– А вы ему? – ласково спросила Белла.

– Я… я не знаю, куда ему писать.

– Ну вот, – вздохнула мадам Гонт-Блэк. – Давайте договоримся, что вы не будете мне лгать.

– Я не… – начала было Ада, но тут Белла едва заметно покачав головой, склонила её на бок. Хозяйка дома осеклась, но тут же попробовала взять себя в руки. – Я действительно не…

Аделаида резко умолкла, будто ей не хватило воздуха. Её лицо из землисто-серого стало зеленоватым. Колдунья вцепилась пальцами в горло, хватая губами воздух. На лице Беллатрисы играла смесь сожаления и притворного, насмешливого участия.

Через минуту Ада судорожно вдохнула и упала на колени, жадно глотая кислород.

– Как, вы говорите, связываетесь с мистером Афельбергом? – будто переспрашивая, как ни в чём не бывало уточнила супруга Тёмного Лорда. – Моя милая Ада, не заставляйте меня ждать вашего ответа. Он всё равно прозвучит, и для вас же лучше, если он прозвучит сразу.

– Я пишу ему, – прохрипела, не поднимая глаз от ковра, несчастная ведьма, – пишу и посылаю письма заклинаниями. В Миссури, одной даме. Мой муж оставил ей с сотню порталов, она использует их по порядку, только ему ведомо, куда они приведут. Там слабые чары, способные захватить с собой только легчайший предмет. Дальше я не знаю… Он забирает их не сам…

– И что же пишет мистер Афельберг? – прервала гостья.

– Он… звал нас к себе… Но я не хочу прятаться по подвалам! – с внезапной злобой бросила миссис Афельберг, поднимая на Беллатрису сверкнувший взгляд. Та одобряюще улыбнулась в ответ.

– Нужно убедить мистера Афельберга возвратиться на родину, – нежно сказала она. – Напишите ему.

– Он никогда…

Их прервал внезапный шум из коридора, и в комнату ввалились двое магов. Один рябой, с густыми жирными волосами, кажется, был Августом Руквудом. Второго Гермиона видела впервые.

Руквуд вёл, держа за шиворот зимней мантии с капюшоном молодую даму, растрёпанную и испуганную до полусмерти. Она крепко держала за руку маленькую девочку лет пяти, послушно семенившую следом и с интересом наблюдавшую за происходящим.

– Вот, пытались смыться со стороны леса, – сообщил Руквуд Беллатрисе, толкая даму вперёд.

– Лия! – с ужасом выкрикнула миссис Афельберг, метнувшись к девочке, но ударилась о невидимую стену.

– Вот и отлично, Ада, – громко сказала Беллатриса. – Это поможет вам найти нужные слова, чтобы убедить нашего друга Винни поскорее возвратиться домой. Только не думайте, что я шучу, Ада, – вдруг добавила она. И неожиданно закончила: – Авада Кедавра! – резкое движение палочки в сторону молодой гувернантки, вспышка зелёного света – и дама упала на пол мертвой.

– Грэйс!!! – закричала маленькая девочка, бросаясь к телу и своими крошечными ручками пытаясь поднять его. – Грэйс! – заплакала она.

– Винни должен быть здесь через три часа, Ада, – негромко, но отчётливо сказала Беллатриса. Она махнула палочкой в сторону стола, и на нём возникли чернильница, перо и пергамент. Ещё один взмах – и в воздухе нарисовались большие песочные часы. – Найдите нужные слова.

– Он не вернётся! – истерически выкрикнула Ада Афельберг, не сводя расширенных ужасом глаз со своего плачущего ребёнка. – Он трус! Он…

– Найдите способ заставить его вернуться. Солгите, взмолитесь, сыграйте… Проявите фантазию, Ада! – Белла махнула палочкой, как дирижёр, руководящий огромным оркестром. Плакавшая, стоя на коленках перед телом своей гувернантки девочка судорожно вдохнула, закашлялась и вдруг обмякла, плавно поднимаясь в воздух.

– Лия!!! – взвыла миссис Афельберг, вновь врезаясь в невидимую стену и яростно выхватывая палочку. Но второй из вошедших Пожирателей Смерти едва заметно кивнул головой: палочка вспыхнула прямо в руках ведьмы, и та с криком выронила её, прижимая к груди обожжённую руку.

Казалось, Белла вообще не заметила всего этого. Под её руководством тело ребёнка, безвольно парящее в воздухе, переместилось и зависло на высоте роста взрослого человека над огромным дубовым столом. Последним взмахом палочки Белла осветила крошку розовато-сиреневым проклятьем, полыхнувшим будто прямо из-под кожи ребёнка. Тёплая мантия свалилась ещё около трупа гувернантки, и теперь над обеденным столом парило крохотное тельце в простом детском сарафанчике и белых гольфах. Волосы, собранные в два хвоста на макушке, едва заметно покачивались.

Белла кивнула на большие песочные часы, и они перевернулись.

– Температура тела медленно повышается, – повествовательным тоном сообщила она обезумевшей от ужаса матери. – Через три часа кровь закипит, если не снять проклятье. Напишите вашему мужу, Ада, – миролюбиво закончила она, – он должен вернуться раньше, чем песок выйдет в этих часах.

Полным паники взглядом затравленной волчицы, Ада Афельберг посмотрела на своих мучителей, а потом на дочь. Её начинала бить истерика.

– Он не вернётся, – прошептала она.

– Я верю в вас, – доверительно улыбнулась Беллатриса. – Но вы теряете время, – добавила она тоном непонимающего удивления.

– Лия…

…Колдунья сидела за столом и, глотая бегущие потоком слёзы, что-то писала обожжёнными, дрожащими руками. Она невероятно изменилась за эти полчаса – от статной изящной красавицы не осталось и следа: Аделаида Афельберг постарела лет на двадцать, у её глаз залегли морщины. Растрёпанные волосы падали на глаза, но она продолжала писать, лишь то и дело стирая с лица слёзы, чтобы они не намочили пергамент.

Беллатриса стояла у книжного шкафа и задумчиво листала большую толстую книгу. Руквуд и второй Пожиратель Смерти, которого звали Барри, переговаривались в полголоса, сидя на двух обеденных стульях около трупа гувернантки.

Недавно пепельно-бледный, словно призрак, дворецкий внёс по приказанию Беллы поднос с чаем. Он шёл, стараясь не смотреть на мёртвую гувернантку.

Вид парящего над столом ребёнка поверг его в шок, и старик, оступившись, уронил поднос. Супруга Тёмного Лорда покарала его за это досадливым «Круцио», и, казалось, верного слугу практически убило подобное испытание.

Бледная Гермиона сидела на полу около стены, прислонившись к ней, и смотрела вперёд – на зависшее над столом тельце. Девочка покрылась лёгкой испариной, мелкие капельки пота выступили над верхней губой, и волосы немного намокли. Раскрасневшаяся, она тяжело дышала, не приходя в сознание.

Послышался шелест переворачиваемой страницы, и громкий голос Беллы с иронической издёвкой зачитал вслух стихи маггловского поэта, обращаясь к напряжённо пишущей за столом Аде:

– "Когда затихнешь ты в безмолвии суровом,

Под чёрным мрамором, угрюмый ангел мой,

И яма тёмная, и тесный склеп сырой

Окажутся твоим поместьем и альковом,

И куртизанки грудь под каменным покровом

От вздохов и страстей найдёт себе покой,

И уж не повлекут гадательной тропой

Тебя твои стопы вслед вожделеньям новым,

Поверенный моей негаснущей мечты,

Могила – ей одной дано понять поэта! –

Шепнёт тебе в ночи: "Что выгадала ты,

Несовершенная, и чем теперь согрета,

Презрев всё то, о чём тоскуют и в раю?"

И сожаленье – червь – вопьётся в плоть твою(1)".

Аделаида подняла мутный взгляд от исписанного пергамента. Но она смотрела не на Беллу, а на большие песочные часы, в которых стремительно убывал драгоценный песок. Опять заскрипело перо.

Через некоторое время приглушённую речь двух Пожирателей Смерти вновь прервал громкий голос Беллатрисы:

– "Откуда скорбь твоя? Зачем её волна

Взбегает по скале, чернеющей отвесно?

Тоской, доступной всем, загадкой, всем известной,

Исполнена душа, где жатва свершена.

Сдержи свой смех, равно всем милый и понятный,