– Ничего, – заверил тот, наполняя для неё бокал белым эльфийским вином. – Немного озабочен кое-какими делами. Ничего серьёзного.
Внезапно Гермионе вспомнился вчерашний разговор Люциуса с Яксли, и она, помрачнев, закусила губу. Волден встал, подавая бокал, и опустился на диван с ней рядом.
– А вот что происходит с тобой? – спросил он.
– Со мной? – Гермиона кривовато усмехнулась. – Немного озабочена кое-какими делами, – пошутила она. – Ничего серьёзного.
– Ну-ну, – он поднял бокал, – за хорошее настроение.
Гермиона едва пригубила вино, но новая мысль о вчерашнем разговоре подтолкнула её осушить всё до последней капли.
– Вот ты говоришь «ничего серьёзного», – продолжал Макнейер, снова наполняя её бокал, – а ведь в этом-то и проблема.
– Проблема? – удивилась Гермиона.
– О да, Кадмина. Тебе скучно.
– Да что ты, Волд, у меня почти нет свободного времени! – рассмеялась колдунья в ответ, вновь пригубливая вино. – Я занята в гимназии, у меня подрастает дочь, я посещаю массу светских раутов и постоянно устраиваю приёмы. Какая здесь может быть скука?
– Это не то. Тебя заела рутина. Всё, что ты делаешь – слишком однообразно.
– Я пока не жалуюсь на однообразие.
– А зря, – он дотронулся до её бокала своим, – время от времени нужно и поплакаться. Чтобы выговориться, снять душевное напряжение. Человеку свойственно жаловаться. А ещё время от времени нужно совершать глупости.
С этими словами Макнейр поставил бокал на стол и положил правую руку на её колено. Гермиона добродушно рассмеялась.
– Ты пристаёшь ко мне? – игриво спросила ведьма. – А как же Люциус? – наигранно-страшным голосом добавила она.
– Люциус пишет письма, – хмыкнул Волден, скользнув вверх по её ноге.
– О, вот она – шаткая мужская дружба! – картинно вздохнула Гермиона, опуская свою ладонь поверх руки Макнейра и тем самым не давая ей двигаться дальше. У него были очень холодные пальцы. – Ай-ай-ай! – погрозила ведьма на манер недовольной мамаши.
– Мы, Пожиратели Смерти, любим преступать за рамки дозволенного, – невозмутимо произнёс он в ответ. – Тебе тоже следует попробовать нечто подобное, – добавил маг, свободной рукой обхватывая её талию и подсаживаясь ближе.
– Осторожнее, мой занятый письмами супруг может прийти справится у нас о чём-то, и тогда придётся проводить дуэль в саду у фонтана, – шуточно пригрозила Гермиона.
– Какая заманчивая перспектива! – хохотнул Макнейр, ловким и резким движением рванув её на себя так, что ведьма оказалась полулежащей у него на коленях.
– Волд, перестань! – хихикнула леди Малфой. – Где твои манеры? – Она попыталась встать, но он крепко удерживал её за плечи правой рукой. – Волден, пошутили и будет.
– Расслабься, Кадмина. Тебе понравится совершать глупости, – заверил друг её мужа, левой рукой скользнув под подол задравшейся мантии собеседницы.
– Волден, я сейчас начну верещать, – полусерьёзно пообещала Гермиона, снова пытаясь освободиться. – Что ты себе позволяяяя.. Ох! – выдохнула она от совершенно бесстыдных движений под её одеждой. Макнейр нагнулся и поцеловал свою жертву в губы, но она протестующе завертела головой. – Да ты с ума со… шел… Волд, прекра… ти, это… не смеш… но… Проклятье!
Гермиона опять попыталась вырваться, ловя себя на мысли, что всё происходящее доставляет ей странное физическое удовольствие.
– Волд, перестань! – простонала она. – Ну что ты делаешь?! Ну сейчас же Люциус вернётся…
– Не вернётся, – задыхаясь, прошептал Макнейр, уткнувшись в её шею, – он дал нам целый час, чтобы развеять твою скуку.
– Что?!! – оторопела Гермиона, даже перестав противиться происходящему.
Макнейр воспользовался этим и впился в её губы. Несколько секунд ведьма не двигалась от неожиданности, а потом резко дёрнулась, села и схватила его за плечи.
– Что ты сказал?! – повторила она.
Волшебник засмеялся, прижимая Гермиону к себе той рукой, которая находилась у неё под платьем.
– Никаких дуэлей, заверяю тебя! Просто дружеская услуга.
– Ты что?! Ты издеваешься надо мной?! – Она отстранилась, упирая выпрямленные руки в его грудь. – Не попросил же он…
– Да чтобы я без разрешения прикоснулся к жене своего друга? За кого ты меня принимаешь?! – расхохотался волшебник.
Гермиона вытаращила глаза. Пользуясь её замешательством, он прижал наследницу Тёмного Лорда к себе и сделал несколько весьма недвусмысленных манёвров рукой под её одеждой.
Гермиона с силой вырвалась и вскочила на ноги.
– Ты или рехнулся, или… – задыхаясь, выпалила она.
Волден веселился вовсю, глядя на растрёпанную, возмущенную ведьму.
– Какая верная жена! – похвалил он. – Люциус будет тронут!
Не слушая больше, Гермиона выскочила из гостиной и, миновав коридор, в ярости ворвалась в кабинет своего супруга.
– Какого дьявола?! – взревела она, распахивая дверь с такой силой, что петли жалобно скрипнули. Люциус, невозмутимо восседавший за столом, с задорным интересом посмотрел на неё.
– Двадцать три минуты, – объявил он. – Зачем же ты так рано убежала?
– Ты…
– Не ценишь отеческой заботы…
– Ты!..
– Вот так: решаешься сносить все муки ревности ради возлюбленной, – горестно посетовал он, – а она так легкомысленно отвергает все твои…
– Сумасшедший негодяй!!! – закричала Гермиона.
– Какой взрыв эмоций! Какие чувства! – Люциус развалился в кресле, закинув ногу на ногу и взирая на неё с насмешливым восхищением. – Браво! Наш маленький план увенчался грандиозным успехом! О, только не нужно плакать. Ведь я забочусь только о тебе…
– Мерзавец, – простонала Гермиона, попятившись, – ты… ты просто… Это ни в какие ворота…
– Натурально словно заново родилась! – подытожил Люциус с наигранным восторгом.
Гермиона развернулась и выскочила из кабинета.
– Ты ко мне, дорогая? – осведомился Макнейр, на которого ведьма налетела в холле.
– Сожри вас всех квинтапеды! – зло бросила она, почти бегом поднимаясь по лестнице.
В комнате разъярённая ведьма первым делом схватилась за сигареты. Но она пылала сейчас настоящим бешенством и больше всего хотела выговориться. А ещё уж точно не собиралась оставаться на ночь в одной с Люциусом спальне. Потому, затушив окурок, она наспех привела себя в порядок, досадливо вытирая злые слёзы, и трансгрессировала в Даркпаверхаус, в главный круг у поста привратника.
В холле оказалось людно и шумно: было около семи часов вечера, гимназисты спешили на ужин. Гермиона торопливо вышла из трансгрессионного круга и, коротко постучав, вошла в привратницкую.
Рон сидел у деревянного стола и при свете тусклой свечи чистил от воска большие серебряные канделябры. При виде Гермионы он улыбнулся с радостным недоумением, отложил замысловатый подсвечник и встал.
– Вот так сюрприз! Ты не дома?
Гермиона не сдержалась и всхлипнула.
– Эй, что случилось?! – встревожился Рон, подходя ближе. – Гермиона, на тебе лица нет! Садись.
Она послушно опустилась на деревянную кушетку у стены. К горлу комком подступала обида, губы предательски задрожали.
– Я… я снова буду надоедать тебе своими проблемами, – предупредила она с вымученной улыбкой, стараясь взять себя в руки.
– Да ради Мерлина – тут не очень-то весело, – хмыкнул Рон. – Будешь сливочное пиво?
– Уж лучше огневиски, – буркнула Гермиона.
– Эй, да что случилось? – подозрительно спросил рыжий верзила, вытаскивая с антресолей початую бутыль.
За время работы в гимназии Рон окреп и поздоровел, из-за чего, благодаря своему высокому росту, смотрелся настоящей громадиной. Его довольно длинные и пребывающие в постоянном беспорядке волосы потемнели, приобретя стойкий терракотовый с проседью цвет, а выцветшие во время мытарств с Гарри веснушки, отдельно почти неразличимые, придавали лицу неравномерный медный оттенок. Рон, не отличавшийся особой аккуратностью, таскал засаленную, напоминающую старый халат мантию грязно-оливкового цвета, огромные стоптанные башмаки и помятую остроконечную шляпу, похожую скорее на ночной колпак и чаще выступающую в роли тряпки, чем в качестве головного убора.
