В преддверии Выпускного бала последний стал совершенно невыносим. Потеряв вместе с Лавандой самый действенный, на его взгляд, способ «мести», способ, который, по его мнению, придавал ему авторитета, а вместе с этим ещё и запасную партнершу для вечера, Рон стал домогаться наследницы Тёмного Лорда просто вызывающим образом.
Иногда Гермиона развлекалась, проникая в его мысли. О, подростковые мальчишеские фантазии! Ведьме было и смешно, и неловко от того, что царило в его голове. Но после того как однажды она не очень здорово пошутила, ляпнув то, чего никак не должна была знать, и с трудом выкрутилась из очень неприятной ситуации, юная гриффиндорка дала себе зарок не баловаться легилименцией с Роном.
– А ты не думала, что можешь сдать свои экзамены без всякой подготовки? – как-то вечером спросил Генри, провожая её до гостиной факультета. – Ты уже достигла такого уровня в искусстве чтения мыслей, что я готов поспорить – никому не удастся поймать тебя.
– Генри! – искренне возмутилась ведьма. – Это – подлый обман!
– О, разумеется. Прости. Тебе нельзя позволить запятнать своё имя подлым обманом, – серьёзно кивнул он.
– Я сейчас рассержусь на тебя, – без злобы пообещала гриффиндорка, но потом нахмурилась. – Все считают, что я знаю всё. А я, между прочим, сильно запустила историю магии, да и травологию тоже. Но стоит кому-то сказать об этом, как слышишь в ответ один сплошной сарказм да издевки!
– Оно конечно.
– Генри! – сердито буркнула ведьма, но внезапно остановилась. В голову лучшей ученицы Хогвартса пришла дерзкая мысль. – Стой, – сказала Гермиона, кивая на пустой класс. – Вот просто немедленно войди туда.
– Зачем? – удивился её спутник.
– Вперёд, не задавать вопросов, – у Гермионы забилось сердце и застучало в висках. Она окинула взглядом пустой коридор и шмыгнула в приоткрытую дверь следом за своим возлюбленным. – У бравого молодца ещё остались силы?
– На что?.. Здесь?! А преподаватели, а привидения?! Кадмина! У тебя от переутомления… Сейчас же застегни мантию!
Гермиона не слушала, у неё буквально поджилки тряслись от вожделения опасности. Хотелось совершить глупость и получить свою дозу адреналина; грудь под одеждой ожёг серебряный кулон – впервые в присутствии Генри.
– У меня через неделю начнутся ЖАБА, – заявила молодая ведьма, – я вообще не буду заходить к тебе. Погибну для внешнего мира.
– Если кто-нибудь зайдёт сюда, ты погибнешь куда буквальнее, чем имела в виду. И я вслед за тобой.
– Боишься? – игриво спросила гриффиндорка. – Давай, рассердись на меня. Я глупая, вздорная и безумная!
– Кадмина, послушай. Это несколько не мой стиль, перестань. Кадмина!
Но она совершенно не обращала на него внимания, задорным взглядом впившись в бездонные зелёные глаза и расстёгивая пуговицы его рубашки.
– Неужели тебя не заводит это пьянящее чувство запретного и опасного?
– Ты меня с кем-то путаешь, – холодно отрезал Генри.
– Ну же, разозлись на меня! – не унималась Гермиона. – Скажи мне какую-то гадость и изнасилуй на этой вот школьной парте!
– Кадмина, – сквозь зубы выдавил профессор защиты от Тёмных искусств. Но она сбросила мантию и, одной рукой обняв его за шею, а вторую запуская под ремень брюк, стала привлекать любовника к себе. При этом продолжая буравить его горящим пламенным взглядом.
Гермиона пыталась найти в его глазах отдающий сталью задор и грубую, порывистую страстность. Внезапно во взгляде молодого профессора действительно что-то вспыхнуло, он с силой оттолкнул её и повалил на жалобно хрустнувшую парту.
– НИКОГДА! СЛЫШИШЬ?! НИКОГДА! НЕ-СМЕЙ-СРАВНИВАТЬ-МЕНЯ-С-ЛЮЦИУСОМ-МАЛФОЕМ! – разъярённо выкрикнул он, очень сильно прижимая её к деревянной поверхности и наваливаясь сверху. – Грубости захотелось? Если ты ещё раз сейчас улыбнёшься так, как только что, – между нами закончатся абсолютно все отношения, кроме учебных. Я не шучу, Кадмина.
– Что здесь происходит?!
Мир на секундочку застыл и полетел в пропасть. У Гермионы что-то взорвалось в голове зверской болью. За ту минуту, пока она ещё не разглядела в тёмной фигуре, выросшей в дверях облюбованного ими класса очертания профессора Вэйс, ведьма, казалось, состарилась лет на десять. Руки потом тряслись до самой ночи.
Кажется, как человек Гермиона окончательно пала в глазах профессора трансфигурации. Кроме того, Генри жутко злился. Да она и сама сердилась на себя. Что же действительно нашло на неё? Джинни только хмурилась, когда Гермиона заговаривала о произошедшем.
Днём, накануне первого экзамена, наследница Тёмного Лорда пошла каяться, забросив свои учебники – Генри оценил эту жертву, и мир полностью восстановился. Им действительно стоило помириться перед таким сложным испытанием для отношений между мужчиной и женщиной, как выпускные экзамены у последней.
Гермиона вся ушла в сдачу ЖАБА. Собственно, все семикурсники ушли туда вместе с ней. Даже Гарри перестал говорить о Хоркруксах, даже Рон забыл о своей пламенной любви. До семнадцатого июня, дня последней ЖАБА по истории магии, школа Хогвартс погрузилась в лихорадочное оцепенение и удручающую тишину, в которой слышался только нескончаемый шелест учебников.
С заклинаниями и защитой от Тёмных искусств проблем почти ни у кого не возникло. Правда, Рон огорчил профессора Флитвика, не сумев отпереть заколдованный сундук на практической части экзамена, а Дин Томас даже провёл вечер вторника в больничном крыле с переломом ноги, поскользнувшись на слизи бандиманов(1), от которых должен был очистить небольшой деревянный сарай. Но в целом семикурсники Гриффиндора показали неплохие результаты. По крайней мере, никто не повторил подвига Ханны Эббот – пуффендуйка так испугалась барабашки(2), которого должна была поймать, что хлопнулась в глубокий обморок.
Впрочем, Гермиона не смеялась над этим, потешавшим всех, происшествием. Она знала, что весь этот год Ханна была очень нервозной, а ещё помнила, как в начале шестого курса девочка надолго пропала из школы после того, как её мать обнаружили мёртвой. Наследнице Тёмного Лорда не хотелось думать о том, кто и почему лишил жизни миссис Эббот, и было ли это так уж необходимо… Она старалась вообще об этом не размышлять.
Нумерологию и древние руны Гермиона сдавала в дни, ставшие для многих передышкой. Гарри отчаянно пытался подготовиться к грядущей ЖАБА по зельеварению, которая его особенно беспокоила. К середине первого семестра Слизнорт перестал сочувствовать постоянным фиаско мальчика, который выжил, и списывать их на волнение из-за сложившейся в магическом мире обстановки. Профессор зельеварения теперь откровенно негодовал из-за безалаберности своего некогда лучшего ученика.
ЖАБА должна была стать для них обоих тяжелым испытанием.
Рона куда больше беспокоила трансфигурация. Перемежая заклинания с проклятьями, он по нескольку часов каждый вечер измывался над своей остроконечной шляпой, превращая её то в матерчатую ворсистую сахарницу, то в конусообразный сундучок с неработающими петлями.
А в вечер перед экзаменом Гермиона и Парвати с трудом откачали маленького совёнка Сычика, которого их отчаявшийся однокурсник пытался превратить в хомяка.
Джинни Уизли, тоже сдававшая экзамены, пусть и не такие садистские, как ЖАБА, долго рассказывала о том, как Колин Криви сбросил её подружку Эбби в озеро вместо того, чтобы просто разоружить на практической части экзамена по защите. Сама Джинни, как и Гермиона, справлялась пока со всем хорошо, только вот на травологии не сладила с мясистым корнем мандрагоры, вывихнувшим ей запястье и расколотившим в порыве бешенства свой и соседний горшки.
Без особых событий прошла сдача современного магического законодательства, наличие которого стало большим сюрпризом для Дина Томаса, свято верившего в то, что продолжает спать по вторникам и пятницам на истории магии.
К счастью многих семикурсников, экзамен по окклюменции предусмотрен не был, ибо афишировать в документах некомпетентность некоторых волшебников и ведьм в данной полезной премудрости считалось неэтичным.
