Навыдумывают платьев!..
Ксения была одета во что-то, что можно было назвать синергией стилей: русский фасон с широкими одеждами чудным образом соединен с итальянским стилем приталенного платья. Так что корсет я просто разрезал. И нисколько не думал над тем, что царице из обеденного зала просто нельзя будет выйти, так как одежды на ней не останется. Не думал и о том, что слуги, расценив молчание, как знак подавать еду, зайдут и увидят, как царь «отжаривает» царицу. Именно так, ибо страсть была неимоверная и тратить время на ласки было выше моих сил.
Доклад Луки пришлось отложить на когда-нибудь…
А жизнь-то налаживается!
Константинополь (Истамбул)
10 июня 1606 года.
История государства Османа знает более великих правителей, тех, которые создавали славу империи. Взять наиболее близкого по времени — Сулеймана Великолепного. Вся Европа трепетала перед поступью османских янычар, когда правил этот падишах и султан. А потом… Нет империя жива, она сильна и по многим показателям все еще может считаться самым великим государством. Но нельзя не заметить, как величие Османской империи гаснет.
Молодой султан, не успевший получить должного образования, как и управленческого опыта, терялся. Ахмед взошел на престол в тринадцать лет и сразу же получил немало проблем. При том, что некоторые из них были не за пределами государства, не во внешней политике, а внутри страны. Янычары и некоторые приближенные к ним правящие круги, посчитали, что могут окручивать правителя-подростка, требовать деньги, привилегии. Ахмед же часто поступал прямолинейно, лишенный гибкости многомудрого правителя. Он был предсказуем и этим пользовались.
При этом султан понимал, что обязан как-то выправлять ситуацию, чтобы не усугублять падение своего авторитета, особенно в столице, где сконцентрированы и большая часть янычар и управление государством.
Что делать, если восстание простолюдинов в Анатолии потребовало огромных сил, затраченных на подавление? Если проиграна война с Персами и народы Закавказья уже то и дело посматривают в сторону Персидской державы? Не будь шах Аббас жестким политиком, так и вовсе Османская империя получила бы новые восстания на своих границах. А тут еще и Крым… Все рушится, но мечеть, по мнению султана, позволит восславить его имя.
— Мой господин, строительство такой большой мечети сильно ударит по казне, — великий визирь Куюджу Мурад-паша пытался отговорить султана.
Визирь хотел еще кое-что сказать, но вовремя придержал себя, так как Ахмед резко негативно отнесся к рациональным словам своего визиря.
Куюджу Мурад-паша хотел напомнить, что ранее все султаны возводили большие мечети исключительно на деньги, которые они добывали в ходе своих частых военных походов. Тем самым, правители воздавали благодарность Аллаху за то, что он даровал военную удачу. Ахмед же хотел построить самую большую мечеть и только за деньги казны, проиграв многие внешнеполитические направления.
Уже не платит дань цесарский император, часть земель отошли к персидскому шаху Аббасу, в Крыму практически анархия, когда все беи включились в мелкие усобицы, разом вспомнив былые обиды и не имея над собой единого правителя.
Селямет, на которого ставил Ахмед, погиб, Тохтамыш сбежал, Джаныбек, на которого так же можно было поставить, несмотря на некоторые сложности, убит русскими в ходе Ногайской войны. Остается Мехмед Герай и тут еще больше противоречий. Ахмад, было дело, приказывал заключить в тюрьму этого наследника Гераев. И он был там, после сбежал и стал сторонником Селямета. Перед самым началом похода Селямета, Мехмед разругался и с ним и сбежал в Буджак.
Ставить на Мехмеда сложно. Мало того, что он родился в изгнании в уже тогда русской Астрахани, так и долгое время провел в России. Опять эти русси… Есть еще один козырь, который мог бы сыграть в этой партии — Инает Герай, одиннадцатилетний мальчик, но он с Тохтамышем! Все сложно…
— Мечети быть, визирь! Пока еще визирь! — выкрикнул импульсивный султан. — Позовите Кесем!
Куюджу Мурад-паша сморщился. Он всеми фибрами своей души ненавидел эту девку, благодаря которой и стал визирем, она потребовала покорности, но он ей не подчинился. Позицию Кесем визирь знал прекрасно. Знал он и о том, каким именно образом эта, несомненно красивая, да еще и хитрая, женщина, доносит свое мнение. И пусть Кесем сама была больше за то, чтобы идти войной именно на Персию, она не преминет мокнуть визиря в грязь.
— Визирь! — Кесем при виде Куюджу Мурад-паши еще больше задрала нос, показывая свое пренебрежение, казалось бы, второму человеку в империи. — Я поздравляю тебя с победой над крестьянами!
Куюджу Мурад внутренне напрягся, чтобы не высказать все то, что он думает об этой змее. Крестьян? Это она так называет очень даже организованное войско джелали? Многотысячное, обученное, войско, с которым не смогли справиться все предшественники визиря? А он смог.
— Кому-то уже нужно было их приструнить, уважаемая Кесем. Ранее Аллах не благоволил военачальникам, давая возможности крестьянам, как вы выразились, обучаться науке воевать, — визирь парировал выпад султанской любовницы, пока даже не ставшей женой.
— Слышал я, что ты, визирь, в разговорах с янычарами говорил о необходимости новой войны с Персией. Ты был в праве сними говорить, но лишь после того, как этот вопрос будет обсужден со мной, — говорил султан, украдкой, но так, что это было заметно визирю, посматривая на Кесем.
Куюджу Мурад поймал себя на мысли, что нужно, минуя нелепых посредников, уже начинать договариваться с Кесем. Все равно султан говорит словами этой женщины.
— Мой падишах, Вы против того, чтобы отвоевать у Аббаса те земли, что этот пес забрал тремя годами ранее? — спросил визирь.
— У нас, достопочтенный Куюджу Мурад-паша, появилась еще одна, очень важная проблема. Это Крым, — за султана ответила Кесем.
Визирь посмотрел на правителя, но он не стал ни уточнять, ни одергивать свою наложницу.
— Мой падишах считает, что это самая главная проблема? — спросил Куюджу Мурад.
— Ты мой визирь, это я должен тебя слушать и не о проблемах, а о их решениях, — осклабился султан.
Куюджу Мурад-паша набрался терпения, сдержанности и предельно учтиво, льстиво, раболепно, чтобы даже не было и повода для гнева султана, начал излагать свою позицию.
Визирь был не просто озабочен усилением Персии, он видел в этом большую угрозу и на фоне роста влияния России. Казалось, что русские достаточно далеки от границ Османской империи и более того, сейчас заняты войной с Польшей. Поэтому есть время и возможности ударить по Аббасу, который и прошлый конфликт выиграл благодаря русской артиллерии. А что будет, если из Москвы прибудут на помощь своему партнеру? Англичан прихватят, да сто-двести пушек? А если русские пришлют еще свои полки? Кочевников?
— Мой великомудрый правитель, у русских появились еще кочевники. Одни племена — наши единоверцы, иные, буддисты. Их много и они могут обрушиться на нас. Учитывая, что в твоем всесокрушимом войске не будет крымской конницы, это нашествие станет большой проблемой. А еще есть казаки, которые вообще не понять, где воевать будут. Они разграбили Варну и готовят другие походы, — вещал визирь.
— И что ты предлагаешь? Смириться с усилением русси? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, спросил султан.
— Бить врагов по частям, солнцеликий, — отвечал визирь.
— Я встречалась с русским послом, — как ни в чем ни бывало, заметила Кесем. — По просьбе моего господина узнать о нем, как можно больше.
Женщина взяла паузу и победоносно посмотрела на визиря. Да! Она встречалась! Это было… слишком, но султан позволял женщине такие вольности, значит и он, визирь, не станет показывать своего удивления.
— Они предлагают мир. Говорят, что крымские дела — это внутреннее проблемы ханства. Русский правитель прислал очень богатые дары. Наверняка, он потратил неимоверно большие деньги, чтобы купить зеркала и разные предметы у Венеции, — голос Кесем чуть дрогнул.