Привратник опустил на стол мутную бутыль с огневиски и вопросительно посмотрел на Гермиону, рукавом протирая измазанное мелом (он натирал смесью мела с каким-то раствором серебро) лицо.

– Даже не знаю, как сказать, – пробормотала молодая ведьма, скривившись. – И притвори дверь плотнее, пожалуйста: я буду курить. – Рон послушался. – А теперь налей мне огневиски.

– Да что стряслось, Гермиона?! Дома что?

– Дома, – мрачно кивнула она, закуривая. – Мой муж меня «развлекает».

Рон нахмурился. Вообще-то он терпеть не мог Люциуса с тех самых пор, как довольно неожиданно узнал об их с Гермионой, тогда ещё не узаконенных, отношениях. Рон был неприятно поражён своим открытием, но сдерживался довольно долго. Однако когда подруга объявила о своём приближающемся замужестве, он не выдержал и попытался даже протестовать.

Тогда наследница Тёмного Лорда рассказала всю историю своих давних взаимоотношений с Люциусом Малфоем.

Сказать, что Рон был поражён – значит не сказать ничего. Он впал от этой новости в какое-то подобие ужаса и, Гермиона это прекрасно видела, совершенно не мог такого понять.

Вообще за время своей работы в гимназии Гермиона очень сблизилась с Роном. Он был для неё чем-то вроде отдушины, старым верным другом, к которому можно было приходить, чтобы, тайком запершись в привратницкой, напиваться сливочным пивом и вспоминать прошлое. С ним было просто, не нужно было играть и как-то светлело на душе.

Но вот всё, что касалось Гермиониного супруга, Рона ощутимо напрягало. Когда-то они пытались беседовать на эту тему, но так и не нашли взаимопонимания. Теперь, при упоминании Люциуса, Рон опять помрачнел.

– Ты, кажется, не шибко этому рада, – заметил он, отвечая на её реплику.

– О да! – в сердцах бросила Гермиона. – Он, знаешь ли, решил, что я скучаю! Что моя жизнь не блещет разнообразием! – с каждым словом Гермиона говорила всё более высоким голосом. – Что мне нужны новые эмоции!

– Смотрю, вызвать их ему вполне удалось, – осторожно заметил Рон.

– О oui! Ещё как удалось, разорви меня грифон!

– М-да? И что же он сделал? – хмуро спросил её приятель, разом осушая рюмку огневиски.

– О, он попросил Волда…

– Это ещё кто? – перебил Рон.

– Волден Макнейр, ты, может быть, вспомнишь его: Волд работает палачом в Комиссии по обезвреживанию опасных существ и приходил когда-то в Хогвартс с Фаджем и тем старикашкой, чтобы казнить Клювокрыла. Помнишь?

Послышался похожий на мычание звук, долженствующий, видимо, показать, что Рон Макнейра помнил.

– И о чём же он попросил его? – мрачно спросил затем её приятель.

– Развлечь меня! – гневно выпалила Гермиона, раздавливая окурок в пустой старой чернильнице, которую Рон заботливо поставил на стол вместе с рюмками и бутылкой огневиски.

– Это как же?

– О-о! – всплеснула руками Гермиона. – Он попросил его со мной переспать!

– Чего?!!

– Да-да! Именно так! Мой собственный муж! Мы только что пили с Волдом вино в гостиной поместья, и он…

– Он – что?! – сквозь зубы прорычал Рон.

– О, он попытался выполнить это любезное поручение! Чёрт, я ненавижу его!

– Старый мерзавец! Он что, полез к тебе прямо у вас дома?!

– Волд был очень мил. Химерова кладка, я его просто ненавижу! Как ему в голову пришло, это… это… Знаешь, что он мне сказал?! Он сказал, что это – отеческая забота!

– Кто сказал? – совершенно запутался Рон.

– Люциус! Утащи меня гриндилоу! Он только посмеялся над моим возмущением! Он сказал, что я не ценю его заботы! Заботы! О, Рон, я готова была его убить! К дементорам такую заботу! Ты только представь себе!

Совершенно огорошенный Рон молчал, сжимая свои внушительные кулаки. Гермиона разом осушила полную рюмку огневиски и сама налила себе новую.

– Забота! – досадливо повторила она. – Забота!

– Негодяй, – прорычал рыжий верзила.

– Идиот, – всхлипнув, поправила Гермиона. От частых возлияний она уже чувствовала, как начинает кружиться голова. – Отеческая забота! – снова повторила ведьма. – Если ему нравится спать с кем попало, почему он считает, что и меня это должно развлекать?!

– Он изменяет тебе?! – с нарастающей яростью выпалил Рон.

– Ха! – иронически выдохнула ведьма в ответ. – Но не в том дело!

– Мерлиновы яйца! Это уму непостижимо!

– Вот-вот! Заботится он обо мне, – добавила Гермиона тише. – Заботливый такой!

– И… где же ты теперь будешь жить? – после паузы, продлившейся некоторое время – Гермиона задумчиво пускала кольца сигаретного дыма – спросил Рон. – Здесь? А Генриетта?

Молодая ведьма подняла на него рассеянный непонимающий взгляд.

– Впрочем, замок большой, и…

– Эм, Рон… – осторожно сказала она, вскидывая левую бровь, – я… буду жить в поместье.

– В каком? – не понял её собеседник.

– В своём. В поместье Малфоев.

– Что?!! Неужели ты сможешь вернуться туда после…

– Ну, я, конечно, разозлилась… – прервала его Гермиона рассудительным и куда более спокойным тоном. – И это – настоящее свинство… Но…

– Да ты рехнулась! Ты хочешь вернуться к старому мерзавцу, который тебе изменяет и который пытается подкладывать тебя под своих друзей?!

– Ну что ты так грубо? – смутилась молодая ведьма. – Они, вообще говоря, ничего плохого не хотели.

– Не хотели?!!

– Ну, не кричи, Рон. Это была глупость, согласна. – Сейчас, когда бурно негодовала уже не она, а приятель, распалённый яростным возмущением, собственный гнев в Гермионе стал быстро стихать. И ситуация показалась даже забавной. А, видя растущее бешенство Рона, захотелось защитить и Люциуса, и Волдена. Всё произошедшее больше не казалось ей ужасным. – Эх, нужно было не отталкивать Волда – посмотрела бы я тогда на этого экспериментатора! Впрочем, вряд ли бы его это задело.

Гермиона поймала вытаращенный взгляд Рона и рассмеялась.

– Успокойся! Всё не так страшно.

– Ни хрена себе «не страшно»! – выдохнул тот. – Ты хоть понимаешь, что произошло?!

– Да ничего же не было!

– Ещё не хватало! Гермиона! Твой муж считает тебя шлюхой!

– Ничего он такого не считает, – рассердилась колдунья. – Просто хотел сделать мне приятно.

– Приятно?!!

– Ну, как придумал… Всем свойственно ошибаться…

– Ошибаться?!! Гермиона!!! Да ты прибежала сюда почти в слезах!

– Я растерялась. Это было… весьма неожиданно. Я же не говорю, что это правильно, просто… ничего особо страшного…

– Ты не видишь тут ничего страшного?! – прохрипел Рон, в порыве негодования осушая очередную рюмку огневиски. – Обалдеть можно! Ты что же, вообще себя не уважаешь?!

– Это тут не при чём, – возразила слегка задетая Гермиона. – Просто ты смотришь на этот поступок со своей позиции. А с моей…

– А с твоей он в сто раз хуже!

– Ты не прав.

– Это подлость… низость… Это мерзость, это просто…

– Да ну успокойся, Рон, что тут такого?!

– Что тут такого?!!

– Я согласна, что Люциус переборщил…

– Какой кошмар ты говоришь, – в ужасе прошептал Рон, хватаясь за голову. – А если бы он тебя изнасиловал?!

– Да никто бы меня не насиловал! – отмахнулась досадливо Гермиона. – Если бы Волд хотел меня изнасиловать, я и не вырвалась бы…

– Великий Мерлин! – простонал Рон. – Ты с таким спокойствием об этом говоришь!

– Ну, это, положим, не было бы так уж особо ужасно, и…

– Гермиона! Мне страшно тебя слушать!

– Уймись, праведник! Ты, если мне не изменяет память, тоже в своё время пытался меня изнасиловать. И ничего.

Рон покраснел до самых корней волос и уткнулся в стол пристыженным взглядом.

– Успокойся, я не сержусь.

– А зря, – буркнул он.

Гермиона снова рассмеялась, и тут кто-то требовательно постучал в дверь.

– Кого ещё химеры приволокли?! – досадливо пробормотал всё ещё смущённый Рон, вставая.

Гермиона осушила очередную рюмку огневиски. Перед глазами плавали забавные сиреневые разводы, а комната начала покачиваться.