- Что именно?
- Когда нас отсюда заберут?
- Не знаю – раздраженно бросил фельдфебель. Спохватился, хотел было смягчить, добавить, что ни будь бодреньким тоном, поддержать бойца. И только махнул рукой. Пришло понимание: это уже не нужно, ложь делу не поможет. Адольф и не поверит, если ляпнуть нечто официально бравурное.
Никакой разницы – когда их заберут с этой чертовой планеты и заберут ли вообще. Все это неважно. Иногда на войне наступает такой момент, когда не думаешь о завтрашнем дне. Нет сил и времени на бесплодные гадания, что будет дальше, все уходит без остатка на текущие проблемы и заботы.
Человеку остается только жить, драться, стиснув зубы, и ловить краткие минуты отдыха между боями. Холодно, расчетливо убивать, чтобы не убили тебя. Стоит на миг забыться, размечтаться, вспомнить мирные, оставшиеся в далеком прошлом, странном сне, мирные годы и все. Стоит допустить в сознание одну мысль о своей жизни, подленький страх смерти и ты сломался. Измученный мозг не справится с паникой, поддастся инстинктам. Это означает, что ты уже погиб, сдался. Ты уже умер, хоть пока и не знаешь об этом.
Солдаты разбежались по выделенному роте участку обороны. Позиция хорошая, Джеймсу она сразу понравилась. Все что могла развалиться, упасть, разрушиться уже развалилось и рухнуло. Руины, кучи мусора, обломки, искореженные станки служат хорошей маскировкой и защитой для людей.
Есть где разместить тяжелое оружие, спрятать машины, укрыть их так, чтоб только башни выглядывали из-за массивных стен или обломков оборудования. Легко можно найти и подготовить резервные позиции для солдат.
Хорошее место. Все впереди простреливается, а самих бойцов не видно, даже локаторами не выловить людей в хаосе металла. Недаром городская застройка считается божьим даром для обороняющихся.
Кроме роты старшего сержанта Робина завод удерживали и другие подразделения. Это еще две роты «Протуберанца» и сборный, наспех сформированный из разрозненных частей батальон 324-й арабской дивизии. На линиях связи звучал бодрый голос капитана Мариони из второго батальона первого полка «Протуберанца», они держали оборону чуть позади и правее заводской застройки.
В ближних тылах окапывались артиллеристы, это пять «Чертополохов» с пехотным прикрытием и машинами обеспечения. За ними стояли танкисты. Целых шесть «Минотавров». Целое богатство по сегодняшним меркам. Рядом с ними тройка «Чероки», чудом уцелевшие в огне сражений верные спутники бронепехоты. В поле перед позициями сновали саперы, закладывали «сюрпризы» для гномов и раскидывали датчики раннего обнаружения. Как случайно услышал Лаумер, на дальних подступах наши оставили несколько киберов в варианте малого разведчика. Это штука хорошая, живучая, умеет сама от огня убегать.
- Ребята, через сутки придет эскадра – как гром среди ясного неба раздался глас старшего лейтенанта Робина. – Нам немного осталось. Двадцать часов войны, и нас здесь не будет – последняя фраза прозвучала слишком двусмысленно.
- А ну, шевелись, обезьяны бронированные – прикрикнул на своих Джеймс – или вы хотите жить вечно?
Не смотря на радостную весть, Лаумер испытывал чувство досады, раздражение. Не вовремя старлей объявил новость. Обнадежил людей раньше времени. Фельдфебель по своему опыту знал: бойцы дерутся лучше, когда им отступать некуда. И сам не знаешь, откуда силы прибавляются, если за спиной пропасть, а впереди орды гномов. Отчаяние помогает. Это как кошка, зажатая в угол.
Коатлианцы появились только днем. Видимо, тоже выдохлись, не смогли преследование организовать, ждали подхода резервов. Джеймса это радовало, солдат не любит стрелять, и тем более не любит, когда по тебе стреляют. И оставьте заезженные пропагандистские штампы! Ни кто просто так под пули не бросается. Самоубийц в армии нет, не выживают.
Сенсорная сеть раннего обнаружения вовремя засекла противника. Почти беззвучно прозвенел сигнал тревоги, транслировавшийся всем солдатам занявшего данный квадрат оперативного соединения. Считанные минуты, чтобы добежать до своих позиций, приготовиться к бою. Еще раз проверить аккумуляторы, патроны в магазинах, удобно ли лежат в окопе или закреплены на бронескафандре одноразовые гранатометы и «Муспели». Успеть пожелать товарищу удачи и услышать в ответ традиционное: «К чертям!» или «Потом сочтемся!»
Джеймс воспринял окончание мирной паузы как должное. Было бы странно, если б гномы не поспешили бы закрепить успех. Перегруппироваться после ночной драки, подтянуть тылы, пополнить подразделения, и вперед! Люди отступают – надо их дожать. Простая железная логика общая для любой армии.
- Может это разведка? Потыкаются, ткнутся мордой в плазму и отойдут – предположил Адольф Эйке.
- Как бы не так – злобно ощерился Лаумер – капрал, сиди и не высовывайся, пока не скажу – добавил он как бы невзначай.
В этот раз все три плазмометчика взвода были выдвинуты далеко вперед за первую линию обороны, почти на нейтралку. Позиции им оборудовали в смотровых камерах канализации, проходившей в поле в сотне метров от заводской ограды. Позиция опасная, и ударить ребята должны почти в упор, когда гномы подавят огнем первую линию обороны и подойдут вплотную к заводу. Именно тогда, не раньше в спины уродам и ударят струи солнечной всеиспепеляющей плазмы.
Разумеется, шансов выжить, у плазмометчиков почти нет. Ротный посчитал это приемлемой платой за выживание остальных бойцов. Фельдфебель Лаумер его понимал, не смотря на внутренний протест. Это жизнь, а она, как известно, штука жестокая. Жаль только терять Адольфа – свой парень, из Гаагского полка.
Две дюжины легких летающих платформ гномов тем временем развернулись в линию и неторопливо плыли в направлении циклопических развалин на заводской территории. Осторожничают гады! Следом за авангардом по шоссе катит целая колонна: бронеходы, танки, самоходки, краулеры и пневмоходы с пехотой. На вскидку не менее полнокровного полка с усилением прет.
Хорошо, саперы успели сенсорную сеть раскидать, иначе можно было проворонить приближение коатлианцев, первыми попасть под артиллерийский удар. Тактический экран исправно выдавал координаты и огневые секторы наших подразделений. Компы автоматически высчитывали эффективные дистанции ведения огня, выдавали рекомендации по наиболее опасным целям. Комплексная система управления работала как часы не смотря на то, что часть датчиков и разведзондов уже успели погаснуть. Вражеские саперы тоже недаром ели свой хлеб.
Линия передового дозора приближается. Дистанция в два километра, можно открывать огонь, LDS-T6 позволяет достаточно результативно поражать цели на линии горизонта. Сейчас же тяжелые, разогнанные электромагнитами пули пробьют легкий корпус платформы насквозь, и электронные прицелы позволяют вогнать большую часть очередей в цель.
Джеймс навел рельсовик на третью слева платформу. Видеоумножители бронескафандра услужливо приблизили плывущую на высоте двух метров машину. Через оптику прекрасно видны скошенный нос, прилизанные, обтекаемые формы корпуса, рыло тяжелого гранатомета или безоткатной пушки на турели, выглядывающие из-за бортов шлемы гномов. Всего с полдюжины особей на платформе. Сидят, глазеют по сторонам.
Руки чешутся, нажать на спуск. Все как на ладони. Гномы и не подозревают, что прут прямо на изготовившуюся к бою бронепехоту. Сейчас бы всем вместе, по команде открыть огонь. За считанные секунды же разнесем уродов к чертовой бабушке. Эх, нельзя. Командование медлит, выжидает чего-то.
- Командир, что ждем? – спросить у ротного, добавив в голосе немного иронии, самую чуточку, чтоб не нарушая субординацию, и доходчиво в тоже время.
- Фельдфебель, огонь не открывать! Заданная дистанция 500 метров – следует грозный оклик. Кажется, старший лейтенант Робин не понял заложенной в невинную фразу подколки. Нервы напряжены. Джеймс сам чувствует легкую дрожь в пальцах, тут не до шуток. За передовой линией силища прет.
- Ждать, гориллы бронированные – команда идет по внутренней линии взвода – кто выстрелит раньше времени, сам лично морду набью.
