще подвинули, когда реестровых казаков стало больше и они переметнулись на сторону почитателей короля. И сейчас Петр Кононович видел «окно возможностей», когда казаки с ужасом ждут зимы.
