– Я жду тебя, – каким-то мрачным тоном бросил маг, смерив её неопределённым взглядом, и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

С минуту Гермиона не шевелилась. Потом тряхнула головой и решительно вынула из сумочки стеклянную колбу, осторожно сломала сургучную печать и вытащила толстую пробку.

Из колбы исходило яркое серебристое свечение; мысли, непрерывно клубившиеся внутри, текли как-то вяло, будто были гуще, чем обыкновенные.

Гермиона вытряхнула содержимое колбы в чашу, и оно медленно, тягучей лентой тумана опало внутрь, заскользив по гладкому мрамору сосуда. На поверхности тут же появилась рябь, будто невидимый и неощутимый ветер встревожил её.

Молодая ведьма вздохнула и вытащила палочку. Легонько коснулась мыслей в чаше её кончиком, убрала в карман. Молочно-белая гладь стала прозрачной, как стекло.

Гермиона бросила быстрый взгляд в сосуд – в нём вместо дна виднелись сверху небольшая уютная комната и красивая волшебница лет сорока, что-то писавшая за столом на длинном свитке пергамента. Гермиона вздохнула снова и внезапно решилась.

Не раздумывая больше, она уверенно дотронулась кончиками пальцев до маслянисто-тягучей поверхности.

Комната с камином покачнулась, ледяной чёрный водоворот подхватил молодую ведьму и всосал внутрь, в недра Омута памяти, в воспоминания Аделаиды Афельберг...

…Гермиона коснулась ногами пушистого домашнего ковра. В комнате было сумрачно, на улице темнело, и две зажжённые на камине свечи слабо разгоняли сгущающийся мрак.

За окном в саду ещё лежал снег. Ветер срывал с веток голых деревьев белые шапки, и они лёгкими вихрями уносились вниз, развеиваясь на лету. Где-то среди неясных в сумерках очертаний заснеженного сада мелькнула чёрная фигура, а чуть дальше – ещё одна, и едва различимой поволокой окутал пространство почти не заметный, тут же растаявший туман заклятия.

У этого воспоминания были неровные края. Не оборванные, как если насильственно отобрать у человека мысль, и не гладкие, как когда он эту мысль извлекает из своего сознания сам. Края воспоминания Аделаиды Афельберг были будто разъедены кислотой, изуродованы и обожжены. Полумна говорила, что это – единственное, что уцелело в её сознании. Уцелело после чего?..

Снизу раздался приглушённый удар дверного молотка. Статная красивая ведьма подняла голову и взмахом палочки зажгла в комнате многочисленные свечи в высоких канделябрах. Сразу стало светло и уютно. Ведьма вновь обмакнула в чернильницу перо и продолжила своё занятие.

Прошло примерно пять минут полной тишины, нарушаемой только скрипом пера и дыханием незнакомой колдуньи. Своего дыхания Гермиона не слышала.

Она ещё раз огляделась: дорого обставленная комната напоминала кабинет. Вдали на стене – пустой портрет в золочёной раме; шкафы, полные книг, незажжённый мраморный камин. Взгляд Гермионы упал на выпуск «Ежедневного пророка», лежащий на письменном столе с краю, по левую руку от волшебницы. В правом верхнем углу она увидела дату – восемнадцатое марта 2003-го года. Это было всего несколько месяцев назад…

Из коридора послышались торопливые, переходящие на бег, шаги. В дверь без стука ворвался дворецкий, бледный, с искажённым ужасом старческим лицом.

– Великий Мерлин, Бенедиктус, в чём дело?! – подскочила хозяйка, высоко поднимая точёные чёрные брови. На пергаменте под её руками расползлась огромная чернильная клякса. – Как вы?..

– Мадам, там, там… К вам…

– Да в чём дело?! – негодуя, спросила колдунья, бросая гневный взгляд на испорченное письмо.

– Ч-ч-чёрная Вдова! – побелевшими губами вымолвил дворецкий. – Т-то есть, п-простите, – быстро исправился он, – Леди Волдеморт ожидает в гостиной.

Ведьма побледнела стремительной волной, но на её лице отразилась только досадливая злоба.

– Передайте, что Винни нет. Уже давно. И, скорее всего, не будет.

– Но, мадам, – пролепетал старик, комкая в руках белую полотняную салфетку, – она говорит… Она пришла к вам.

Аделаида вздрогнула и досаду на её лице новой волной сменила растерянность, быстро превращающаяся в панический ужас.

– Вы… вы ничего не путаете, Бенедиктус? – дрогнувшим, вмиг охрипшим голосом спросила она.

Старик только замотал головой, и в его поблёкших глазах заблестели крупные слёзы.

– Она просила передать, что… Что если вдруг окажется, что вам срочно нужно удалиться по делам, то, к сожалению, Сеть летучего пороха блокирована, а на дом наложены антитрансгрессионные и противопортальные чары, – прошептал он.

Ведьма затравленно огляделась.

– Лия, – вдруг прошептала она. – Пусть Грэйс спрячет её! Пусть бегут через потайной ход в подвале! Возьмите драгоценности… Нет, это слишком долго, – она вскочила на ноги. – Пускай уходят за территорию распространения чар и трансгрессируют… Нет, пусть создадут портал… Нет, пусть лучше спешат куда-то, где много народа. И через камин скорее на континент. О, Бенедиктус, неужели?.. – у неё тряслись руки и дрожали губы. Внезапно ведьма стала быстро стягивать с себя украшения – перстни, массивные бриллиантовые серьги, серебряную шпильку из волос и большую алмазную брошь. Всё это она впихнула в руки дворецкому. – Скорее, скорее! – шептала она. – Тут гоблинская работа, этого хватит им… Прочь, прочь из Великобритании! Я – идиотка! Самоубийца… Это я виновата… Нужно было давно…

В дверях появилась бледная до синевы горничная. С трудом выговаривая слова, она прошептала:

– Леди Во… – и осеклась. – М-мадам Гонт-Блэк просит вас немного поторопиться. И-или она может по-по-подняться с-сюда…

– Нет! – полуистерически выкрикнула ведьма, бросаясь к двери. – Бегите! Спрячьте Лию! Скорее!

Она устремилась вниз, и бледная, прикусившая губу Гермиона пошла следом. Она слышала, как за её спиной истерически всхлипнула и, рыдая, осела на пол горничная.

– Сесиль! Дура! Соберите вещи юной мисс! Что вы сидите! Сесиль! Великий Мерлин!..

И, оставив рыдающую девушку, старик-дворецкий бросился куда-то по коридору, в противоположную сторону от своей хозяйки и покорно следовавшей за ней Гермионы.

Беллатриса ждала в большой, ярко освещённой гостиной. Она сидела в кресле, чуть левее огромного дубового стола. Одетая в чёрное платье с корсажем и узкой талией, лёгкую, скорее напоминающую плащ, чёрную шёлковую мантию, элегантная и изящная. Волосы Беллы были собраны в высокую сложную причёску, влажные алые губы отливали в свете канделябров, глаза блестели. В руках с длинными заострёнными ногтями она держала палочку, задумчиво поигрывая ею в ожидании хозяйки.

Светская дама, леди, красивая и уверенная в себе – но уж никак не ужасная. Почему же все так переполошились?! Гермиона ожидала увидеть что-то страшное, отталкивающее… Но вот она, её мать, именно такая, какой бывает всегда. Почему же миссис Афельберг так отреагировала?!

…Это единственное, что уцелело из её сознания…

– А вот и вы, моя милая Ада! – расплылась в улыбке при виде хозяйки дома мать наследницы Тёмного Лорда. – Где же вы пропадали?

Гермиона уже сейчас уловила и в этой улыбке, и в этом голосе угрозу. Что-то хищное было сейчас во всём облике Беллатрисы.

Ада Афельберг всеми силами старалась сохранять самообладание. Она была бледна, но пока держалась почти уверенно.

– Приветствую вас, миледи, – твёрдо сказала хозяйка. – Что привело вас к нам в такой час? Сожалею, но Уинстона нет.

– О, я пришла к вам, милая Ада, – блестя глазами и улыбаясь так, что её искривлённые уста всё больше напоминали оскал хищника, сказала Беллатриса. Аделаида дрогнула и посерела. – Но действительно по поводу мистера Афельберга. Где я могу его найти?

– Мне это не известно, – пробормотала волшебница. – Я уже полгода не видела его. Он бросил нас! – почти выкрикнула она, внезапно ожесточаясь.

– Ай-ай-ай, – покачала головой Белла. – Как нехорошо. И вы не связывались с ним ни разу?

Женщины встретились глазами. Беллатриса улыбнулась шире.

– Он писал мне. Почтовыми заклинаниями, – прошептала Ада.