Отец Нильяма, пока не сбежал от жены, любил повторять: "Человек создан трудиться. Ты покоришь любую гору, если приложишь достаточно труда, сынок, вспашешь любое поле. Чем больше сил и труда ты вложишь в дело, тем скорее получишь желаемое."
Откровения селянина не стали для меня сверхистиной, ведь я думал точно так же. Чем больше ты трудишься, чем больше вкладываешь в себя, тем лучше ты станешь понимать предмет и скорее достигнешь в нем успеха. У меня есть мозги, есть знания, которые требуется перевести из книг в мозги. Я вгрызался в этот гранит науки, откусывал от него куски и жевал. Я стал живым памятником усердию!
И спустя пролетевшие как миг две недели учебы, произошло то, чего я меньше всего ожидал: я начал совершать глупейшие ошибки.
Апелиус выступал моим ментором: помогал в учебе, но только по моим просьбам и без использования аналитического заклинания. Первую ошибку я совершил, когда архимаг задал мне начертить по памяти руну-условие, обозначающую часовую длительность. Я уже выводил на листе последние завитушки, когда архимаг скомандовал:
— А ну-ка стоп!
Я послушно замер, не дочертив.
— Посмотри внимательно на руну. Что видишь?
Я изучил начерченное, но не заметил никаких ошибок, о чем и сообщил.
— Если ты собираешься начертить руну забвения, то ты правильно чертишь. Но на руну отложенного срабатывания результат совершенно не похож.
Дьявол! Я взмок от осознания допущенной ошибки. Ладно бы руны были похожи, но нет — они отличались, как слова "земля" и "журавль".
— Кажется я знаю, что происходит, — сказал архимаг, — По-моему, тебе следует отдохнуть. Ты взял неплохой темп, но сгоришь, если попытаешься его поддержать. Знаешь, учиться в твоем темпе — это как держать на вытянутых руках тяжелую книгу. В первую минуту справляешься, а потом руки опускаются все ниже. Ты вертишься, как червь на сковородке, но руки продолжат опускаться, пока не замрут почти параллельно телу. Но если поставить себе цель и выполнять определенные нормативы, сможешь держать планку и не перегоришь.
— "Перегорю"? Что это?
И Апелиус объяснил мне важность отдыха. Для меня это стало откровением: в прошлой жизни я не впахивал с таким усердием, как в этой. У меня была четко определенная норма, больше которой я не делал. Ильмсхур — четко выверенная планета: за тобой наблюдают специальные программы, которые в зависимости от твоего физического состояния определяют твой рабочий график на год, месяц, неделю. Если ты морально устал, станешь работать меньше. Если здоров и полон сил, норма увеличится. Нильям вообще привык трудиться от петушиного крика до захода солнца: в деревне много работы. Пацан с малых лет привык к труду. А вот интеллектуальный труд чуть было не подкосил это тело: у меня сорвало тормоза и я начал пичкать информацией хрупкий подростковый мозг, который раньше размышлениями не баловали. Я терпел головную боль и не придавал ей значения, но Апелиус заверил меня, что стоит послушать организм и дать ему отдохнуть.
Сперва я принял объяснения архимага за бред.
— Глупо отдыхать, когда можно работать, — возразил я, — Я чувствую себя хорошо: готов хоть сейчас пробежать на скорость сто метров. Кстати, да, пойду-ка я мечом помашу. Отец говорил: смена труда — есть отдых.
— Труд убивает, если он в таких нездоровых количествах, — возразил Апелиус, — Твой энтузиазм к обучению меня напрягает. Я не имею ничего против роста над собой и самосовершенствования, но ты перегибаешь палку. Не замечал, что горожанки, которые старше твоей матери на десяток-другой лет, выглядят, как и она? Морщины на шее, лице и руках, варикозные вены. Впрочем, у горожанок их вообще может не быть.
— У меня не было времени рассматривать горожанок. Я работал.
— Тот, кто придумал необходимость выкладываться на сто процентов, никогда на них не выкладывался, — терпеливо втолковывал мне архимаг, — Нельзя рвать жилы на постоянной основе — перегоришь. С аристо погуляй. Не нужно идти фехтовать, это не отдых. Не думал, что я буду силком отрывать тебя от учебы, но сейчас самое время проветриться. У тебя должно быть занятие кроме учебы. Интересное хобби. Думаешь, я тебя подбиваю спать с девчонками потому, что мне заняться нечем?
— Ну… Э-э…
Вообще-то да, именно так и думаю. Хотя есть вариант с извращением, когда хочется посмотреть на секс изнутри участника, но я постеснялся говорить об этом архимагу.
Старик оказался убедительным в уговаривании меня на отдых. Но мне не хотелось отодвигать учебу. Чем я тогда буду заниматься?
— Хорошо, — сказал я, — И что мне тогда делать? Только не предлагай навестить ту девушку, что заходила ко мне в первый день обучения.
— Не предложу: если ты не заметил, она еще неделю назад нашла себе крепкого паренька, что на год старше. Думал, девчонка будет ждать тебя вечно?
— И слава судьбе, — пробормотал я, — Так что, мне сидеть и пялиться в стену?
— Почти. Давай-ка дуй к барьеру, посмотрим на те шары, которые заставляют его работать. Надеюсь, тебе такое времяпровождение по душе?
Я раздумывал не больше пары секунд, а потом поднялся и зашагал к двери. Мне не хотелось тратить время попусту, но изучение шаров — дело интересное. На это я готов пойти.
Я впервые за две недели вышел из школы, прищурился и заморгал: солнце слепило глаза, привыкшие к тусклому свету магических кристаллов. В школе есть все, что нужно: и столовая, и огромные спортивные залы, и площадки для фехтования. Будь моя воля, я бы не вылезал из здания годами, пока не развил тело до максимума и не прочел хотя бы треть книг в библиотеке.
По ушам, привыкшим к тишине комнаты и беззвучию библиотеки, резанули трели кузнечиков.
Я направился по тропинке к барьеру. После тусклых школьных коридоров наполненный яркими красками мир казался мне нереальным. Слишком яркая трава, слишком сухой воздух, слишком громкие звуки. Похоже, действительно стоит гулять почаще, чтобы крыша не поехала.
Кстати, о библиотеке. Оказывается, было разделение литературы на ту, что для адептов и для неофитов. У меня начальный доступ: могу читать книги, которые увидел в центральном зале, но вот в отдел для адептов меня уже не пустят. Но и тех, что разрешалось читать, было дофига. Выносить из библиотечного зала книги я не мог: если требовалось взять книгу для самостоятельного изучения, неофит обращался к магу — наставнику, и тот выдавал разрешительный лист со списком необходимых книг. Зато я мог читать книги прямо в библиотеке, что и делал. Мне не хотелось уведомлять наставника о своих интересах, как и напрягать совершенно необязательными просьбами. Если уж и надоедать, то действительно важными, а пока лучше эту карту приберечь. К тому же наставник не произвел впечатление человека, готового помочь.
Я мотнул головой, отгоняя лишние мысли.
Сегодня за стеной барьера бури нет, и граница преграды почти неразличима. Я отчетливо разглядел окружающие барханы, которые не отличались от тех, по которым мы бежали, когда оставили повозку. И между дюн в сторону школы медленно бежали пять человек. Расстояние между нами было приличным, фигурки казались крошечными.
— Кажется, мы столкнемся с местными авантюристами, — довольно пробормотал архимаг, — Минут за пятнадцать добегут, если их не сожрут по пути.
— Пока они дойдут, мы успеем хотя бы отчасти рассмотреть артефакты, — отмахнулся я и направился к ближайшему шару. Но когда до артефакта оставалось метров пять, меня будто толкнуло в грудь упругой волной.
— Погоди! — скомандовал архимаг, когда я уже застыл на месте, — Это уже похоже на предупреждение. Не знаю, будет ли следующее, но советую тебе не узнавать этого.
— Резонно, — со вздохом сказал я, — Но ближе подходить и незачем: думаю, если магическая начинка и есть, то она внутри шаров.
Снаружи артефакты абсолютно гладкие, без единой руны. Что бы ни обеспечивало магию барьера, оно спрятано от глаз либо в шарах, либо под ними. А может, артефакт — сердце барьера прячут под зданием или в кабинете местного главы — мага третьего ранга Лицеуса Синеборода, который третий век руководит школой, а сферы несут декоративную функцию.
