Пусть полученные краулеры в принципе, не несли ни какого бронирования, пусть грузовые площадки были не слишком удобны для людей, это все ерунда – лучше плохо ехать, чем хорошо бежать. Заодно, парни из ремрот поставили на площадки части грузовиков станковые пулеметы «Корсар» или тяжелые гранатометы превращая «Меркавы» в эрзацмашины огневой поддержки. Бойцы встречали такого рода усиление с восторгом, лишняя огневая точка в бою еще ни кому лишней не была.
Боевую задачу старший лейтенант Робин получил только во время марша. Поздновато. Последние дни и часа отлаженная, работавшая как часы машина штабов человеческой армии начала давать сбои. Все чаще возникали нестыковки, появлялась несогласованность в действиях отдельных частей. А может, штабистам тоже ведома усталость? Может, у них тоже от недосыпания мозги начинают работать со скрипом? Что там происходило на самом деле Пауль, если честно, не знал и знать не хотел. У самого своих проблем хватает.
- Командир, что хорошего сообщают? – дал о себе знать фельдфебель Лаумер.
- Не спеши, прочту файл и вам скину.
Приказ оказался стандартным – выйти в заданный район, развернуться и атаковать прорвавшуюся в тыл арабской дивизии вражескую группировку. Согласно расписания операции, в бой идут два бронепехотных батальона. Второго эшелона нет. Все роты действуют самостоятельно по своим тактическим схемам атаки и графикам. Каждый отвечает за свой участок и обязан четко держаться в графике.
Что-то здесь, в обычном с виду приказе показалось странным. Пауль еще раз прочитал последние строчки.
- Уроды недоношенные! – не сдержался ротный. Контратака расписана по самому паршивому варианту, самая мерзостная схема атаки – штабные пни в категорической форме требуют неукоснительно соблюдать маршрут и график с точностью до минуты. Нет ничего хуже такого приказа. Хоть половину бойцов положи, но будь мил в точно назначенное время занять вон ту безымянную высотку.
Что по этому поводу думают коатлианцы, успеют развернуть оборону или нет – штабистов не интересовало. По мнению командования, четкое выполнение плана атаки позволит разгромить противника и отрезать прорвавшуюся в наши тылы группу. Что ж, иногда такой финт срабатывал, иногда нет.
В крайнем случае, командир прижатого к земле кинжальным огнем взвода может дать заявку артиллеристам. Их выделили целых два дивизиона в непосредственное подчинение бронепехоте. Значит, с самого начала атаки артиллерию будут рвать на части, требовать подавлять выявляющиеся узлы сопротивления, обеспечивать огневое сопровождение да еще вести контрбатарейную борьбу. На всех, ясно дело, САУ не хватит.
Есть еще танки, целая рота «Минотавров» и дюжина пехотных «Чероки», но эти идут отдельной группой, у них свои задачи. И цели эти далеко не всегда совпадают с главным и единственным желанием простого бронепехотинца – вернуться домой живым и относительно здоровым. По расписанию операции на этот раз танковая группа должна выйти на рубеж атаки за спиной бронепехоты и вместе с приданными двумя бронепехотными ротами нанести короткий встречный удар по прущим в прорыв подкреплениям гномов, а затем работать в качестве костяка маневренной обороны.
Быстро ознакомившись с информационным пакетом и загрузив в комп расписание операции, Пауль, не мудрствуя лукаво, передал все файлы своим командирам взводов и отделений. В боевой обстановке задачи ротного не слишком обременительны. Основная работа делается между боями, когда части выводятся на отдых. Сейчас же появилась пауза для короткого отдыха пока «Скунс» катится по шоссе. Широкая термопластовая лента трассы как раз шла в нужном направлении, только на последнем куске пути придется идти по заснеженному полю. Да и то, там наверняка встретится не одна накатанная колея.
Устроившись поудобнее на сиденье и отодвинув в сторону пульт управления башней, Пауль прикрыл глаза. Можно минут десять вздремнуть, пока батальон движется к району развертывания. Организм старшего лейтенанта Робина настойчиво требовал отдыха. Последнюю ночь он почти не спал, в то время как ребята отдыхали, командиру пришлось поработать с интендантами и ремонтной службой полка. Заодно Пауль привел в порядок отделение тяжелого оружия, построил фельдфебеля Карпича вместе с его ребятами и заставил до утра отрабатывать маневрирование в боевых условиях, с взаимным прикрытием друг друга огнем на отходе и в наступлении.
Уснуть в машине не удалось, только подремал немного. Некстати вспомнился отпуск на Землю. Перед глазами стояли улицы родного города, Эдинбург привиделся, очаровательная улыбка Эллис. Как она там? Последнее письмо Пауль получил еще три недели назад перед рейдом флота во вражеский тыл. Любимая писала о своей жизни, что она скучает, ждет встречи, часто смотрит на стереографию, они снялись в последний день, держась за руки на набережной Эдинбурга.
Учеба в университете идет хорошо. Одна из подруг вышла замуж. Говорят, ей повезло – нашла хорошего человека. Муж работает на заводе БМВ, купил дом под Мюнхеном, летает на синем «Порше». В Эдинбурге все по-прежнему. В этом городи практически ни чего, ни когда не меняется. Единственное, в доме, где живет Эллис, сменились жильцы на третьем этаже. Прежние уехали на Новую Саксонию, а в их квартиру вселилась молодая семейная пара, разорившиеся фермеры с Оркнеев. Больше ничего нового. Разве что на кафедре политологии новый преподаватель, демобилизованный по ранению офицер.
Эллис интересовалась, как идет служба? Скоро ли отпуск? Как и во всех письмах просила беречь себя, не лезть зря на рожон. Пауль наизусть помнил последние строчки письма – Эллис не уставала повторять слова любви, называла его самым лучшим и единственным, обещала ждать.
- Эллис, милая моя Эллис, любимая – прошептал старший лейтенант.
В груди у него защемило, по телу прокатилась приятная истома. Сердце рвалось из груди. Скорее бы вырваться с этой чертовой планеты, любыми правдами и неправдами получить отпуск или командировку на Землю. Что угодно, лишь бы хоть одним глазом увидеть любимую, на секунду прижаться к ней, обнять, утонуть в бездонных, светящихся любовью глазах.
Он не знал, что девушка и не надеялась на его возвращение. Писала, да писала, чисто на крайний случай, вдруг что срастется. Пауль этого не знал, да если бы и узнал, не поверил бы. Любовь штука страшная, она отнимает разум, зрение и дает взамен неземное счастье. Сладостное и одновременно мучительно наслаждение.
- Командир, о чем задумался? – бесцеремонно влез на канал связи Джеймс Лаумер.
- О будущем. Джеймс, у тебя кто ни будь там остался?
- Никого. Знаешь, я детдомовский, родни нет.
- Извини, забыл. Где отпуск провел?
- На Фрейленде. Незатейливый солдатский отдых.
- Кабаки, девочки, или просто бесцельное шатание по планете?
- Последнее. Скучно тратить здоровье и время на пустяки, когда почти ничего и не видел в этой жизни.
- Тут ты прав – промолчав несколько секунд, ответил Пауль. Он то прекрасно помнил свой отпуск, тоже ничего похожего на буйный бесшабашный загул, как обычно рисуют старого солдата на отдыхе в тупых боевиках и многолетних сериалах для курицеголовых домохозяек. Впрочем, многие его товарищи также не отличались склонностью к загулам. Во время редких отпусков, они скорее стремились забыть войну, насладится маленькими житейскими радостями, столь привычными гражданским и ставшими роскошью для привыкших к кондиционированному воздуху бронескафандров солдат. Кратковременные увольнения на прифронтовые планеты не в счет. Это другое, это и сравнивать нельзя с настоящим отпуском.
- Я понять не могу, неужели у тебя вообще никого на Земле не осталось? Были же, должны были остаться друзья, первая любовь?
- Нашел о чем вспоминать! – загоготал Джеймс – это было давно и неправда. Романтика первых поцелуев, бушующих гормонов и лопающейся ширинки. Я даже не знаю, где она сейчас живет, жива ли вообще.
- Расстались сразу?
- Да, после выпуска. Мы потом даже и не созванивались – в голосе Джеймса звучала неприкрытая грусть. – Друзья у меня были, но сейчас на Земле их нет.
