26 января 1617 года (Интерлюдия)
Все знали, как великий визирь Марашлы Халил-паша любит охоту. Все знали, кроме самого Маршалы Халила, так как он её ненавидел. Если уже выдался день, который можно посвятить отдыху, то это будет спокойное времяпровождение, обязательно с женой или с книгой. А охота — это слишком активный вид деятельности.
Однако, Марашлы Халил-паша был вынужден посещать свой охотничий домик в районе Бейкоз, что в одном дне пути от столицы Османской империи. Именно тут развлекались почти что все визири и многие падишахи-султаны. Но, несмотря на то, что охотились в этих местах часто и большими компаниями, зверь водился. За этим смотрели специальные люди. Так что ни у кого не возникнет подозрений, чем именно занимается Марашлы Халил-паша, когда уезжает в Бейкоз. И маловероятно, что даже заметят визиря. Густые леса и холмистая местность не давали обзора.
— Я жду тебя уже два дня. Это риск быть обнаруженным, — сказал человек в бело-серой накидке, когда зашёл вместе с визирем в небольшой домик.
— Тут много деревьев и ущелий, есть где спрятаться, — отвечал визирь.
— А холод? Даже снег выпал и не сходит, — продолжал возмущаться человек на ломанном турецком языке. — Я продрог.
— А то, что ты меня выдёргиваешь из дворца султана зимой, когда никто не охотится, это нормально? — Марашлы Халил-паша также стал нервничать.
— Марашлы, мы знаем друг друга уже… семь лет? Разве хоть когда-нибудь я тебя вызывал по пустякам? — спросил…
— Тамраз, я благодарен тебе за всё, что ты сделал, но я визирь, а эта должность в султанате, как звезда на небе: ярко вспыхнет, но быстро погаснет. Малейшая оплошность и всё… — отвечал Марашлы Халил-паша.
— Главное, чтобы ты вспоминал моё имя, — усмехнулся Тамраз Лерян.
— Помню, Тамраз, но не в имени твоём дело [Имя Тамраз от армянского «Это наш род»]. Я мусульманин и уже давно отринул свои корни, — сказал османский визирь.
— Ты остался живым под Эрзерумом только потому, что стал обращаться к воинам на армянском языке, а они божественным провидением оказались армянами, — Тамраз улыбнулся.
21 июля 1610 года, когда битва при Эрзеруме закончилась полным разгромом османских войск, Марашлы Халилу, бывшему тогда чорбаджи [полковник], сделали предложение, от которого он не отказался, да и уже не сможет отказаться. Ему предложили служить, шпионить для Российской империи. При этом в процессе вербовки был сделан упор как раз на то, что Марашлы Халил был армянином. Ещё даже не предполагавший, что когда-нибудь он сможет стать визирем, мужчина согласился. Да и иной альтернативной была мучительная смерть.
После вербовки начался и продолжался целый день спектакль, когда из чорбаджи Марашлы Халила делали героя. Диван Османской империи должен был искать хоть какого-нибудь героя в той битве, чтобы хоть немного постелить себе соломку, когда станут падать от гнева султана. И Марашлы Халил подошёл на эту роль вполне удачно. Русские ему выдали даже знамя его полка, между прочим, полностью разгромленного, дали и два флага русских полков, которые якобы мужественный командир полка Марашлы Халил захватил в бою. После два дня вели чорбаджи, которому подгоняли, оставляя в живых, разрозненные и разгромленные отряды турок, и он их как будто бы организовывал и выводил из засад.
Вот так и родился миф о геройском полковнике, который вывел из полного окружения до двух полков османских воинов, при этом сохранил символы своего подразделения и захватил чужие. Так что очень быстро султан Ахмад приблизил к себе такого командира.
После Марашлы Халил стал капудан-пашой, командующим турецкой эскадрой. И тут проявил себя уже вполне неплохо, смог сильно поумерить пыл средиземноморских пиратов и всяких госпитальеров, испанцев, венецианцев. Потом из-за того, что султан вообще запутался в своих назначениях, и потому, что он обвинял в неудачах визирей, Марашлы Халил-паша стал тем, на кого понадеялся Ахмад, назначая вторым человеком в империи [в РИ многое из рассказанного совпадает, как и армянское происхождение Марашлы Халила, так и послужной список, кроме, конечно, битвы при Эрзеруме, что уже АИ].
Ну, а после то и дело с Марашлы Халилом выходили на связь те, кому он был обязан жизнью. При этом в ведомстве Захария Ляпунова посчитали, что лучшим связным может быть только армянин. Всё-таки в момент наивысшего страха новый османский визирь говорил на армянском языке, да и позже также проявлял лояльность к этому народу.
— Пришло то время, о котором ты мне так часто говорил? — задумчиво спрашивал визирь. — Можешь не отвечать, я уже и сам догадался, что начинается большая замятня. Габсбурги уже объявили о священном походе всех католиков на сатанистов Богемии. Наши территории подвергаются набегам и всё чаще якобы это поляки. Кстати, один из ваших отрядов, двигавшихся со стороны Польши, был разгромлен в засаде, и мы взяли пленных. Мне уже доложили, что это русские. А ещё вы закончили перевооружение армии и направили оружие персам.
— Я не знал про то, что вы кого-то поймали на своей границе, но уверен, что это, как и раньше, действуют наглые поляки. Не пора ли их наказать? — резко изменившимся серьёзным тоном говорил Тамраз.
— Да, брось ты! — усмехнулся Марашлы Халил. — Я уже понял, что вы подставляете поляков. Поверь, что не только я могу об этом догадаться. У нас кризис власти, но не кризис ума, — сказал визирь, пристально всматриваясь в реакцию русского разведчика армянского происхождения.
— Кстати, насчёт власти. Не нужно свергать султана Мустафу. Россию устраивает такой султан, — не стал подтверждать домыслы визиря Тамраз, а свернул разговор на другую тему.
— На самом деле ума не приложу, какая в том разница для твоего царя: будет ли султаном сумасшедший Мустафа или малолетний ребёнок Осман, — притворно удивился Марашлы Халил.
— Нет никакой разницы, ты прав. Но когда умрёт Осман, вернуть обратно сумасшедшего Мустафу будет сложно. И что тогда, о великий визирь? — Тамраз позволил себе издёвку.
— Махпейкер Кесем-султан? Ты намекаешь на то, что придёт к власти эта коварная женщина? — задумчиво спрашивал визирь. — А ведь ты прав, этот шайтан в женском платье убьёт Османа очень быстро и не посмотрит, что он сын умершего султана, её мужа. Если жив Мустафа, и он султан, то Кесем нужно убить вначале султана, а после Османа, а два убийства для осторожной ведьмы — это слишком большой риск. Я попробую эту мысль донести до нужных людей.
— Но самое главное — ты должен стоять на том, что войну нужно вести с Польшей, — строго, как никогда раньше, говорил Тамраз.
— Христианин, ты хоть понимаешь, что нынче нам сложно воевать? Султан Мустафа сумасшедший. В Диване идёт сущая грызня за должности и власть. Какая война? — визирь развёл руками, мол, ничего сделать не могу.
Тамраз Лерян с самого начала своей службы работал только на османском направлении. Семь лет вполне интересной и, как это ни странно, почти безопасной, а ещё и очень сытной жизни ушли в прошлое. Пришло время сделать то, ради чего он работал и прикармливал порой очень большими деньгами и даже должностями османских чиновников. Вот и нынешний визирь способствовал тому, чтобы несколько особо важных для русской разведки людей продвинулись в карьере. В основном, это военные, поскольку наступает время войны. И не столь критически важен Марашлы Халил-паша. Если визирь станет отказываться выполнять обязательства, прямо сейчас Тамраз готов его убить.
— Ты знаешь, Марашлы Халил, что я не просто разрушу твою карьеру, тебя с превеликим удовольствием казнят. И у меня есть на тебя ещё немало грехов, где не только то, то ты помогаешь России. Давай не будем совершать глупостей, тем более, что я многого от тебя и не прошу. Всего-то нападите на слабую Польшу, чтобы пройти до Кракова и севернее, захватить десятки тысяч рабов, серебра, золота, при этом не сильно напрягая силы. И не рассказывай мне о том, что вы не готовы к войне! Более ста семидесяти тысяч османских войск стоит в Болгарии, Валахии и Молдавии, — сказал Тамраз, и по мере его слов тон Леряна менялся, смягчался.
