Тем временем книга пылилась на полке, и Марк вспоминал о ней только тогда, когда его случайно скользнувший взгляд цеплялся за потертый переплет.
Проснувшись однажды утром, он заставил себя достать ее с полки. Книга представлялась ярмом на шее, от которого никак не избавиться, обременяла и вызывала в нем злость, но он все же открыл ее на первой странице и прочел несколько строк.
«Моя история началась зимой 1720 года на хуторе, название которого я уж теперь и не вспомню, как не вспомню названия реки, на берегу которой он стоял, и не вспомню, как звали людей, что были рядом со мной тогда, – никого из них давно уже нет в живых. Спустя три сотни лет забылось многое, и я жалею, что не начал вести записи сразу, с первого дня нашего путешествия на край света. Тогда я не думал, что моя память окажется куда короче, чем жизнь, и со временем из нее сотрутся даже имена моих родителей. Сейчас, находясь в двух шагах от смерти, я бы хотел попросить прощения у тех, кого сгубил ради своей несбыточной мечты. Сколько всего их было? Я не считал. Чтобы узнать точную цифру, достаточно вычесть из моих лет года, прожитые на хуторе, а их было ровно сорок. С тех пор, как я покинул родные края, за каждый год моей жизни кто-то отдавал всю свою жизнь целиком.
Триста жизней, оборвавшихся до срока. Триста лет поисков. Триста лет душевных метаний. И все это ради Лукоморья – волшебной страны из маминых сказок».
Записи, начинающиеся с заявления автора о его более чем трехсотлетнем возрасте, не вызвали у Марка доверия. Тратить время на подобный бред не хотелось, но он продолжил читать, вспомнив о предсмертном письме отца, в котором говорилось, что книга может изменить его жизнь.
Речь шла о поисках Лукоморья. Единственное место с таким названием было известно Марку из сказок Пушкина, поэтому ему показалось странным, что поиски вели путешественников на Крайний Север. На картах, нарисованных на страницах книги, присутствовал один и тот же северный участок Западно-Сибирской равнины, включающий бассейн Обской Губы. Марк сразу загуглил: водоем являлся эстуарием реки Обь перед впадением в Карское море. Страниц с текстом было намного меньше, чем иллюстраций с любопытными рисунками, картами и символами – на первый взгляд, славянскими.
Спеша постичь смысл написанного, Марк просидел над книгой несколько часов без перерыва и оторвался лишь тогда, когда почувствовал, что неимоверно устал. К тому времени был уже вечер. Голова Марка раскалывалась, будто он не читал, а бился лбом о стену. И еще его раздражал неприятный запах, исходящий от плотной коричневатой бумаги. Книга определенно пованивала чем-то вроде дохлых мышей, и Марку казалось, что этот мерзкий душок исходит отовсюду, как будто он въелся в его мозг.
На следующий день Марк одолел последние страницы и понял, куда он поедет путешествовать вместе с Печенькой. Отец не обманул: в книге оказалась информация, открывающая дорогу к самым смелым и несбыточным мечтам. Если все прочитанное – правда, то очень скоро Марк получит гораздо больше, чем наследство, от которого отказался. Правда, в книге говорилось о том, что за это придется всю жизнь платить дань, но зато и жить можно будет до тех пор, пока платишь – то есть хоть вечно. Да не просто жить, а жить в роскоши, ни в чем себе не отказывая. Плата за такие шикарные блага была, по его мнению, не так уж и высока и казалась ему вполне приемлемой, но, чтобы сделать первый взнос, ему требовалось найти для поездки спутника или спутницу. Марк тут же вспомнил о Печеньке. Осталось убедить ее в том, что на Крайнем Севере есть место более привлекательное, чем тропические пляжи теплых морей.
Ну, а если записи в книге лишь бред сумасшедшего, Марк в любом случае ничего не потеряет: ведь Печенька оплатит все расходы.
Она согласилась на удивление быстро. У нее даже глаза загорелись, едва Марк заговорил о путешествии в Заполярье. Наверное, рафинированный отдых на заграничных курортах наскучил ей, поэтому перспектива испытать на себе северный экстрим показалась ей привлекательной. Марк подкрепил вспыхнувший энтузиазм подруги заранее приготовленным рассказом о том, что на картах путешественников семнадцатого века есть место, расположенное в районе восточного берега Обской губы, отмеченное как Лукоморье и, по слухам, находящееся в параллельной реальности, а потому недоступное для непосвященных. Для пущей убедительности он показал ей снимок карты из книги отца, сделанный на камеру смартфона, а потом соврал, что узнал верный способ пересечь границу миров и попасть в это мистическое место. Печенька доверчиво развесила уши и внимала каждому его слову, иногда скептически фыркая, но по ее любопытному виду было ясно, что она готова немедленно мчаться в Заполярье, чтобы самой все проверить. Марк был доволен произведенным эффектом, уверенный в том, что она не захочет вернуться домой на полдороге, столкнувшись с отсутствием привычного комфорта и полярным холодом, уже не таким жестоким, как зимой, но все еще сильным в мае. Когда Марк закончил говорить, Печенька заявила:
– Нам срочно нужно два билета на край света!
А потом без колебаний перевела на его банковскую карту требуемую сумму, и вскоре Марк выложил перед ней билеты на самолет до Салехарда, вылетающий через два дня. В день вылета она удивила его короткой стрижкой и, поймав его вопросительный взгляд, пояснила, что в экстремальном путешествии «с длинными патлами задолбается». С новой прической Печенька выглядела особенно очаровательной и такой беззащитной, что Марк даже испытал угрызения совести и чуть было не передумал лететь, дрогнув от жалости к ней. Но потом вспомнил, что она все равно не останется рядом с ним надолго и он в любом случае ее потеряет, так пусть уж эта потеря изменит его жизнь к лучшему.
В ожидании вертолета до Ныды они пару часов погуляли по Салехарду. Печенька все время делала селфи: в аэропорту рядом с самолетом, возле памятника мамонту, установленного на въезде в город, на фоне монумента «Полярный круг», состоящего из двух огромных остроконечных пирамид и раскинувшегося между ними радужного полукольца: судя по ее восторженным возгласам, путешествие доставляло ей удовольствие. Но, когда они высадились в Ныде, Печенька растеряла весь свой задор, узнав о том, что им придется проделать несколько километров пешком по ледяному покрову Обской губы.
– Разве лед еще не сошел? – спросила она, посмотрев на Марка с тревогой.
– Здесь тебе, вообще-то, север, дорогуша! – ответил он невозмутимо. – Весь лед только в июле сойдет.
– М-да… А если провалимся? – Она задумчиво наморщила лоб. – Не! Я на такое не подписываюсь. Ну его нафиг, твое Лукоморье!
– Ну что за паника! – Марку пришлось долго убеждать ее, прежде чем она согласилась двинуться в путь. Главным его аргументом стали следы автомобильных шин на покрытой льдом поверхности залива, которые были видны с берега.
– Смотри, тут даже машины ездят, и ничего! – показал на них Марк.
– Ну… Может, этим следам уже сто лет! Солнышко-то припекает, – возразила Печенька, но не очень категорично.
– Да тут идти-то недалеко совсем. Я подсчитал по карте – километров пять-семь.
– Ну, ты и пошутил! – хохотнула она, но все-таки осторожно ступила на лед вслед за ним.
Через пять минут она уже снова беззаботно болтала, не вспоминая об опасности, делала селфи на фоне бескрайней белизны залива и небесной синевы, смеялась, шутила и… нравилась Марку все больше. Но, возможно, на него так действовало приближение роковой минуты, когда ему предстояло оставить ее наедине с потусторонним существом, обитающим в глубине ледяного подземелья. Встречи с ним Марк боялся до ужаса, но знал, что, если заплатит дань, как это сделал автор «Исповеди», то ничего плохого с ним не случится, и даже наоборот, он получит все те мистические способности, ради которых затеял этот поход. А вот Печеньку ему было откровенно жаль. Но ничего, он как-нибудь это переживет: «Хитрые Лисички» и «Мятные Конфетки» помогут ему в этом.
В какой-то момент лед захрустел под его ногами. Марк остановился. Вокруг с мерзким звуком лопающегося стекла расползались зигзагообразные трещины. Скованный шоком, он среагировал слишком поздно и через мгновение провалился в полынью, оказавшись в обжигающе ледяной воде. Пронзительный визг Печеньки вернул его уплывающее сознание в реальность. Марк изо всех сил уцепился за острый край своей ловушки, чувствуя, как течение утягивает его в сторону, под ледяной панцирь.
