Издалека послышался зычный голос поющей Летисии:
В золотых лучах сверкали локоны Эдиты,
И она судьбу искала среди снов Киприды.
Всё гадала и гадала, распускала косы,
И глотала среди ночи пламенные слёзы.
Но в день ясный, как-то летом
Вышла на дорогу
И пошла по воле ветра,
Позабыв тревогу.
На развилке видит сфинкса – что ж это такое?
На вопросы дать ответы как-то не выходит.
И расплакалась Эдита,
Прокляла судьбину,
Позабыла Афродиту, канула в пучину.
И пустую домовину закопали в горе,
А Эдита стала ветром – гонит волны моря…
– Что это? – поражённо спросила Гермиона.
– Ты что, не слыхала песню про Эдиту? – удивилась Амаранта, ловко разматывавшая запутанную в ветвях берёзы лиану. – Странно.
Гермиона пожала плечами. Те аспекты мира волшебников, которые настолько обыкновенны, что о них не пишут в книгах, часто оказывались для неё, выращенной магглами, неожиданностями и тайной. К этому ведьма давно привыкла.
Они провели в лесу много долгих часов, встречаясь и снова расходясь, переговариваясь и шутя, собирая полные корзины цветущей саприонии и вываливая их около разостланных на поляне пледов, чтобы вновь устремиться в лес за этим чудесным растением.
Падма и Мэнди набрали у озера три гигантских охапки, профессор Хэап с Айдой Айвор прочесали дальние части леса, а мадам Финглхалл, невзирая на протесты профессора Вэйс, бесстрашно взобралась на высоченное дерево, в кроне которого запутались цветущие лианы.
К шести часам в окрýге, казалось, не было уже ни единого растущего цветка саприонии. В последний раз тщательно прочесав окрестности, все наконец-то собрались на поляне и наступил новый этап праздника.
Ведьмы разгребли собранные цветы, сложив их огромными яркими кучами, и удобно расположились на мягких пледах недалеко друг от друга. Они занялись плетением венков и украшений, а Амаранта, как самая старшая из собравшихся (хотя внешне она выглядела даже моложе Гермионы, Аманды и Падмы), начала традиционный рассказ. Устроившись на полосатом покрывале у груды благоухающих саприоньевых побегов, которые сплетала ловкими пальцами в огромный шикарный венок, она поведала следующее:
– В последний день цветения саприонии все ведьмы, достигшие двадцати восьми лет, собираются на шабаши в зачарованных лесах. Они откладывают волшебные палочки и устремляют свои глаза к природе. Весь день, блуждая по лесу группами и парами, ведьмы собирают многоцветные побеги, стараясь, чтобы поблизости нигде не осталось этого растения. Часов в шесть все собираются на поляне, невдалеке от какого-нибудь водоёма, и посвящают себя плетению украшений из собранных цветов. Старейшая из собравшихся повествует о празднике, а затем присутствующие делятся историями о своих предшествующих шабашах очищения от магии.
На заходе солнца ведьмы украшаются сплетённым за день убранством, а оставшиеся побеги и цветы бросают в пылающий костёр. Затем все нагими с головой окунаются в озеро или реку. Впереди себя каждая пускает сплетенный из саприонии венок, чтобы нырнуть под него и выплыть, увенчав им свою голову.
Выбравшись из воды, они водят хоровод вокруг пламени до тех пор, пока не просохнут волосы. Тот, кто-то чувствует, что вода совсем испарилась с тела – выпускает руки своих подруг и, прыгнув сквозь огонь (а пламя горящей саприонии никогда не обжигает), убегает в лес.
Сначала следует долго нестись вперёд, не разбирая дороги, пока голоса и пение остальных, равно как и свет от костра, не перестанут долетать с поляны. Потом участница шабаша останавливается и, отдышавшись, начинает бродить по лесу.
Её задача – отыскать цветок саприонии: и дело это довольно сложное, ведь за день всё вокруг она вместе с подругами тщательно отчистила от этого растения.
Блуждая по лесу, нужно позабыть все мрачные думы, все мысли вообще и очистить своё сердце – та, кому это удастся, непременно найдёт незамеченный цветок. Его нельзя обнаружить сразу – следует долго и упорно искать.
В это время нельзя разговаривать.
Обычно, цветок показывается около двенадцати. Саприония отцветает в полночь майского полнолуния. Нашедшей свой цветок следует оставаться рядом, вдыхать его аромат и расслабляться. Даже если он был обнаружен задолго до полуночи, ни в коем случае нельзя отрывать взгляда от волшебных лепестков. В полночь саприония начнет вянуть на глазах. Нужно быстро сорвать цветок – и он рассыплется в прах на ладони. Эти останки следует глубоко вдохнуть.
Дальше магия самой природы заговорит с ведьмой, полностью очищенной внутри и снаружи. Она может воплотиться в любой образ – человека или животного, неживого предмета, магического существа и даже её самой. Она будет звать – и нужно идти на её голос. Пришедшей в нужное место, воплощение скажет что-то важное. Ему нельзя отвечать. Когда марево начнёт таять – следует развернуться и быстро идти прочь, ни в коем случае не оборачиваясь, пока не выйдешь на поляну. Если идти всё время прямо – обязательно выберешься на неё потом, но по дороге будет очень страшно. Нельзя говорить и оглядываться.
Вернувшись на поляну, следует снова прыгнуть через догорающий костёр, развернуться и бросить в него все цветы саприонии, которые остались на теле, начиная с венка. С ними сгорит вся остаточная магия и всё дурное. Потом нужно снова окунуться в воду и можно вернуться к костру или посидеть на берегу.
Уже можно разговаривать.
После восхода солнца все должны возвратиться. Если всё хорошо – можно обменяться впечатлениями и отправляться по домам. В идеале следует разлетаться на мётлах, – Амаранта, заканчивая рассказ, подняла глаза от своего великолепного пышного венка и улыбнулась, – но это уже суеверие. Всё же колдовать первое время особо не получится, и потому обыкновенно подготовляют портал. Наш зачарован на шесть часов утра.
Если кого-то нет – остальные отправляются на поиски. Та, что заговорила или обернулась, или не нашла цветка и заблудилась в лесу – не прошла таинство. Первых обыкновенно отыскивают без сознания, потерявшими память. Последние так и бродят, будто ничего не произошло.
– Я где-то читала, что одна ведьма сошла с ума, разыскивая дорогу к поляне среди ночного леса, – в полголоса сказала Мэнди.
– Вздор, дорогая, – подала голос мадам Финглхалл, – самое страшное, что может произойти – позабудете пару последних дней. А коль не нарушать правил, не говорить да не оборачиваться, – так и вовсе опасности нет.
– Мне рассказывали, что одна хитрая колдунья подстроила убийство накануне шабаша очищения от магии, – сказала Айда Айвор, вплетавшая цветы саприонии в шерсть на лице и тем делая свой облик куда благовиднее, – а потом нарочно заговорила со своим виденьем, и не желала от него уходить. Её нашли позабывшей целых две недели своей жизни, и она сама уже не ведала о том, что совершила преступление. Но потом сама себя и выдала, потому что взялась разгадывать эту тайну и доказала собственную вину.
– Надо же было так опростоволоситься! – ахнула Мэнди. – И что с ней сделали?
– Наказали, как и полагается за такое преступление, – пожала плечами Айда.
– Одна моя знакомая, – в свою очередь поведала Анжелика Вэйс, – пять лет подряд не могла отыскать в ночи саприонии и до того разозлилась, что во время очередного шабаша нарочно приметила днём место, где рос хорошо спрятанный побег, а потом побежала прямо к нему, как она полагала. Эгбер, так звали эту ведьму, не смогла найти своего цветка в ночи и так заплутала, что её отыскали только через два дня на другом конце леса, откуда она не могла трансгрессировать, потому что не заметила бутона саприонии, запутавшегося у неё в волосах и сковывавшего магию.
– В таких обрядах хитрость не проходит, – назидательно промолвила Летисия. – У меня тоже бывали года, когда я не могла отыскать в ночи цветущего побега, но в том лишь моя вина – значит, недостаточно настроилась.
