— Дозволь, государь! — Татищев понял, что я хочу услышать его мнение, вернее, чтобы услышали остальные, так как я знаю позицию боярина.

— Скажи, Михаил Игнатьевич, — разрешил я.

— Коли турку беспокоить по городам приморским, да казаками брать крепости турецкие Аккерман, али Кефу, то урон буде великий им, но мы тут и ни при чем, будем одной рукой грозить казакам, а иной пороху да ядра давать, — говорил Татищев, прямо-таки моими словами.

Я помнил из истории, может и без особых подробностей, что при Сагайдачном и Кафу брали запорожские казаки и Синоп и Трапзунд. Да они умудрились ограбить константинопольский порт! При этом на своих чайках громили турецкие корабли. Та артиллерия, что была на османских кораблях редко попадала по юркой, но, что важнее, низкой, чайке. А потом абордаж и все, нет у турок корабля.

Подобное казаки вытворяли своими силами. А что, если к процессу подключить еще и донских казаков? Терцев? Да при государственном финансировании и строительстве стругов и тех же чаек, или кочей? Морская артиллерия уже на подходе, Пушкарская изба работает исправно. Может получиться сладить что-то вроде каракки — картечницы, которая наводила ужас на корабли в конце далекого восемнадцатого века. И тогда огневая мощь лодок казаков еще больше возрастет.

Турки будут писать нам, требовать. Но они не пойдут, не должны пойти, войной. И не сделают это уже потому, что Крым — наш. Не совсем, конечно, наш, но, тогда так: «хэштэг Тохтамышнаш». Без крымских татар туркам сложно будет нам противостоять, если, конечно, нам получится сильно сократить логистическое плечо и иметь возможность быстро реагировать большими силами на угрозу. А тут еще и Крым сепаратизм выкажет.

А беглому хану деваться некуда. Он либо возвращает себе ханство, либо… Второго варианта, на самом деле, у него и нет. А в вопросе восстановления ханства мы поможем. Есть идейка.

— Так что, государь, унию с гетманством включишь в договор с ляхами? — спросил Семен Васильевич Головин.

Вот же голова работает у человека! Додумался о еще одном способе узаконить переход в русскую сферу влияния запорожского казачества. Мне не так много нужно польско-литовских земель. Я даже до сих пор думаю о нужности Риги. А поляки никак не останавливаются, еще не навоевались. Так что придется биться с ними и дальше. И я уверен, что получится выиграть с разгромным счетом. Основные силы западного соседа уже разбиты.

— Ты, Семен Васильевич, — я посмотрел на Головина и после повернул голову в сторону Татищева. — И ты Михаил Игнатьевич. Пображничайте с гетманом, обскажите ему все, как есть! Не хочу я лезть в их внутренние дела, но набеги на турок или на крымчаков, если с Тохтамышем не договоримся, они должны согласовывать и планировать только со мной. А в том им помощь и защита от России.

Оба боярина степенно поклонились.

Через час я наблюдал отчаявшегося молодого человека, который старался выглядеть грозно, порой надменно, но держать лицо у Тохтамыша не получалось. Было видно, как внутри его бурлили эмоции и с хрустом ломалось мировосприятие. Как же! Еще недавно он считал, что Московия чуть ли не вассал его великого ханства, а сейчас стоит передо мной, а я сижу и возвышаюсь на своем троне.

— Я рад тебя видеть, мой брат! — приветствовал я беглого хана, напрочь убивая в нем самолюбие.

В данном случае обращение «брат» могло лишь звучать, как признание Тохтамыша равным мне, государю-императору Российской империи. Обстановка говорила об обратном. Мои слова можно было счесть и за издевательство, так как брата встречают стоя.

— Я пленник твой? Тогда чего ты хочешь? Выкупа? Серебра? Лошадей? Чего? — тяжело дыша, явно сильно нервничая, говорил беглый хан.

— Я хотел бы знать, чего хочешь ты! — спокойно отвечал я под еле сдерживаемые ухмылки присутствующих бояр.

Приближенные к власти бояре наслаждались, или даже, упивались, унижением хана. Как же русские люди боялись крымцев, сколько сил и средств уходило на то, чтобы уберечься от их набегов! Сколь долго убирали следы пожарищ в Москве после даже не набега, а полноценного нашествия крымских татар с другими своими союзниками в 1571 году! И тут вот он — не великий хан, а так… ханчик.

Невысокий, если не сказать, низкий, может даже чуточку ниже меня, по крайней мере, мне льстило так считать, хан выглядел убого, какие бы богатые одежды не были на нем, или как он не пыжился и не напрягался казаться важным.

— Я хочу домой, ты это понимаешь, царь-урус, — сказал Тохтамыш.

— Государь-император, хан, мой титул так звучит! — строго сказал я.

Может и нахрен его? Грубит еще! Нет, тут личное нужно немного отставить в сторону. Если получится хотя бы часть из задуманного, то ханство не скоро будет беспокоить русские просторы, если вообще будет. Тут или контроль над татарами, или создать еще больший хаос на полуострове и тех остальных территорий, которые контролировали наследники Великой Орды. Как они себя считают. А так наследников этих пруд пруди.

Тохтамыш не спешил поправляться и называть меня по титулу. Впрочем, назвал бы «братом», так и это сошло. Не хотелось, чтобы на приветствии и закончился разговор.

— Если я помогу вернуть тебе трон, как ты видишь будущее наших держав? — задал я главный вопрос, от которого и будут зависеть и жизнь Тохтамыша и дальнейшие мои планы.

— Три года не будет набегов, — оживился Тохтамыш, будто почувствовал шанс. — Пять тысяч лошадей дам.

Невольно, но я улыбнулся. Все же наивный он, или начинает торговаться с минимального, даже с ничтожного.

— Этого мало, хан, очень мало. Если у тебя будут воины, подвластные мне, то не меньше пятнадцати тысяч. Они могут потерять немало коней, возможно, жизней за то, чтобы ты вновь занял Бахчисарай. А ты только это предлагаешь? А по набегам?.. Что, если я совершу набег на Бахчисарай и другие города твоего ханства? Уведу людей? Для меня такое дело прибыльно будет, не то, что жалкие пять тысяч коней, — высказался я.

— Что предлагаешь? — насупившись, спросил хан.

— Михаил Игнатьевич! — призвал я Татищева.

Боярин встал, развернул сверток бумаги и стал зачитывать условия договора.

— Признать Российскую империю союзником и не чинить ни в чем дурного, как то…- Татищев, зычным голосом, оглашал проект договора под сводами Грановитой палаты.

Я и не думал брать под свой контроль Крым. Считаю, что нынешняя Россия пока не сможет полностью проглотить такой кусок. Нужно тогда держать немалые силы внутри ханства, или заняться грандиозным переселением татар. Устраивать геноцид не собирался. И не гуманизмом я руководствовался, а тем, что народ, зажатый в тиски, будет грызться за жизни своих детей. Можно так увязнуть в делах Крыма, что упустить остальные направления, да денег потратить. А

Кроме того, я хотел избежать прямой конфронтации с Османской империей. Я знал из послезнания, да и имеющиеся сведения показывают, что османы более остального хотят реванша с Персией. Они не стали возобновлять войну с Аббасом лишь потому, что завязли в восстаниях джелали, еще сыграли роль дорогостоящие действия империи в Венгрии. Теперь же, наказать персов — дело репутации и авторитета султана.

В той истории, которая уже во-многом поменялась, визирь Куюджу Мурад-паша возглавил поход османов на персов, который вот-вот должен либо состояться, либо усиленно готовится. Вроде бы османы даже удачно начнут войну, но что-то с визирем станется, может, помрет, и на том война закончится [умер в 1611 году, возможно, не обошлось без Кесем-султан, с которой визирь поссорился перед походом].

Так что Османской империи будет чем заниматься и без того, чтобы карать татар-сепаратистов. Именно их, так как Россия, по сути не будет иметь своих войск на крымской земле. А вот тут мне очень важен Сагайдачный. Казаки могут стать моими «прокси войсками», как и донцы. Мало будет этих сил, чтобы не дать крымцам подумать о возврате к прежнему? Так и «отпускников» пошлю. А сам скажу, что войск моих в Крыму нет! Османы могут пойти войной, тем более, что казаки будут дергать их крепости и не только в Северном Причерноморье. Но сделают это лишь тогда, как соберутся с силами. Но и мы уже должны быть сильнее и готовы. А с казаками силы в регионе, даже, если крымцы не станут воевать, более сорока тысяч.