Он замолчал. Джинни сглотнула и наконец-то опустила блестящий взор в пол. Это «либо» было ключевым. Она не пойдёт в гостиную Гриффиндора. Она могла бы вообще не уходить из этой комнаты.
– Либо вы получаете возможность отвести душу, – после паузы продолжил Тёмный Лорд, – как Кадмина. И осуществить наконец то, ради чего вы, собственно, встали на мою сторону, – он улыбнулся немного зловеще, и Джинни покраснела, сжимая кулаки. Великая Моргана, какой же идиоткой она была! – Я не упрекаю вас, Джиневра, – казалось, этот голос стал мягче. Возможно ли это? – Каждый руководствуется своими идеями, преследует свои цели. Но вы должны понимать, что, сделав этот шаг, вы перечеркнёте всю свою былую жизнь. Вы потеряете и место в обществе, и семью. Вероятнее всего, навсегда.
Джинни подняла взгляд. Гермиона молчала. Тёмный Лорд пристально смотрел на рыжеволосую ведьму.
О, как хотелось ей сейчас опустить свои глаза, развернуться и убежать куда угодно, только бы он не мог знать того, что металось в её голове, норовя вырваться наружу! Убежать прочь, чтобы удавиться при первой же возможности из-за того, что решилась уйти.
– Генрих, возвращайтесь с Кадминой в Хогвартс, – гулким каменным словом разбил тишину Тёмный Лорд. – Пошли кого-то за её вечерним нарядом, пусть подготовится к балу в твоём кабинете, а потом отправьте мистеру Поттеру и мистеру Уизли сообщение, что Гермиона Грэйнджер ждёт их для разговора у тебя, внизу. Ты тоже открываешь своё инкогнито: и твоя задача сегодня – охранять Кадмину и помочь ей покинуть школу, если вдруг Гарри Поттер откажет ей в… хм, «последнем желании». Кадмина, можешь поведать мистеру Поттеру и о здравии Северуса, это его заинтересует. Идите. Я немного задержу вас, Джиневра, – обратился он к Джинни, – если вы не возражаете.
Чувствуя, как праздничная мантия прилипает к спине, Джинни поклонилась. У неё не оставалось сил даже дышать.
На кремовом ковре мерцали пурпурные пятна. И целую вечность в комнате клубилась звенящая тишина. Гермиона и профессор Саузвильт давно исчезли в камине, это всеобъемлющее вязкое безмолвие не нарушало ничего. Даже сердце, казалось, перестало стучать.
– За вашими мыслями упоительно наблюдать, Джиневра. – Раздался шелест мантии: кажется, он встал. Ковёр снова взорвался багровой пеленой. – Вы дрожите, – раздалось над самым её ухом.
Джинни дёрнулась всем телом и подалась назад, внезапно упираясь во что-то за своей спиной. Она судорожно выдохнула и хотела отстраниться, но цепкие руки Волдеморта взяли её за плечи и рывком развернули к себе. Джинни упёрлась взглядом в серебряную пряжку мантии. – Посмотри мне в глаза, – властно сказал Тёмный Лорд, и, превозмогая всё на свете, рыжая ведьма подняла трепещущий взгляд, встречаясь с пылающими рубинами его глаз.
А потом был только водоворот разверзающейся бездны.
Он улыбнулся, плотоядно приоткрывая рот, и холодные руки, сжимавшие её плечи, скользнули вниз. Он притянул её к себе и впился в пересохшие губы, одним движением разрушая всё, что раньше было жизнью Джинни Уизли. И неосознанно, необдуманно она сжала похолодевшими пальцами его плечи и жадно, страстно ответила на этот неодолимый, неудержимый поцелуй.
Что-то рухнуло где-то вдали, что-то взорвалось и обвалилось с грохотом, вспыхнуло в едином блике так, что не осталось даже пепла. Джинни закрыла глаза, чувствуя, как у неё внутри безумно ликует что-то животное и дикое.
Она ощутила, как её увлекают сквозь пространство. Воздух вокруг на секунду исчез и затем окутал чем-то новым, прохладно-сладким и свежим. Тёмный Лорд отстранился и уверенно подтолкнул её на кровать, оказавшуюся позади в полутёмной спальне, в которую они трансгрессировали. Джинни осела на холодный шёлк. В полутьме она видела блеск его пылающего взгляда и чувствовала, как ледяные пальцы скользят по её плечам, обнажая кожу. Она приподнялась, рывком стягивая праздничную мантию, обрывая тесёмки и путаясь в шнуровке корсета.
Он помог ей, обжигая разгорячённое тело своими ледяными руками. Он освободил её от одежды и грубо схватил за подбородок, поднимая её голову и заставляя снова посмотреть прямо в свои глаза.
В этот момент Джинни поняла, что отныне и навсегда душой и телом принадлежит этому существу, и если когда-нибудь это прекратится – её жизнь оборвётся в один миг, потеряв всё: прошлое, будущее, настоящее… Единственное, ради чего стоит быть.
– Ваши мысли абсолютно упоительны, – бархатом прошёлся по её сознанию высокий холодный голос, и целый мир упал к её ногам…
А потом были Гарри и Рон, и Выпускной бал, и смешной Терри Бут. И бесконечность впереди, за оградой замка Хогвартс, за туманами Шотландии. Годы бьющей фонтаном бесконечности, в которой ни разу и ни на миг Джинни Уизли не пожалела о том дне, когда решилась отомстить Гарри Поттеру.
…Тёмный Лорд называл её «Джэнн».
И «Джэнни», когда они оставались наедине…
…21-е апреля 2003-го года…
Днём Великой субботы разразился скандал. Грандиозный скандал, в результате которого Гермиона и Джинни в символичной новой маггловской одежде(1), нагруженные громоздкими пасхальными корзинами, наполненными яйцами, хлебом и прочей снедью, оказались на просторном церковном дворе старого храма.
– Зато будет что вспомнить, – пыталась превратить их капитуляцию во что-то более пристойное рыжеволосая колдунья. – Маггловские традиции тоже нужно знать.
Гермиона промолчала. Она не собиралась ругаться с бабушкой, но не планировала и идти на ночную пасхальную службу. Оказалось, что вещи эти – несовместимы.
Джин Грэйнджер – глубоко верующая протестантка; с самого Гермиониного детства религиозные традиции были неотъемлемы от образа бабушки Джин. И Гермиона всегда ответственно следовала всем предписаниям. Но потом она стала волшебницей, и верования магглов перестали что-либо значить для неё, а в особо навязчивых вариациях начали даже раздражать.
Бабушка Джин была не просто навязчива. Она пришла в ужас от того, что Гермиона намеревалась проигнорировать пасхальную службу. За это отступничество досталось даже ни в чём не повинному мистеру Грэйнджеру. На Гермиону, а заодно и на её рыжеволосую подругу, обрушилось целое цунами негодования. Бабушка бушевала весь день, а вечером побеждённая наследница Тёмного Лорда оказалась в церкви. Она чувствовала себя ущемлённой во всех правах, но духу развернуться и уйти катастрофически не хватало.
Больше всего бесила дикая идея притащить сюда Генриетту. А ещё некстати вспоминались слова графа Сержа о волшебниках, «потворствующих» христианской религии.
Они вошли в храм. Горячий воск обжигал пальцы, а от органной музыки начала болеть голова. Джинни изо всех сил старалась выглядеть увлечённой, но, даже бегло взглянув на её лицо, любой, в том числе и не обученный легилименции человек понял бы, что магглы окончательно пали в глазах молодой волшебницы.
– У меня начинается токсикоз, – мрачно сообщила Джинни через полчаса, – ничего не знаю, мне нужно на свежий воздух.
К началу крещения взрослых(2), которых в этот раз было как-то особенно много, Гермиона тоже капитулировала и как можно незаметнее ретировалась на церковный двор, вместе с уснувшей под мерный гул службы Генриеттой. Она отыскала Джинни на лавочке около кладбища.
– Мы когда-то с мамой летали на весенний шабаш Эостры(3), он как раз совпадает по времени с этими маггловскими торжествами, – поделилась Джинни. – Мне было лет четырнадцать. Вообще, обычно, мы эти праздники проводили дома, но в тот раз собрались мамины школьные подруги, и она взяла меня с собой. Магглы перехватили кучу традиций этого действа!
– Магглы тоже когда-то отмечали Пасху так же, как это делают волшебники, – пожала плечами Гермиона, устраиваясь рядом с подругой у кладбищенской ограды и закуривая, – это только веке в пятнадцатом привязали к христианской религии. Разумеется, осталось много общих мест.
– Нужно когда-нибудь слетать с тобой на шабаш Эостры, – улыбнулась рыжая ведьма. – Уверена, ты много читала об этом – но есть вещи, которые нужно видеть своими глазами. Ты поймёшь тогда, что «общие места» – это слишком сильно сказано, – рассмеявшись, закончила она.
