– А это что? Могила для почетной персоны? – спросила девушка.
– Это лабаз, там хранится жертвенное мясо, – ответил Якур. – Такое мясо нельзя держать вместе с другими продуктами.
– А что будет с человеком, который съест мясо демонов? – полюбопытствовала Тильда, разглядывая домик, стоявший на высоком столбе. К дверному порогу была приставлена хлипкая лесенка, сколоченная из корявых палок, покрытых древесной корой, и упиравшаяся нижним концом в землю.
– Честно сказать, не знаю, не спрашивал. Мне никогда не хотелось съесть их мясо.
– Ну, а если случайно так получится?
– Наверное, демоны рассвирепеют, вырвутся из-под земли и натворят немало бед! – предположил Якур.
Между елкой и лабазом темнело углубление в земле, незаметное издалека. Приблизившись, Тильда разглядела рваные глинистые края ямы размером с небольшое озерцо. Елка росла на самом краю, ее длинные корни, похожие на дохлых змей, безвольно свешивались вниз со стороны обрыва. Тильде показалось, что за деревом кто-то прячется: с одной стороны выступали очертания человеческой фигуры неестественно больших размеров – голова находилась на уровне середины елового ствола, в котором, казалось, было не меньше десяти метров. Девушка испуганно вскрикнула и вцепилась в руку Якура.
– Кто там, за елкой?
– Не бойся, это же Сорни-най! – ответил парень таким тоном, будто речь шла о его старом знакомом.
– Это ведь не демон, выбравшийся из пропасти? – уже смелее спросила Тильда. Невозмутимость друга успокоила ее.
– Нет, конечно! – Он засмеялся. – Это истукан, идол. Сорни-най по-русски означает «Золотая баба». Но на самом деле она деревянная. У нее в руках серебряное блюдо без дна. Туда кладется жертвенное мясо, которое вываливается снизу и падает в яму. Получается, что еду демонам дает идол, а не человек, и они не могут почуять того, кто их кормит. Только вот, чтобы положить мясо в чашу, бабушке приходится слишком близко подходить к краю обрыва, и я очень боюсь, как бы земля не осыпалась под ее ногами.
– Там глубоко?
– Не знаю. Как-то раз пытался заглянуть, но там темно, дна не видно.
Они подошли ближе и остановились в нескольких шагах от края ямы. Солнце светило вовсю, пронзая лучами еловую крону и освещая деревянную статую в виде женщины, сидящей спиной к стволу и удерживающей между разведенными в стороны коленями большое блюдо из темного металла, покрытое бурыми потеками. В складках одежды, собравшихся над блюдом, угадывалась голова младенца, которую Тильда поначалу не заметила, а, увидев, вздрогнула. Казалось, что ребенок пытается выбраться прямо из живота женщины. С левой стороны вплотную к статуе располагалась еще одна деревянная фигурка, изображающая ребенка постарше. Все три фигуры были выкрашены одинаковой желтой краской, кое-где облупившейся, а местами топорщившейся чешуйками. Лицо Сорни-най покрывали глубокие борозды морщин, а ступни женщины лежали на толстых корнях, зависших в пустоте над пропастью. Корни были того же бурого цвета, что и потеки на блюде.
Волна озноба прокатилась по телу Тильды. Не отдавая себе отчета, она шагнула вперед. Взгляд прирос к подножию дерева. Не было никаких сомнений в том, что корни измазаны засохшей кровью. Однажды она уже видела кровь под елью, с той разницей, что тогда у корней вместо зияющей ямы была бетонная плита, и кровь на бетоне была яркая, свежая.
От мощного рывка Тильду качнуло назад: Якур схватил ее за куртку и дернул к себе.
– Ты что, сдурела?! – взволнованно закричал он и встряхнул ее за плечи так, что с головы девушки слетела шапка. – Ты же чуть вниз не сорвалась!
Тильда растерянно моргнула. Воспоминания прошлого целиком поглотили ее сознание, отключив от реальности. Обычно ей удавалось удерживать их в отдалении, но сейчас они помимо ее воли внезапно хлынули в голову подобно стае хищных птиц, готовых растерзать разум в клочья, и наполнили ее голосами.
«Он еще малыш, не забывай!» – Строгий голос мамы.
«Можно, я возьму с собой Бармалея?» – Вечно хнычущий Женькин.
«Представляете, очки разбились, а я без них не вижу ничего!» – А это – незнакомца, так похожего на Вадима Бранимировича худобой и чернотой под глазами. И ногтями на вцепившейся в Тильду руке: они тоже отливали нездоровой синевой.
Тильда замотала головой, прогоняя морок. Растрепавшиеся волосы взметнулись веером вокруг лица.
– Прости, не знаю, что на меня нашло. – Девушка посмотрела в глаза друга. В них плескалась тревога. Якур был так близко, что Тильда почувствовала биение его сердца.
– Может быть, все-таки расскажешь? – попросил он.
– Тебе это ни к чему. – Она отвела взгляд, высвобождаясь из его объятий и отступая в сторону.
– Вдруг я смогу чем-то помочь? – настаивал друг, пытаясь заглянуть ей в лицо.
– Никто не сможет мне помочь. Ничего уже не исправить. – Тильда зажмурилась на миг и порывисто выдохнула. – Давай забудем. – А потом, пытаясь придать голосу шутливый тон, спросила: – Скажи-ка лучше, где обещанные голоса демонов? Что-то я их здесь не слышу!
– Думаю, тебе и не стоит сейчас их слышать! – ответил Якур, внимательно всматриваясь в ее глаза.
– Ах, так! Тогда признавайся, что ты все выдумал! – Тильда презрительно фыркнула.
– Ничего я не выдумывал! Ладно, раз уж обещал… – согласился парень, поддаваясь на провокацию. – Надо только их потревожить. Но поклянись мне, что ни на шаг ближе к провалу не подойдешь!
Он обвел взглядом землю под ногами, подобрал сухую еловую ветку и, приблизившись к краю обрыва, швырнул ее вниз. Прошло несколько секунд в молчаливом ожидании, и Тильда уже собиралась сказать другу, что он просто морочит ей голову, но в этот момент из ямы донесся далекий протяжный вой, точно такой же, какой преследовал ее в кошмарах, приснившихся в первые две ночи в интернате. Звук нарастал, становясь все громче, и девушка попятилась, чувствуя, как всё тело покрывается мурашками. Грозный вой все не смолкал. К нему добавились еще какие-то странные звуки – не то дикий смех, не то пронзительное повизгивание; казалось, в глубине ямы пробудились тысячи демонов.
Вдруг из глубины провала вырвалось что-то темное и, трепеща, взмыло в воздух. Лишь спустя мгновение Тильда поняла, что видит крупную птицу размером с гуся, с маленькой головой на длинной, вытянутой шее. Перед глазами мелькнули черные крылья с белыми пестринами и белоснежное круглое брюхо, прежде чем птица умчалась в сторону залива, выписывая зигзаги в синем безоблачном небе.
– Гагара, – произнес Якур, провожая птицу взглядом.
– Она выпорхнула прямо из ямы! – потрясенно воскликнула Тильда, справившись с испугом.
– Бабушка говорит, что птицы иногда залетают в подземелье и вылетают обратно, унося с собой души мертвых на небо. Значит, еще одна душа вырвалась из плена демонов.
Тильда недоверчиво посмотрела в темнеющую пустоту. Рев прекратился, сменившись тягостными вздохами и стонами.
– Кажется, там осталось еще много душ, – заметила девушка, пытаясь придумать правдоподобное объяснение этим звукам, но ни единой подходящей догадки у нее не было. Однако и поверить легендам, рассказанным другом, она не могла. «Пугающая неизвестность сегодня весь день преследует меня!» – подумалось ей.
– Когда-нибудь я прогоню отсюда демонов! – решительно заявил Якур.
Его бесстрашие позабавило Тильду, но она сдержала смешок, опасаясь обидеть друга, уверенного в существовании темных и светлых высших сил. Она допускала, что в его рассказах может быть какая-то доля правды, но не могла представить себе демонов, поедающих мясо. По ее мнению, они питались душами злых людей. Таких, как она.
В интернат Тильда и Якур вернулись, как и положено, до ужина. Двери парадного входа были открыты, и они беспрепятственно прошли каждый в свою комнату. Никто их отсутствия так и не заметил.
***
Приближался долгожданный июль. Тильда считала дни, оставшиеся до приезда отца. Он обещал, что они проведут два летних месяца на море. Но она не хотела на море. Она мечтала увидеть маму и брата, хотя и понимала, что ничего хорошего из этого не выйдет. У мамы снова случится истерика, а расстраивать ее нельзя, ведь ей и без того тяжело. Тильда могла бы помочь ей, но мама никому не доверяла – ни ей, ни отцу. Особенно ей. Ну, еще бы!..
