Целый год в юности Гермиона аккуратно пользовалась Маховиком Времени; она выслушала и прочитала миллион правил и предупреждений, изучила массу тонкостей работы со временем и ужасающих перспектив невыполнения этих правил. Гермиона знала о возвращениях в прошлое почти всё.

Минувшее нельзя менять. Если образуется временная петля, нужно воссоздавать её в точности. Для этого желательно, чтобы два «я» никогда не встречались лицом к лицу. Скорее всего, петля замкнётся сама.

Но всё же… Всё же она знала, что могла бы сделать. И она бы смогла.

Гермиона гнала эти мысли. Да и Тэо несколько раз проводил с ней очень серьёзный разговор на эту тему.

Она смогла убедить себя, что не сделает ничего безумного в прошлом. Она смогла убедить в этом Тэо.

Вечером заветного воскресенья Гермиона выпила большую дозу Снотворного зелья, чары которого рушились звуком, и велела волшебному дневнику разбудить себя в четыре часа пополуночи. Но проснулась она, не пробыв в царстве Морфея положенного срока. Адреналин, будораживший кровь, поглотил магический раствор с поразительной быстротой.

Гермиона пробудилась в своей даркпаверхаусской спальне: оставаться в эту ночь в одной с Люциусом постели даже она сочла кощунством. Если бы ведьма хотела отомстить своему мужу – она не расставалась бы с ним до последней минуты, она устроила бы в эту ночь оргию, она бы ушла, чтоб вернуться и рассказать о том, что и как совершила.

Но Гермиона никогда не хотела карать Люциуса. Она не видела или не хотела видеть какой-либо его вины в содеянном Драко Малфоем. Гермиона никогда не обсуждала с мужем этот эпизод своего прошлого. То было единственное, но священное табу между ними.

И потому эту ночь она провела одна.

И потому Люциус никогда не узнает о последующем дне.

Так она решила.

Гермиона нарочно пропустила в воскресенье и ужин, и обед. Сейчас она буквально жаждала только крови своего врага. Его плоти – кусок за куском, так медленно, как это только будет возможно.

Сорок семь минут мести. С поправкой на проволочки.

Гермиона очень тщательно одевалась той ночью. Ведь ей предстояло предстать перед Драко Малфоем – наконец-то предстать победительницей. Уничтожить его следовало не только физически, но и морально.

Жаль, что последнее, самые страшные муки, становятся таковыми, только растворяясь во времени. Сорока семи минут мало для этой пытки.

Но стоит закинуть пробный камень. До конца не изучено, что происходит с духами там, когда они отправляются дальше. Возможно, у Драко Малфоя будет время – так следовало бросить семена, из которых вырастет уродливый монстр. Такой же, как тот, что мучил Гермиону последние пять с лишком лет; как тот, что сковал её сердце неостывающим раскалённым обручем.

В половине пятого леди Малфой вошла в класс обрядов, откуда они с Тэо условились отправиться в прошлое. Его ещё не было, и ведьме пришлось ждать, испытывая одновременно смесь нетерпения и блаженства.

Когда Тэо появился, она курила пятую сигарету. Маленькие часики на серебряной цепочке, которые Гермиона принесла с собой, показывали четверть шестого.

– Я так и знал, что ты будешь уже здесь, – хмыкнул маг вместо приветствия.

– Мог бы и поторопиться в таком случае, – парировала Гермиона. – Эти последние часы ожидания уже не полны предвкушения, они – само нетерпение. И это тяжело.

– Помни: без глупостей там, Кадмина, – серьёзно сказал Тэо, подходя к ней и внимательно глядя в большие карие глаза. – Сама понимаешь, что будет поставлено на карту, если ты вздумаешь чудить. Будь хорошей девочкой.

– Договорились. Обещаю: я всё сделаю правильно. Клянусь тебе.

Тэо помолчал с полминуты, пристально глядя в её глаза, а затем кивнул. Бросил взгляд на серебряные часики, лежащие рядом с пепельницей – крошечные стрелочки приближались к половине шестого.

– Давай начинать.

Он извлёк на свет блеснувший в пламени зажжённых свечей Маховик Времени. Артефакт был совсем не похож на тот, который когда-то в школе использовала Гермиона, чтобы успевать посещать на третьем курсе все свои многочисленные занятия. Нынешний Маховик, отлитый из платины и украшенный бриллиантовой окантовкой, сильно превышал своего собрата в размерах: песочные часы около десяти дюймов высотой, с дивным, отливающим перламутром стеклом. Можно было хорошо различить крупицы, содержащиеся внутри – словно крошечные жемчужины всех цветов и оттенков, они переливались и как будто искрились, разбивая огоньки свечей на сотни радужных бликов.

«Жемчужины» внутри этого стекла «играли» не часами, а годами…

Этот Маховик Времени Тэо получил от Волдеморта. Как-то так вышло, что сама Гермиона за прошедшие две недели ни разу не говорила со своим отцом и не упоминала о том, что готовилась совершить – хотя знала, что он в курсе всего и даже способствует их замыслу. Молодая ведьма не могла до конца объяснить себе, почему она не хотела обсуждать этого – возможно из-за того, что слова здесь не нужны. Она никому не поведывала о том, что ждёт её, вслух – даже с Тэо и графом колдунья была максимально сдержанна. Пламя полыхало внутри неё.

Теодор д’Эмлес надел Маховик Времени себе на шею и накинул очень длинную цепочку из сверкающей платины на Гермиону.

– Готова?

– Да, – коротко ответила ведьма.

Он повернул часы пять раз и оставил их в горизонтальном положении, не доведя до конца шестой оборот.

Невидимый вихрь, головокружительный и неумолимый, подхватил их обоих и понёс куда-то назад, сквозь свет и тьму, сквозь долгие-долгие годы.

А ведь существуют Маховики Времени, «играющие» столетиями и даже тысячами лет. Невероятно и поразительно, почти невозможно осознать этого разумом. Мимо неслись смутные цветные пятна и контуры, уши заложило. В сумасшедшем вихре Гермиона расхохоталась бешенным зловещим смехом, но не услышала саму себя.

Этот полёт в прошлое приближал её к вожделенным сорока семи минутам, дарованным графом Сержем…

Под ногами опять появилась твёрдая почва, а окружающее обрело привычные очертания. Гермиона скинула врезавшуюся в кожу платиновую цепь и глубоко вдохнула воздух прошлого.

Они стояли в слабо освещённом призрачной рассветной дымкой коридоре второго этажа правого крыла гимназии. За узкими матовыми окнами затянутое тучами небо смешивалось с окутавшим окрестности густым туманом.

– Почему мы не в классе обрядов? – недоумённо спросил Тэо, оглядываясь по сторонам.

– Такое часто случается, – поделилась опытом Гермиона. Она говорила шёпотом – то ли потому, что вокруг царил сизый полумрак, то ли потому, что чувствовала себя чужой в этом времени и не желала нарушать его покоя. – Когда в молодости я использовала Маховик для посещения большего числа занятий, он часто отбрасывал меня не в то место, где я его активировала – магия чувствует присутствие живого и выбирает точку прибытия в прошлом где-то около участка отправления, но там, где нет людей или других разумных существ.

– Но кто же может быть здесь ночью?..

Из-за двери класса обрядов, находившейся чуть дальше по коридору, послышалась возня. Гермиона быстро толкнула Тэо в приоткрытую дверь пустого кабинета князя Шербана, и они оба замерли.

– К лешим Уоллиса, Лика! – услышала молодая ведьма совсем рядом задорный и весёлый, такой родной голос Джинни Уизли. – Так ему и передай!

– Но он буквально завалил меня письмами! – ответил ей возмущённый голос Анжелики Вэйс. – Отчаявшись смягчить тебя, он шлёт теперь сов мне. Не в добрый час мы с ним распределились на один факультет когда-то…

– Да пошли его просто к химерам! – захохотала в ответ Джинни. – И вообще: давай потише, уже скоро шесть. Спать пора. Впрочем, у меня в кабинете припрятана бутылочка розового эльфийского вина – а наш удачный эксперимент следует отметить…

Голоса удалялись по коридору и вскоре совсем стихли. Гермиона не шевелилась, застыв в неудобной позе и прижимая Тэо к косяку классной двери. У неё бешено стучало сердце.