В самый кульминационный момент, когда русских уже оттеснили с вала, были захвачены двадцать три русских орудий и поражение стало весьма возможным, пришла помощь от персов. Три тысячи персидских пехотинцев сразу же вошли в бой и свежая сила позволила начать контратаку. Янычары держались стойко, иные османские пехотинцы так же рвались в бой, воодушевленные, что начало получаться и бой идет уже на укреплениях.
Но…
— Они уходят? — спросил Заруцкий, поскальзываясь на мокрой земле, которая была суглинистой и сейчас сравнима со льдом, в той части, что без навыка скольжения оставаться на ногах крайне сложно.
Волынский так же всматривался в происходящее и не верил тому, что происходит. Вот сейчас турки были уже на укреплениях, им оставался еще один шаг и все, укрепления взяты. Может они посчитали, что потери столь ужасающие, что продолжать войну нет смысла? Вряд ли. Тогда что спасло русских воинов?
Полковник Игнатов не мог просто так сидеть и ничего не делать. Где-то там умирали русские воины. А он тут, на отдыхе. Но нарушить приказ никак нельзя. Нарушить нельзя, но приказ был держать оборону. Место четко не определено, как и тактика исполнения приказа. Это, как и все остальное — на усмотрение Егора Ивановича Игнатова. Следовательно…
— Ванька, беги, сколько мочи и веди всех сюда, да от казаков старшину. Быстро! — приказал Игнатов Иоганну Миллеру, как ни странно, но русскому порутчику и командиру десятка стрелков.
Игнатов лично провел разведку и определил, что здесь и сейчас он может сделать очень много, возможно даже то, что повлияет на исход сражения.
Внизу горы, на которой сейчас находился Егор, раскинулся лагерь османов. Притом, что именно рядом с этой горой и располагался командный пункт, на котором, судя по всему, находился и командующий османскими войсками визирь Куюджу Мурат-паша. Пятьсот-шестьсот шагов от высших турков-офицеров можно устроить даже не лежку, а целый укрепрайон. Там много камней, серьезная возвышенность, восходящая под углом в градусов тридцать пять. И пусть внизу есть растительность, открытого пространства перед горой немало. Укрыться османам, если они попробуют сковырнуть русских стрелков с позиций на гребне горы, будет не просто. А потому можно держать оборону и отстреливать врага
Игнатов задумал начать стрелять по османам с тех позиций, но предварительно заложить бочонки с порохом, на случай, если османы массово попрут в гору мстить за своего военачальника, убить которого стало идеей-фикс для Егора. Почему-то ему казалось, что таким образом, лишь одним выстрелом, он поможет добиться полной победы над османском войском.
Полковник не прекращал наблюдать за османским военачальником ни на минуту. Игнатов боялся, что главный в этом месте осман уйдет. Вот буквально сместиться визирь шагов на пятьдесят-шестьдесят и задача сильно усложниться.
— Леший? — то ли обратился, то ли спросил Акоп Мирзоян, прибывший первым.
Он почти не участвовал в последнем бое, на участке его ответственности сипахи с янычарами не захаживали, так что русский армянин жаждал отличиться.
— Ты уже посмотрел? — спросил полковник.
— Да, — с горящими глазами выпалил ротмистр. — Это же визирь. Мы его можем убить. И при этом уйти. Но ты же уйти не захочешь?
— Ты все правильно понял. Мы можем уйти, особенно, если у дороги нас будут ждать кони и мы взорвем порох на склоне вон там, — Игнатов указал на место, где выступали скалистые породы. — Если взорвать заряды и рядом с тем местом отстреливать османов, то мы можем обрушить камнепад на турок, а сами уйдем.
Иван Кузьмич Вашихин присоединился к обсуждению через пять минут. А уже через десять минут Игнатов закруглил все разговоры.
— Мы не сомневаемся, уже сколько привели слов в пользу решения. Пять минут только себе и доказываем, что все это можно сделать. Так давайте делом займемся! — сказал Игнатов и все стрелки стали готовиться в предстоящему сражению.
Договорились и с казаками, чтобы они взяли коней и оставили их рядом с горой, но со стороны Эрзерума. Кроме того, за станичниками была задача следить, чтобы никто иной не подкрался к роте стрелков.
Скоро стрелки заняли позиции среди камней на склонах, оборудовали себе места для складирования пуль, подкопали землю малыми лопатами, которых было по три в каждом десятке. Все было готово, при этом рекордно быстро.
— Дай мне это сделать! — попросил Мирзоян. — Твое высокобл… Леший, но ты же знаешь, что я лучше стреляю, дай мне право сделать первый выстрел, я убью визиря!
Акоп Вазгенович, действительно, был лучшим стрелком. В соревнованиях в Преображенском Игнатов проиграл армянину и с немалым разрывом. Тогда Егор взял третье место. Так что правильнее было доверить первый выстрел именно Мирзояну.
— Ваша! — обратился Егор к ротмистру Вашихину по позывному. — Мы приблизимся, но потом придется бежать. На тебе наше прикрытие.
Через десять минут Игнатов с десятком, Мирзоян с другим десятком стрелков, взяли на прицелы османский командный состав. Расстояние было чуть более четырехсот шагов, а от ближайших османских воинов не более ста шагов. Но было принято решение, не бахвалится, а стрелять с расстояния гарантированного поражения, потому и максимально приблизились. То количество воинов, что сейчас было рядом с русскими стрелками не превышало пятисот воинов и то большинством конные, на которых в гору не заедешь. Потому шансы удрать, при том под прикрытием роты стрелков, были осязаемые.
Два русских воина переглянулись… Один воин был наполовину то ли татарин, то ли нагаец, второй и вовсе армянином. Но они — русские. И один русский кивнул другому.
Прошло еще тридцать секунд, когда Акоп Мирзоян перестал водить стволом винтовки, замер, набрал воздуха и плавно отжал жесткий спусковой крючок.
Голова визиря Куюджу Мурата-паши разорвалась, словно спелый арбуз. Разлетающиеся осколки черепной коробки османского военачальника успели проделать царапину на щеке его заместителя, когда и он был сражен, правда в живот. Это Игнатов не захотел рисковать и целится в голову, туловище всяко мишень удобнее.
— Мудрейшего убили! — раздался истошный крик одного из слуг визиря.
Состоялись еще почти два десятка выстрелов и почти все попали в цель. Не успевшие осознать, что происходит и что уже произошло, османы не менее двух минут ничего организованного осуществить не смогли. За это время двадцать лучших стрелков в мире уничтожили три десятка врагов, почти что весь командный состав, кроме только что командиров нескольких турецких дивизий, которые сейчас уже почти прорвали оборону русских и находились в атакующих порядках своих войск.
Как только полковник Игнатов понял, что турки приходят в себя и уже раздаются приказы отдельным группам османских воинов, Егор приказал уходить.
Первые десять стрелков убегали в сторону позиций стрелковой роты, когда другие десять стреляли. Потом менялись. Пусть перезарядка и была уже достаточно быстрым делом, но не настолько, чтобы сразу же стрелять, поэтому, как только стало понятно, что турки догоняют, все стрелки ускорились, не думая перезаряжаться, и продемонстрировали отличные физические данные. Через триста метров по преследователям открыли огонь залегающие на склоне русские воины.
— Турки сошли с ума! — говорил ротмистр Вашихин, когда наблюдал, как ползут османы вверх по склону, не считаясь ни с какими потерями.
Уже сто, двести человек расстреляли, но османские воины, видимо одурманенные жаждой мести, стремились добраться хоть до одного русского. Уже шел дождь и склон стал невыносимо скользким, но османов это не останавливало.
— Это они что решили, чтобы у нас пули закончились, а после ятаганами взять? — скорее всего сам себе сказал Игнатов.
У каждого бойца было перед боем сто пуль с нарезами. Это количество боеприпаса считалось избыточным, так, на всякий случай брали. Сейчас Игнатов так не считал, напротив, он уже стал бояться, что не хватит боеприпаса. И чего раньше: пуль или пороха — вопрос.