И будь у этих стариков реальный политический вес, стабильная финансовая и материальная база, то молодому воину ничего не светило, но православие сильно ослабло под пятой султанов. А тот факт, что православные церкви не имеют собственного высшего учебного заведения сильно снижает оборону при продолжающемся наступлении католицизма, проявляющемся больше в униатских проектах.
Нельзя говорить о том, что все правители Османской империи вели столь ущербную политику по отношению к православию, как это делает молодой султан Ахмед. Патриархи в Константинополе полностью подчинялись правителям и проводили согласованную политику, упоминая в своих молитвах султана, за что получали возможность проповедовать и вообще существовать. Но увеличение налогов, берущихся с православной церкви в Османской империи, сильно снизило роль и значение Константинопольского патриарха Неофита II [в РИ его роль станет столь смехотворной, что «прозревшему» султану придется приглашать на патриарший стол именно Кирилла Александрийского, как самого авторитетного иерарха всего православного мира].
— … Я предлагаю вам поддержку и помощь. Деньги, свечи, церковная утварь, чаши, иконы, книги — все это можно и нужно создавать тут, в России, единственной православной стране, которая не под пятой иноверцев. И средства на это будут. И я хочу, чтобы вы рассмотрели еще один важный вопрос: почему для хорошего образования православному иерарху нужно ехать к латинянам? И привозить оттуда латинскую ересь? Есть Россия, где можно и нужно создать духовную академию, семинарию, школы. Тут взращивать своих умных и грамотных священников, чтобы те имели ответы на любые вопросы и могли утереть нос и латинянам… — моя речь становилась все более эмоциональной.
А как тут без эмоций, когда половина священников элементарно не умеют читать и писать? Как можно при собственном невежестве соперничать с католичеством, даже при условии обличения некоторых его преступных деяний, как то: римские папы-мамы, индульгенции, продажи реликвий, не являвшимися на самом деле таковыми, или даже поклонение Сатане? И как можно проводить собственную политику в православном мире, без оглядки на католиков, если большая часть высших православных иерархов постигала науки в Риме?
Так что необходима православная духовная академия, целый образовательный комплекс с книгопечатанием, исследованием истории, библиотеками. Тут же общежития, стажировки, дискуссионные площадки, повышение квалификации.
И для открытия такого учебно-исследовательского заведения были, кроме озвученных, еще причины. Так, лидерство в православном мире позволит рассчитывать на некоторое влияние в христианской среде Османской империи. «Греческий проект», заключавшийся в создании условий для восстания православного населения в Греции и других христианских регионов, подконтрольных султану, был не так уж и глуп.
Когда-то Екатерина Великая, в той истории, что я знаю, вполне благосклонно отнеслась к плану Григория Потемкина, ну и Орловых, чтобы поднять православных против власти осман. Греческое население не так, чтобы и сильно запротестовало против своих господ, но шансы на это были и немалые. Просто как тут бунтовать, если русские то берут Бухарест, а после преспокойно уходят, то занимают Измаил, но оставляют его и турки спешно усиливают крепость, чтобы Суворов прославился ее повторным взятием.
Я брать пока османские крепости не планирую, по крайней мере, в среднесрочной перспективе. Нет для этого в достаточной степени средств, как и экономической базы. Но такие возможности мною держаться в уме. Османский вопрос мне, или моим потомкам, но решать придется. Так почему же чуточку не облегчить задачи детям-внукам? А может и я еще буду вынужден схлестнуться с турками.
Если будет получаться «выращивать» и «воспитывать» священников в Москве, да еще и делать их зависимыми от русского государства, то можно рассчитывать на то, что в нужный момент мы получим восстания сербов, греков, болгар, как и других народов, к примеру, армян, курдов. Что будет, если эти восстания, как бы «вдруг» начнутся по всей империи? Да с нашим оружием, деньгами? То-то и оно!
И все предпосылки для создания академии есть: место, деньги, благоприятная обстановка, люди, типографии. Наша газета дала и дает еще большее, чем только выпуск периодического издания. Это и накопление колоссального опыта печатания, создание целой плеяды специалистов-печатников. Мы сами стали изготавливать печатные станки, говорят очень даже не плохие, но мне не с чем сравнивать. Жаль, что я так и не придумал, как можно их усовершенствовать. Однако, принцип, по которому собранная команда энтузиастов при должном финансировании может сдвигать горы, никто не отменял.
— С нами Бог! — закончил я свою речь.
В Грановитой палате установилась тишина. Речь была проникновенной, эмоциональной и уже не раз апробирована на разных слушателях. Вначале мы: я, Минин, Лука, Гермоген, готовили тезисы. Ругались, спорили, злились, хотя психовал больше я, так как встречал необычайно активную критику своим литературным талантам, но пришли в общему знаменателю и написали речь, которая будет опубликована. После я репетировал выступление перед Ксенией, которую удалось довести до слез, но не горечи и обиды, а, вызванных, скорее, чувством патриотизма и религиозности. Ну и финальным аккордом, перед выступлением в присутствии православных иерархов, стала речь на Боярской Думе.
— Возникает много вопросов… — вставая, начал говорить Иерусалимский патриарх Феофан III. — На каком языке будет вестись обучение, чему вообще учить будут, если в ваших книгах много противоречий, ну и кто будет учить?
Феофан получил одобрительные взгляды от остальных приезжих иерархов. Кирилл же казался самым хитрым, и было видно, как он радуется, что нашелся тот, кто высказывает скепсис вместо его, Александрийского патриарха. Сам же Кирилл не спешил высказываться. Тут, вероятно, свой расчет: если критики будет много, то Александрийский патриарх, поддержит меня, ну и Гермогена, зарабатывая себе очередные очки. Ну а критики будет мало, то Кирилл добавит, чтобы все видели, что он влиятельный и что с ним придется считаться.
— А это, разве не частности, которые можно решать без привлечения патриархов? — сказал я, а переводчик быстро перевел мои слова на греческий язык.
Я говорил на русском, но все общение на Соборе велось на греческом. При этом, на вступительном заседании церковных иерархов были приняты два языка общения: русский и греческий. И я еще раньше говорил с Гермогеном, что очень важно продвинуть русский язык, как язык церковного общения наряду с греческим. Без этого не будет реального влияния Москвы.
— Это существенно и нужно сейчас оговорить! — сказал Константинопольский патриарх Неофит. — Вот в русском языке вы говорите «Ерусалим», но правильно же «Иерусалим», не «Исус», а нужно говорить «Иисус».
— А может «Езус Христус»? Еще как? В каждом языке есть своя грамматика. Да, в латинском и греческом два «и» в имени Христа. Но это ли станет камнем преткновения и яблоком раздора между нашими церквями? — спрашивал я, а церковники покривились.
И гримасы на лицах православных иерархов появились после озвучивания идиомы про «яблоко раздора». Не додумался, что эти слова могут считаться отсылкой к язычеству и греческим мифам про богов. Ну вот в этом и речь! Цепляются к словам, буквам, стараются изменить в мелочах, а главное же, как я думаю, в ином — нужна сила, которая кроется только в единении православного мира.
— Нельзя допустить Раскола! Не цепляться за отдельные буквы. Все делать только путем просвещения. Если кто перекрестится двумя перстами, поясните, как правильно. Может быть и двумя, может, тремя. Выработайте единую систему и стремитесь через поколение привести в общей системе, но не ломать людей, иначе расколемся. Нужны нам свои реформаторы? Лютеры и Кальвины? Нет! Нужно единение, только в нем сила! — сказал я и поспешил уйти.
Не мое. Я уже немало, как православный государь, узнал о христианстве, но копаться в сущности религиозных догматов, все же не могу. Для этого есть мастодонты, и я надеюсь, более того, уверен, что упертый Гермоген не прогнется под патриархов, являющихся, по нашим масштабам, местечковыми. Сколько там у меня подданных? Больше десяти миллионов! Это без Малороссии и людей иных конфессий. А сколько христиан в Александрии, Иерусалиме? Ну, всяко меньше. Тут, конечно немало православных на Балканах. Но за этими десятью миллионами русских, православных людей, стоит государство.
